Запах Зла - Ларк Гленда (читать книги без регистрации .TXT) 📗
Я пообещал, что непременно воспользуюсь ее приглашением.
Я решил, что мое беспокойство с Флейм тоже не связано. Оказавшись на твердой земле и вернув себе аппетит, она быстро поправилась. Через неделю румянец вернулся на ее щеки, глаза и волосы обрели блеск. Флейм казалась молчаливой и не отвечала на подначки Блейз, как раньше, но я считал, что силы с каждым днем к ней возвращаются. Я приписывал отсутствие прежней живости ее тревоге о том, что ее ждет: ей предстояло столкнуться с человеком, который ее изнасиловал и заразил какой-то ужасной болезнью, из-за чего ей пришлось ампутировать руку, – для любого нормального человека этого было достаточно, чтобы впасть в подавленность.
У меня не было особого опыта в помощи жертвам нападений и насилия. Такие вещи редко случались на Небесной равнине и обычно бывали следствием психического заболевания виновника, однако Гэрровин много рассказывал мне о том, что видел в других местах, и о тех последствиях, которые бывают после таких ужасных травм. Сравнивая то, что я видел, с рассказами Гэрровина о влиянии, которое насилие могло оказать на личность жертвы, я находил мужество Флейм поразительным.
– Ты уверен, что с ней все в порядке? – однажды после того, как я побывал у Флейм, спросил меня Руарт. Он опустился мне на плечо, когда я вышел из гостиницы и уселся на скамье в саду.
– Она хорошо себя чувствует, – ответил я. – Пожалуй, я посоветовал бы вам поскорее отправиться в путь: понимаешь, бездействие и ожидание могут быть для Флейм особенно тяжелы, ведь ей предстоит снова встретиться с тем чудовищем. К тому же когда пакетбот вернется в Лекенбрейг с известием о том, что мы перебрались на Порф, феллиане и гвардейцы могут отправиться в погоню.
Мальчик-слуга, которого хозяйка послала узнать, не желаю ли я чего-нибудь, остановился как вкопанный, разинув рот, и вылупил на меня глаза.
Я ответил ему недовольным взглядом.
– В чем дело, мальчик? Ты что, никогда не видел, как человек сам с собой разговаривает?
Мальчик продолжал таращиться.
– Принеси-ка мне медового напитка.
Руарт слетел с моего плеча и устроился на перекладине стола. Только теперь мальчишка побежал выполнять мой заказ.
– Я обеспокоен, – продолжил разговор Руарт. – Мне кажется, что Флейм… изменилась.
– Ее ведь изнасиловали. Такая травма не проходит бесследно: воспоминания то и дело возвращаются. Ты не можешь ожидать, чтобы Флейм оставалась такой же…
– Ты думаешь, я этого не знаю? – перебил меня Руарт. – Я ведь был там, не забывай.
Я почувствовал, что земля уходит у меня из-под ног.
– О Сотворение, – прошептал я, гадая, правильно ли я понял его слова, – ты видел, как это произошло?
– В первый раз – нет. Флейм пошла в уборную во дворе гостиницы, где мы тогда жили. Когда она не вернулась, я отправился ее искать. Флейм лежала на земле… и я видел, как явились приспешники Мортреда и унесли ее. Я полетел следом.
Руарт умолк, и пауза, казалось, тянулась целую вечность.
– Да, – наконец заговорил он снова, – я видел, что он сделал с ней, потом, той же ночью, в своем доме. Я был там, я слышал все, что он ей говорил. – Руарт по-птичьи склонил голову и взглянул на меня одним глазом, но взгляд его был совершенно человеческим. – И он… он был не один. Они все…
Последовала новая долгая пауза. Я с трудом сдерживал тошноту.
– А потом Флейм отправилась к нему в Крид. Отправилась по доброй воле – чтобы спасти Блейз и Тора. Я присутствовал и при этом тоже. Ночь за ночью…
Выслушав Руарта, я долго не мог говорить. Я открывал рот, но не находил слов, которые выразили бы мои чувства. Я вспоминал то, что однажды рассказала мне Блейз: Флейм и Руарт выросли вместе, они были неразлучны. И он ничем не мог помочь ей, потому что был всего лишь птицей, и единственным человеком, который понял бы его, была сама Флейм…
Я пытался представить себе, какие чувства испытывал бы, случись подобное с Джастрией и со мной. Нет, такое и вообразить было невозможно… Нестерпимая боль и унижение, которые по-настоящему понять мог бы только другой мужчина… мужчина даже в облике птицы.
