И аз воздам (СИ) - Попова Надежда Александровна "QwRtSgFz" (книги без регистрации полные версии .txt) 📗
— Я с тобой, — решительно выговорила Нессель, поднимаясь. — Я не желаю сидеть в комнате ночью одна, тем более в городе, где горят дома. И просто — не желаю сидеть одна, и всё, иначе я сойду с ума взаперти. Я и так проторчала тут целый вечер, глядя в потолок.
Курт возражать не стал, и вниз они спустились вместе, у выхода столкнувшись с владельцем «Ножки» — тот стоял на пороге, позевывая и глядя на далекое зарево.
— Не тревожьтесь, майстер инквизитор, все в порядке, — без приветствия сообщил он, завидев постояльцев. — Это далеко, и у нас тут с пожарами давно нет никаких проблем: если что случается, тушат быстро. Вода ж кругом. До нас не доберется.
— Вот и славно, — одобрил Курт, кивком велев отойти с дороги, и хозяин нехотя посторонился, пропустив обоих на улицу.
— Напрасно беспокоитесь, — сквозь зевок повторил владелец им вслед. — Но дело ваше, конечно.
— Сколько, однако, неизбывной тревоги за собратьев-горожан было в его голосе, — заметил Курт тихо, шагая от трактира прочь, и Нессель вздохнула, мельком обернувшись назад:
— Жизнь в больших городах делает равнодушными. В деревне сбежались бы все… Здесь каждому все равно, что происходит с его соседом, главное — чтобы его самого не коснулось.
— В деревнях любят сбегаться, — подтвердил он. — Лишь повод дай. Когда вас с матерью пытались убить, тоже сбежались все?
— Да, и у них не всё гладко, — помрачнев, согласилась ведьма. — Они легко заводятся…
— Уж я-то знаю… Община хороша, Готтер, когда в добром расположении духа, а ты у нее на хорошем счету, но и то, и другое может поменяться в момент. Посему для безопасной и приятной жизни — город лучше: именно потому, что здесь всем все равно, кто ты, чем занимаешься, чего хочешь и как живешь. Правда, — подумав, добавил он с невеселой усмешкой, — порой именно это и мешает нам работать. Порой люди в соседних домах знать не знают, как зовут жену соседа.
— И когда тебя убьют на ночной улице, никто даже не вспомнит, что ты был, — тихо договорила Нессель, исподволь озираясь. — Всем тоже будет все равно.
— Ты со мной, — уверенно возразил Курт. — А меня здесь теперь не тронут. Да и вообще не похоже на то, что преступность относится к числу заметных проблем в этом городе.
Нессель буркнула что-то себе под нос, вновь настороженно бросив взгляд в темный проулок, мимо коего лежал их путь, и вцепилась в его локоть, будто бы это каким-то неведомым образом могло оградить ее от опасностей вокруг. Несколько минут они шли молча, и вскоре в ночной тишине стали слышны отдаленные возгласы собравшихся на пожаре людей; пламя же, судя по отблескам, словно стало меньше и приземистей.
— Тушат, — предположила Нессель, и вновь мелькнула неуютная мысль о том, что эта женщина опять без слов и даже без лишнего взгляда поняла, о чем он думает…
Курт приостановился на миг и ощутил, как пальцы ведьмы на его локте непроизвольно сжались, явно почувствовав, как напряглась его рука.
— В чем дело? — спросила она почти шепотом, и он ответил так же едва слышно:
— Я знаю, что это горит.
Нессель не спросила «что?», не произнесла больше ни слова, лишь ускорив шаг, когда Курт почти бегом устремился вперед, туда, где всего в двух улицах от них полыхал один из домов.
Они выбежали на открытое пространство перед полыхающим домом через полминуты, остановившись в нескольких шагах от суетящейся толпы людей с ведрами и баграми, и ведьма испуганно вздрогнула, когда Курт отшатнулся назад и застыл на месте, стиснувши зубы до боли в скулах. Нессель что-то спросила, но он не услышал — он смотрел на грандиозный костер, в который превратилось двухэтажное здание, уже не видя носящихся вокруг людей и не замечая их голосов; он видел лишь, что полностью сгорела дверь, в которую он стучал прошлой ночью и из которой вышел поутру, и что в огненный ад обратился второй этаж, в одной из спален которого он вчера уснул…
Курт, очнувшись, рванулся вперед, сквозь сборище немногочисленных зевак, и снова остановился, ощущая жар на лице и чувствуя, как леденеют ноги, не желая делать следующий шаг…
Мимо проковылял полуодетый горожанин, тащивший огромное ведро с водой; он неуклюже пытался бежать с тяжелой ношей, и вода плескалась под ноги, оставляя на утоптанной земле темные грязные лужи. Курт ухватил его за плечо, остановив, и выкрикнул, пытаясь заглушить треск пламени и людские голоса:
— Выжившие есть?
