Сага о Рорке - Астахов Андрей Львович (читать книги .txt) 📗
– Вот, Ингеборг, место, куда я прихожу, чтобы обрести силу, – сказал он. – Ты христианка, поэтому даже не подозреваешь о том, как сильны были древние боги, которым поклонялись мои предки. Ты хочешь узнать мою историю?
– Да!
– Твой бог не простит тебе отступничества.
– Теперь мой Бог – ты.
– Тогда выслушай меня. – Аргальф зажег факелом толстые, в руку мужчины, темные свечи в центре стола, и воздух наполнился приятным горьковатым запахом каких-то трав. – Тысячи лет назад мой народ построил первый кромлех, на котором принесли жертву Праматери – Той, которая сотворила весь род человеческий. Вы, христиане, называете ее Евой. Праматерь соблазнила первого мужчину своей красотой, и от их союза родился первый смертный человек.
Однако красота Праматери была так совершенна, что даже древние боги и демоны захотели обладать ею. Самым могущественным из них был Фенрис, человек-волк, рожденный другой Праматерью, прародительницей демонов Хэль. Древнейшие люди поклонялись Фенрису и считали его покровителем своих племен. Фенрис полюбил Еву, совокупился с ней, и от этого соития произошел Люп – существо, в котором гармонично соединились зверь и человек.
Древние восхищались Люпом. Человек виделся им слабым, несовершенным, оторванным от природы, звери же имели силу, мощь жизни, но не имели разума. Люп же был полубогом, который воплощал мечту о совершенном существе: разум и красота человека соединились в нем с силой и живучестью дикого зверя. Почти две тысячи лет в честь Люпа строились святилища, приносились жертвы. Матери приносили новорожденных детей к алтарям Люпа, чтобы дух человека-зверя вошел в них и сделал храбрыми, сильными и здоровыми.
А потом в наши земли пришли ромеи. Культ Люпа был им ненавистен, потому что ромеи сами считали себя потомками двух близнецов, вскормленных волчьим молоком. Мысль о том, что другой народ может быть сильнее их, была нестерпима для ромеев. Покоряя северные страны, ромеи разрушали капища Люпа, истребляли жрецов. Спастись удалось только очень немногим…
Ингеборг вздохнула. Ноги ее замерзли, и сквозняк из щелей в кладке пробирал до костей. Аргальф же был поглощен своими мыслями. Образы прошлого захватили его. Перед его взором возникали и сменяли друг друга картины, которых он не мог видеть, но которые ожили, возрожденные памятью крови…
Деревни среди леса. Могучие мужчины в одеждах из кожи и грубого полотна, длинноволосые и бородатые, крепкотелые женщины с ясными лицами, прижимающие к груди розовощеких, упитанных детей. Капища Люпа из поставленных торчком огромных камней – менгиров, образующих круги и полукольца. Алтари, на которых громоздятся дары леса, окровавленные туши животных, и рядом на кольях вывешены посвященные богам скальпы, снятые с убитых врагов. Костры, запах жареного мяса щекочет аппетит, и молодежь танцует под бубны и свист флейт. Разгоряченные вином, танцами и весенним теплом мужчины и женщины сбрасывают одежды, взявшись за руки бегут в чащу, чтобы, упав в душистое разнотравье, зачать новую жизнь. А в это время жрецы в накидках из волчьих шкур утробно поют молитвы у жертвенников, острыми кремниевыми ножами разрезают еще теплое мясо на ломти, а рядом женщины-жрецы, прикрытые лишь кожаной повязкой на бедрах да распущенными волосами, мажут камни жертвенной кровью и поливают землю вокруг требища свежим молоком и травяными отварами…
Взгляд Аргальфа мутнеет, сжимаются кулаки. Он видит, как полыхают деревни, дергаются в лужах крови заколотые мужчины, женщины и дети, те самые, что еще недавно справляли праздник. Воины в круглых железных шлемах, с большими прямоугольными щитами под крики «Рома, Виктор!» добивают сопротивляющихся, загнав их на край болота. На сосне у менгиров висят тела жрецов и жриц, и горячий, наполненный пеплом и гарью, ветер раскачивает их…
– Ты видишь? – Ингеборг коснулась плеча Аргальфа пальцами.
– Это было давно. Мой народ больше не существует.
– Разве ты не банпорец?
– Я потомок Фенриса. Моя мать была посвящена в мистерии Люпа. Она была последней жрицей Бога-Зверя.
