Волшебники Маджипура - Сильверберг Роберт (онлайн книга без TXT) 📗
— Тогда да поможет нам Божество увидеть ее поскорее, — сказал Гиялорис.
Хотя по берегам нижнего течения Глэйдж раскинулось немало поселений и даже несколько довольно крупных городов, Престимион приказал шкиперу своего судна нигде не останавливаться. Конечно, было соблазнительно сойти на берег и выяснять, как обитатели этих мест восприняли противозаконное присвоение Корсибаром короны, но Престимион предпочел ознакомиться с настроениями тех, кто живет выше по течению. Он понятия не имел о том, насколько еще Корсибар решит задержаться в Лабиринте, после того как Пранкипин упокоился в земле, а Конфалюм принял на себя обязанности понтифекса и хотел избежать риска встречи с узурпатором и его свитой по пути на север.
Чем быстрее они минуют долину Глэйдж, тем лучше; новый корональ, скорее всего, будет останавливаться то здесь, то там, чтобы принять присягу, а это давало Престимиону возможность вернуться на Гору раньше его, если, конечно, они поторопятся. Пожалуй, только в этом случае можно было ожидать теплого приема от противников узурпации власти.
Тем не менее им неизбежно пришлось сделать остановку, добравшись до озера Рогуаз. Там нужно было сменить судно, так как плоскодонные барки, курсировавшие по спокойным водам нижнего течения Глэйдж, были непригодны для плавания по более быстрым и бурным водам верхней части реки. По всей вероятности, на то, чтобы зафрахтовать лодку, которая доставит их в верховья реки, уйдет несколько дней.
Они достигли озера на рассвете, в лучший час, когда вся поверхность огромного озера сияла в раннем утреннем свете подобно великолепному зеркалу. Почти точно в момент восхода солнца их барка миновала последний шлюз канала, сделала еще один поворот, где река под острым углом сворачивала к востоку, а затем перед ними открылось озеро. Оно сияло ошеломляющей белизной, как бриллиант чистейшей воды, а ослепительное рассветное зарево поднималось из-за лежавшей в отдалении невысокой холмистой гряды и разливалось по озерной глади, превращая ее в необозримый лист начищенного серебра.
Озеро было гигантским. В нем можно было бы утопить все население какой-нибудь меньшей, чем Маджипур, планеты, и его воды не вышли бы из берегов. Глэйдж вбирала в себя все потоки, сбегавшие с юго-западного склона Замковой горы и, бурля, несла всю эту неимоверную массу воды по круто спускающимся вниз предгорьям — хотя длина этого спуска составляла несколько тысяч миль — сбегая с уступа на уступ, с террасы на террасу, пока наконец не достигала того места, где нагорье переходило в необъятную равнину. Посреди этой равнины образовалась неглубокая, но просторная впадина, объема которой хватало на то, чтобы вместить воды реки, и эта впадина служила ложем озера Рогуаз.
Вдоль берегов озера в этом районе простирались широкие отмели из ярко-оранжевой глины. На них строили знаменитые свайные постройки, которые образовывали цепочку из сотен — а может быть, и тысяч — маленьких рыбацких деревушек Количество обитателей прибрежной части Рогуаза составляло несколько миллионов.
Часть этих свайных построек размещалась на естественных основаниях, наподобие еще более известных древесных поселений Траймоуна, что на западном побережье Алханроэля. Обитатели Траймоуна жили в кронах растущих там деревьев; они скрепляли между собой гибкие ветви, и в результате получались дома из нескольких комнат. На Рогуазете деревья, которые росли здесь на мелководье, просто использовали как опоры, на которых строили жилища.
Поскольку в плодородном оранжевом иле южного берега озера — и нигде больше на всем Маджипуре — росли диумбатаровые деревья, ветви которых расходились не от единственного ствола, а от огромной короны розовато-серых воздушных корней, торчавших, как сваи, из прибрежного ила. Эти голые корни — у каждого дерева их было множество — поднимались на высоту пятнадцати, двадцати, а иногда даже тридцати футов над землей, а там, где дерево решало обзавестись кроной, корень во множестве выпускал длинные, похожие на виноградную лозу побеги, густо покрытые глянцевыми листьями величиной с блюдце и цветочными стеблями, на которых под острым углом торчали в разные стороны алые копья.
