Султан Луны и Звезд - Арден Том Дэвид Рэйн (читать книги онлайн регистрации .TXT) 📗
— Ой, Хасем, как ты меня напугал — он вас всех напугал, дорогие гости, правда? О, на миг мне показалось, что мой добрый визирь лишился рассудка, совсем лишился! Но если посмотреть, то и вправду получается, что на свете стало слишком много всякой пакости, верно? Хасем, ты еще не поведал нашим дорогим гостям о том, что приключилось с Черным Всадником?
— Еще не поведал, о мой повелитель. Но, несомненно, завтра я приглашу наших гостей на казнь.
— На казнь? — вытаращил глаза Раджал. Дурман, навеянный дымом джарвела, вдруг почти рассеялся, и блаженство сменилось леденящим душу страхом.
— Да-да, на казнь, — пробормотал калиф, набивая рот цукатами. — Вы только представьте себе: Большой Мальчик — это я так братца своего называю — Большой Мальчик отправил ко мне гонца с посланием, и это было очень мило с его стороны... Так вот, на этого гонца — вы только вообразите! — предательски напали и убили его! К счастью, того маленького мерзавца, который посмел решиться на такое злобное преступление, уже изловили — верно я говорю, Хасем?
— Я еще должен допросить злодея самолично, ваше высочество, но, насколько мне известно, этот мерзавец сейчас нежится в темнице.
— Гм. Ну а завтра мы попотчуем его вкусненьким десертом, правильно?
— Воистину, — усмехнулся визирь. — Воистину попотчуем.
У Раджала ком подступил к горлу, но он сам не понимал, то ли это оттого, что он хочет возразить, то ли его просто вот-вот вытошнит. Калиф повернул к нему голову, сладенько улыбаясь, и в итоге Раджал только промямлил:
— А в-вы п-получили в-весть?
Калиф сокрушенно развел руками.
— О нет, любезный, конечно же, не получил! Всадники-гонцы везут вести в своих головах. Но думаю, ничего такого особенного он мне сообщить не должен был — наверняка то были какие-либо приказы относительно отправки в столицу новых венайских рабов, поздравления по поводу именин Мерцающей Принцессы — кто знает? Но случилось то, что случилось, увы, как это ни прискорбно: мозги Черного Всадника разлетелись в клочья от предательского удара, который изловленный нами мерзавец нанес ему по дороге к Куатани неподалеку от какого-то нищего караван-сарая. Презренное место для окончания жизни, да простится мне сказанное. А теперь придется ждать, покуда Большой Мальчик не пришлет нового гонца. И если он желал сообщить мне нечто очень важное, он непременно поторопится.
— Ваши обычаи отличаются от наших, о Великий, — вздохнул лорд Эмпстер. — В Эджландии такой способ доставки вестей сочли бы неудобным. Согласитесь — это не слишком надежно, когда все зависит от жизни какого-то Всадника.
— О нет, как раз очень даже надежно! — горячо возразил калиф. — В конце концов, кто дерзнет обидеть Всадника? Ну, разве что только эта злобная тварь из караван-сарая... Подумать только — как на моей земле могло родиться существо, которым владеют такие порочные мысли! Какой позор! Какой стыд! Хасем, сумеем ли мы когда-нибудь пережить этот стыд? Гм... Наверное, все же сумеем.
Калиф сунул в рот крупный финик, и только потом понял, что фрукт, пожалуй, слишком велик. Его щеки раздулись, когда он стал пережевывать финик; но вот брови калифа сошлись на переносице, и он задумчиво продолжал разглагольствовать в промежутках между сосредоточенным жеванием:
— Хасем, очень тебя прошу, постарайся, чтобы на этот раз придворные палачи постарались на славу и чтобы писари все описали в точности как было. А то в последний раз казнь была обрисована как-то... вяло. Пожалуй, стоит начать с кастрации, затем уместно будет перейти к бичеванию, а уж затем — к четвертованию. По-моему, такой порядок будет самым правильным. Не стоит ли отрубать мерзавцу конечности одну за другой — что скажешь, Хасем? А то, если отрубать все сразу — как-то скучно становится, верно?
— Воистину так, о мой повелитель, — кивнул визирь. — Но относительно кастрации... в данном случае я бы возразил. Мне кажется, что она не совсем уместна.
— Не совсем уместна? За убийство Всадника?