– Значит, все, что про тебя говорят, – правда?
– Так говорят мои враги, – Аргальф посмотрел на королеву тяжелым взглядом. – Ромеи, погубившие мой народ, были христианами. Потом наши земли захватили франки, вестготы, нермундуры, и все они тоже были христианами.
– Аргальф, о каком седом воине ты говорил?
– Посмотри сюда, – банпорский король показал на стол с деревянными фигурами на нем. – Когда-то я обрел родственные души, попав в Ансгрим. Зов родной крови и предсказания друидов привели меня туда, где во власти чар пребывали мои братья, семь воителей, в чьих жилах течет кровь Люпа. Ваши жрецы много веков назад предвидели, что наступят времена, когда мой народ будет гоним и большая его часть будет истреблена. Во время нашествия ромеев вожди семи колен нашего народа пришли к жрецам и потребовали благословить их на битву. Но жрецы попытались отговорить их. Вожди не послушались и начали войну. Поначалу успех сопутствовал им, люди не могли сражаться с потомками Люпа на равных. Но римляне применили против моего народа магию: их жрецы – понтифики – заключили союз с тайными восточными сектами, поклонявшимися зверодемонам. Запретная магия позволила римлянам одолеть мой народ. Поле битвы тогда покрылось телами убитых, и красные ручьи текли по нему. Спаслись лишь семь вождей, которых жрецы укрыли в святилище Люпа в Ансгриме, погрузив в волшебный сон. – Аргальф улыбнулся, но улыбка была жестокой и вызвала у Ингеборг страх. – Я пробудил воителей, и они стали моими братьями и баронами. Никто из смертных не может противостоять им, кроме…
– Кроме седого воина?
Аргальф кивнул.
– Но почему он так опасен?
– Победив семерых воителей, он победит и меня. Ему сопутствует Сила.
– Какая Сила?
– Сила древних богов севера. Седой воин не просто человек. В его жилах течет кровь Белого волка Одина.
– Значит, он норманн? – Ингеборг почувствовала, как кровь волной прилила к ее голове.
– Он сын норманна, но не норманн. Он сын человека, но не человек.
– Что это значит?
– Так говорят пророчества, – Аргальф нежно сжал пальцы Ингеборг в своей ладони. – Но хватит о нем. Вот алтарь моих предков, Священный Круг Люпа. Здесь я почитаю древних богов и приношу им жертвы. Видишь, даже у меня есть святое место. Скоро я начну поход, который решит исход войны. Время его предопределено, и я ничего не могу изменить. Ты связана со мной, Ингеборг. Ты покорила мое сердце. Поклянись у алтаря моих предков, что останешься со мной, как бы не обернулось дело.
– Клянусь, – Ингеборг коснулась губами губ баспорца.
– Клянись, что будешь со мной тогда, когда я вынужден буду причинить тебе боль и пролить твою кровь.
– Моя кровь принадлежит тебе. Клянусь!
– Ты пойдешь против своего народа.
– Мне все равно. Ты – мой народ!
– Боги, как я люблю тебя! Я сделаю тебя королевой всего мира.
– Не хочу быть королевой. Хочу быть твоей служанкой, наложницей.
– Постой, – Аргальф сорвал с шеи Ингеборг серебряный крестик на цепочке, который она привычно носила много лет и продолжала носить после встречи с Аргальфом, опустил его в чашу на столе. – Твоя жертва будет угодна моим богам.
– Если ты хочешь.
– Рассвет уже близко, – сказал Аргальф, заключая королеву в объятия. – Сегодня я пошлю войско на Луэндалль. Я убью Седого воина и покончу с потомками погубителей моего народа. А потом я буду с тобой, и ничто нас не разлучит.
– Ты мой король. Я обожаю тебя.
– Я забрал у тебя твоего Бога, но хочу подарить тебе это, – Аргальф надел на палец Ингеборг кольцо с голубоватым аквамарином. – Этот камень, повторяющий цвет твоих божественных глаз, отныне твой талисман. Он соединит нас. Ты станешь восьмым воином в моей свите. Твоим гербом будет Дракон, ибо в месяц Дракона ты была рождена. Я добавлю в твой герб два Сердца – твое и мое. Пусть уделом нашим будет или смерть, или счастье.
– Или смерть, или счастье, – словно в трансе повторила Ингеборг. Ее сознание вдруг начало мутиться, и ей показалось, что деревянные химеры на столе ожили и показывают ей красные языки. – Или счастье, или смерть…