Когда мальчик-слуга вернулся с медовым напитком, я осушил кружку одним глотком.
– Не знаю, как вы оба это пережили, – сказал я Руарту.
– Придет день, и я убью его.
Слова Руарта могли бы показаться смешными: он был меньше моей ладони, с клювом короче моего ногтя, с когтями менее острыми, чем шипы розы. И все же в нем чувствовалась такая холодная ярость, что угроза выглядела просто констатацией факта и вовсе не казалась смешной.
Скорее всего мое беспокойство не утихало просто потому, что я снова и снова ощущал ужасное зловоние – такое сильное, что оно превосходило запах и напоминало удар физической силы. Каждый раз оно оказывалось более сильным и более зловещим.
– Дун-магия, – говорила мне Блейз. – Кто-то из злых колдунов недавно побывал здесь.
Да, так она говорила, только я был практически уверен: сама она в это не верила. Она считала происходящее вспышкой чего-то, что осталось во Флейм от осквернения ее Мортредом, чего-то, что Флейм отчасти могла в себе контролировать, но от чего окончательно избавится только в тот день, когда Мортред умрет.
Через десять дней после того, как мы прибыли в Амкаб-рейг, во время завтрака в саду Блейз сообщила мне, что они решили отправляться дальше.
– Я советую тебе тоже перебраться куда-нибудь из Амкабрейга или по крайней мере спрятаться – на случай, если пакетбот в следующий раз привезет приказ здешним властям схватить нас, – сказала она.
– Если хочешь, мои друзья-дастелцы встретят корабль на пристани и выяснят, что смогут, – предложил Руарт. – Из таких мелких и незаметных птичек, как мы, получаются хорошие шпионы.
Я кивнул и поблагодарил Руарта. Он был совершенно прав: хоть на Порфе не такой жаркий климат, как на самом Мекате, все равно окна здесь не имеют стекол, а решетки или ставни – не преграда для птичек: все привыкли, что они часто залетают в помещения, и никто не обращает на них внимания.
– Приятельница Гэрровина Анисти, – сказал я, – предлагает мне поселиться у нее, если меня будут разыскивать. – Я уже несколько раз ходил к Анисти читать книги Гэрровина, но сундук так пока и не прибыл. – Единственная неприятность, которая может меня ждать, – это затруднения с переездом на Брет, если здешние стражники начнут на меня охотиться.
Флейм налила себе в кружку простокваши.
– Если ты пробудешь здесь достаточно долго, мы вернемся обратно, и тогда я с помощью иллюзии смогу изменить твою внешность, – сказала она.
Я покраснел. До чего же меня раздражала эта моя особенность – заливаться краской, словно я стеснительная барышня, а не взрослый мужчина! Вот и теперь – Флейм предлагала мне свою помощь после того, как я отказался помогать им, и это меня смутило. Блейз, негодяйка, скривила губы, наслаждаясь моей растерянностью: она, конечно, сразу догадалась, отчего я покраснел. Флейм ничего не поняла, но Блейз то читала меня как раскрытую книгу. Дек, временами отличавшийся исключительной тупостью, громко поинтересовался:
– Почему ты стал таким красным, сир-Гилфитер?
– Не твое дело, – прорычал я.
Блейз наконец пожалела меня и переменила тему разговора.
– Знаете, мне, пожалуй, не особенно нравятся эти орхидеи. – Я оглядел беседку, в которой мы сидели: к каждой перекладине были привязаны плетеные корзинки, из которых свешивались яркие соцветия. Марин, хозяйка гостиницы, очень гордилась своими орхидеями и по нескольку часов каждый день за ними ухаживала.
– Почему? – удивилась Флейм. – Они такие красивые!
Я пододвинул к ней блюдо с пирожными – как знак примирения, – и она с улыбкой взяла одно. Будь я моложе и впечатлительнее, эта улыбка растопила бы мое сердце; теперь же я часто смотрел на нее просто ради удовольствия полюбоваться совершенной красотой.
– Слишком кричащие, – сказала Блейз, – слишком хвастливые. Слишком крупные, слишком плотские, слишком экзотические. Словом, чересчур похожие на меня. Я предпочитаю изящные розовые благоухающие цветочки – обладающие всем, чего мне не хватает. Глупо, правда?