— Да черт их знает… — раздраженно отозвался тот и, уткнувшись взглядом в Сигнум, сбавил тон, присовокупив: — майстер инквизитор. Я когда пришел — тут уже вовсю жарило… Простите, там воды ждут, не то к соседям перекинется.
Курт выпустил его плечо, отступив на шаг назад, и, помедлив, двинулся вдоль редкой толпы зевак.
— Кто здесь с начала пожара? — повысил голос он, пытаясь найти отклик хотя бы в одном лице, увидеть хоть что-то хотя бы в чьих-то глазах. — Кто видел, есть ли выжившие?
Ответом были лишь недоуменные взгляды и пожатия плеч, и обратившиеся к нему лица вновь отворачивались, а глаза опять устремлялись на огонь; Курт остановился в центре толпы, тоже невольно обернувшись к полыхающему дому, и так и остался стоять на месте, завороженно глядя на пламенные лоскуты и чувствуя, как кружится голова от запаха нагретого воздуха и дыма.
— Что происходит? Чей это дом?
Лесной ведьме Курт не ответил, все так же стоя неподвижно и глядя на то, как пламя торопится сожрать как можно больше до того мгновения, когда люди совершенно убьют его. В чувствах, в мыслях, в разуме зияла непривычная, неожиданная, давно, казалось бы, забытая пустота.
Глава 10
Огонь умер лишь к рассвету. Зеваки большей частью разбрелись, но вместо ушедших явились новые, самые стойкие продержались до утра и дождались конца ночного представления, будто боясь пропустить что-то интересное и важное. С рассветом же появились и магистратские служащие, привнесшие в окружающее беспорядочную суматоху и шум; свидетелей происшествия среди зрителей они искали судорожно и суетливо, отчаянно пытаясь вызнать хоть что-то и ничего не находя. Завидев майстера инквизитора, городские дознаватели бросились к нему едва ли не с распростертыми объятьями, то ли надеясь на то, что тот уже всё выяснил и без них, то ли рассчитывая, что представитель Конгрегации снимет с магистрата эту внезапную неприятную заботу и возьмет ее на себя. Осознав, что ни того, ни другого ожидать не приходится, мрачные служители лишь вздохнули и направились к сгоревшему дому, где наиболее деятельные горожане из самочинной пожарной команды уже копошились внутри в поисках тел обитателей жилища.
Курт стоял у дома напротив, прислонившись спиной к стене, и неотрывно смотрел на дымные облака над улицей. Из окон второго этажа все еще сочился дым, каменные стены кое-где треснули и расселись; то, что когда-то являлось входной залой, сейчас стало выгоревшей коробкой, и сквозь дверной проем время от времени кто-то вплёскивал воду или входил с ведром внутрь, заливая углы и раскаленные камни, добивая огонь в тех щелях и тайниках, где он мог еще затаиться.
Нессель сидела рядом на чьем-то пустом ведре, перевернутом кверху дном, так же безмолвно и тоскливо глядя на пожарище. Мимо время от времени проходили горожане с новой порцией воды, сквозь отсутствующую дверь было видно, как двое других багром оттаскивают в сторону упавшую обгоревшую балку. Магистратские дознаватели больше путались под ногами, то ругаясь вполголоса, то причитая столь горестно, что ежеминутно повторяемое слово «репутация», произносимое излишне громко, разносилось, кажется, по всей улице.
Курта ведьма больше ни о чем не спрашивала и не пыталась заговорить; еще ночью, когда пламя начало опадать, сдаваясь перед людскими усилиями, когда Курт сумел, наконец, вынырнуть из мутного омута отстраненности и безмыслия, он рассказал, чей дом перед ними и кого он все еще надеялся отыскать спасенной и живой. Вдвоем они тогда обошли толпу зевак, опросив каждого и от каждого услышав, что живыми из обитателей этого жилища не видели никого, постучались во все окрестные дома, в каждом узнав, что погорельцы не просили там временного приюта или помощи…