Визирь мог бы снова просто улыбнуться, но вместо этого задумчиво проговорил:
— Практика показывает, что после публичных кастраций резко снижается число желающих стать евнухами. Люди начинают смотреть на кастрацию как на наказание. Господин мой и повелитель, давайте не будем забывать о том, что ваша прекрасная дочь должна будет затем появиться на балконе. А толпа простолюдинов удовлетворится и тем, что преступник будет наказан милосерднее — самую малость милосерднее — при том, что затем ей будет обещано зрелище, от которого она испытает истинный экстаз.
— Экстаз, говоришь? Хасем, послушать тебя — так получается, будто мы готовы отдать мою дочь на радость толпе!
— Но, господин мой и повелитель, в каком-то смысле это так и есть!
— Что ты такое говоришь!
— Прошу извинить меня, — с любопытством вмешался Раджал, — но я не знал о том, что... ваше высочество имеет счастье являться отцом прекрасной дочери!
Глаза лорда Эмпстера под маской сверкнули — пожалуй, осуждающе. Калиф многозначительно вздернул брови — словно бы для того, чтобы намекнуть, что, невзирая на показную дурашливость, на самом деле он человек, который при случае может быть и умным, и умеющим держать язык за зубами. Вместо калифа заговорил Хасем. Неужто могло так случиться, что слухи о необычайной красоте Мерцающей Принцессы не достигли пределов Эджландии? Неужто подопечный лорда Эмпстера так-таки ничего не ведал о самой восхитительной из драгоценностей Куатани?
— Д-драгоценностей? — пробормотал Раджал и сглотнул подступивший к горлу ком. Его рука невольно метнулась к груди, пальцы нащупали под тканью туники кожаный мешочек с кристаллом Короса. Может быть, все дело было в джарвеле, но почему-то у Раджала неожиданно мелькнула мысль о том, что вот-вот должна появиться догадка, пусть и самая туманная, от которой зависели дальнейшие испытания. Эта догадка должна была помочь! Эх, если бы только Джем был сейчас здесь!
Но, похоже, на уме у визиря никаких догадок и намеков не было.
— Эмпстер-лорд, — как ни в чем не бывало продолжал он, — в нашей стране существует обычай, именуемый Откровением Повелителя. Он заключается в том, что, когда бы калиф ни появлялся перед своими подданными, он непременно показывает им свое самое драгоценное сокровище в обличье прекрасной девушки. Она встает перед вожделенно замершей толпой народа без чадры, в самых легких из одежд, и тогда взирающими на нее женщинами овладевает жгучая зависть, а мужчинами — неистребимое желание. В прошедшие времена былые калифы порой выставляли напоказ ту или иную из новых наложниц либо какую-то из новоприобретенных на невольничьем рынке рабынь. Как бы то ни было, всякий раз положено было показывать народу новую женщину, но толпа всегда отвечала на это зрелище одинаково — встречала женщину восторженными воплями, в которых восторг смешивался со страстью.
— Варварство, сущее варварство, — с неожиданным чувством заметил калиф.
— Воистину так, — кивнул визирь, — однако сие зрелище являло собой могущественный символ, о мой господин и повелитель. Символ вашей мужской силы.
— Моей мужской силы?! Право же, Хасем...
— Силы калифов, я хотел сказать. То есть зрелище означало бы именно это, если бы вы...
Глаза, глядящие из-под бронзовой маски, пробежались взглядом по гостям. Голос визиря звучал льстиво, но Раджал почувствовал, что разгадка близка. Откуда у него появилось такое ощущение, он и сам бы не мог сказать, но им вдруг овладело сильнейшее волнение. Он кашлянул и улыбнулся, снова ощутив на себе пристальные взгляды людей в синих масках.
А визирь продолжал:
— Такое бывало в далекие времена — вся эта неприятная похоть и зависть. Теперь все иначе, ибо наш нынешний правитель издал мудрый указ. Суть этого указа в том, что для нашего владыки нет более драгоценной особы женского пола, нежели его прекрасная дочь. Похоже, все жители нашей провинции согласились с этим, ибо стоит Мерцающей Принцессе появиться на балконе, как толпа тут же замолкает и замирает в благоговейном трепете. Если теперь и слышатся отдельные выкрики, то они проистекают не от похоти, а оттого, что между народом и той, которую за ее красоту именуют Мерцающей Принцессой, распространяется дивными волнами и устанавливается волшебная духовная связь. Слава о Мерцающей Принцессе расплескалась по всему Унангу, и мало найдется таких, кто не склонит смиренно главу перед видом ее красоты, не вознесет мольбу богам, дабы они были милостивы к принцессе Бела Доне.