Обитатели побережья давно обнаружили, что если обрезать молодой побег диумбатарового дерева на уровне первой листовой почки, то побег начинает расти на этом же уровне вбок, и в конце концов после множества подобных операций образуется плоская древесная платформа восемнадцати-двадцати футов в поперечнике — идеальная основа для дома. А сами постройки возводились из блестящих тонких полупрозрачных листов глянцевого минерала, который добывали в утесах, возвышавшихся в нескольких милях к востоку. Эти листы сгибали, придавая им куполообразную форму, скрепляли купола деревянными обручами, деревянными же колышками крепили к платформам и жили внутри их. В большинстве своем это были простые лачуги не более чем в три-четыре комнаты. Но на закате, озаренные потоками золотистых лучей, сводчатые хижины, сверкавшие кроваво-красным отраженным светом, обретали невероятную, хотя и недолговечную красоту.
Престимион и его спутники поселились в скромной гостинице для путешествующих торговцев в первой же попавшейся на пути свайной деревне. Это местечко называлось Домри-Тайк; там, как им сказали, можно было надеяться найти транспорт для продолжения путешествия. Принц решил, что вернее будет не открывать своего имени, а остаться для содержателей и постояльцев гостиницы и окрестных жителей одним из молодых аристократов, возвращающихся домой на Замковую гору после посещения Лабиринта.
Деревушка располагалась не более чем в сотне ярдов от берега. Почва здесь — не то глина, не то ил — была постоянно сырой. Почти каждую осень, в сезон штормов и дождей, озеро выходило из берегов; в отдельные годы, особо обильные влагой, оно приходило прямо в деревню, вода плескалась между розовых свай, и перебираться из дома в дом приходилось в каноэ. А иногда, раз в один-два века, случалось, что вода доходила и до нижних этажей домов.
Так рассказывала горничная, которая принесла путешественникам простую пищу: жареную озерную рыбу и кислое молодое вино.
Такое наводнение случалось в дни Сетифона и лорда Станидара, сказала она, и еще одно — при Душтаре и лорде Вайше. А во время правления короналя лорда Мавестоя произошло такое наводнение, что деревня в течение трех дней была залита по самые крыши, причем случилось это как раз во время великого паломничества короналя.
Нилгир Сумананд, уже давно исполнявший при Пре-стимионе обязанности распорядителя в поездках, собрался в деревню, чтобы поискать судно для продолжения путешествия. Раз уж в этих местах даже горничные так разбираются в древней истории, Престимион попросил своего помощника попытаться выяснить, так ли хорошо они знакомы с текущими событиями. Возвратившись в сумерках, Нилгир Сумананд сообщил, что обитатели Домри-Тайк, судя по всему, действительно знали о недавних переменах во власти. На многих зданиях были вывешены портреты последнего понтифекса Пранкипина, убранные желтыми траурными лентами.
— А новый корональ? Что говорят о нем?
— Они знают, что Корсибар занял трон, но никаких его портретов я не видел.
— Ну, конечно, нет, — сказал Престимион. — Где они могли бы их раздобыть так быстро? Но его имя часто упоминалось в разговорах?
— Да, — Нилгир Сумананд со смущенным видом глядел в сторону. Этот седовласый человек среднего роста, с большой бородой прежде служил в Малдемаре отцу Престимиона. — Некоторые из них говорили о нем. Не все, но некоторые. Я сказал бы даже, что многие.
— И называли его в разговорах лордом Корсибаром?
— Да, — ответил Нилгир Сумананд хриплым шепотом, вздрагивая, как будто Престимион произнес что-то ужасно непристойное. — Да, именно так они его называли.
— А не могли бы вы сказать, проявляли ли они удивление по поводу того, что короналем стал Корсибар, а не кто-нибудь иной? Недовольство или хоть какое-то волнение?
Нилгир Сумананд не торопился с ответом.
— Нет, — выговорил он после продолжительной паузы. Затем облизал губы. — По правде говоря, я не слышал никаких выражений удивления, господин. Имеется новый корональ, его зовут лорд Корсибар, и им нечего больше сказать по этому поводу.
