Книга Кораблей. Чародеи (СИ) - Медянская Наталия (читать книги онлайн регистрации .TXT) 📗
— Мэтр, вы Талькой займитесь.
— Хромоногой? — крякнул лекарь. — Подождет.
Сингард стал грозно закатывать рукава. Одрин тоже глянул на меня сурово:
— Так, Триллве, кто мне обещал заботиться не только о себе?
Я покраснела.
Этот мужчина… просто несносен. Упрям, приставуч… да что он себе позволяет! Я ему не жена еще!..
Сингард решительно сдернул сапог с раненой ноги. Я взвизгнула. Одрин успел спасти меня от падения в фонтан и сильно прижал к себе.
— От девки… — ворчал златовласый дед. — И где ж я на вас костылей наберусь?
— Меня на руках носить будут, — дотянувшись, я отпила воды из чаши за спиной. Та оказалась солоноватой и пахла осенью. А сидеть с Одрином рядом — я и забыла, насколько это приятно. Но пусть себе не думает…
— Вот и несите барышень в лазарет. А то колготню здесь устроили, — Сингард, ровно на гусей, замахал руками на обступивший нас народ.
— Сатвер! Погодите! Вы же из Сатвера приехали? — давешняя кухарка вертела головой между мной и Талькой, не зная, кого хватать за руки и кому заглядывать в глаза. — Вы там Элвина не видели? Ну, высокого, темненького такого!
И стала смущенно наматывать на палец кончик светлой косы.
— Видели, — на весь двор сказала я. — Только он теперь Элвина.
Очами души я в который раз узрела нелепую блондинку в красном, вертящую Тальку и теряющую «грудь» и парик, и зашлась истерическим хохотом.
— Ой, может, вам водички?
— Спасибо, Клаудиа, тут хватает водички, — Одрин кивнул на фонтан. Легонько похлопал меня по щекам и подхватил на руки.
— А… а зачем ему это?
— Маскируется, — важно ответил Люб за сестру.
— Постойте, а он… он мне ничего не просил передать?
— Просил… ик… чмокнуть тебя в щечку, — отозвалась Талька, пряча лицо в ладонях и трясясь от беззвучного смеха. Повариха просияла:
— Ой, спасибочки! Ой, счастье-то какое!
Брат подергал Сандру Тальку за рукав:
— Ты ж к мастеру Орландо поехала! А как тебя в Сатвер занесло?
Рыжая покраснела.
— Ну, я и доехала…
— Так быстро?
— Ну, мастер меня научил, как дольмены открывать…
— А можно подробнее? — заинтересовался, не отпуская меня, князь Мадре.
Менестрелька взлохматила кудри, вскинула голову и пропела сильным, чистым сопрано:
— Любовь, зачем мою волнуешь кровь?!
Любовь, терзаешь сердце вновь и вновь!
Любовь… — голос взлетел на недосягаемые вышины. Пой Талька, скажем, в трапезной, лишиться нам стекол в окнах, люстр и половины посуды.
Нет, ну вот же врушка рыжая, «только самые сильные маги могут дольмен открыть!» Хотя, с таким голосищем…
— Спасибо-спасибо, мы поняли, — пробормотал князь, ухмыляясь. — И что же было дальше?
Менестрелька замялась.
— Ну, мастеру было не до меня, в Школе искусств как раз облава случилась, короедов искали. Он и запихал меня в дольмен по-быстрому, у себя в кабинете.
Одрин покивал:
— Да-а, интересные объекты в кабинетах встречаются.
— Только я… сфальшивила-а! — рыжая опять прикрыла лицо руками, на этот раз, чтобы пореветь. — Лю-уб, папе не говори!
Конопатый сунул сестрице не слишком свежий платок и рассудительно произнес:
— Так папа все равно узнает. Он всегда все знает.
Лекарь Сингард загадочно покивал золотой головищей:
— Та-ак, тут валерьяна нужна… Вот что, юноша, — строго обратился он к Любу, — отведите сестру в лазарет. А пугать потом ее будете.
— Провожу, — согласился мальчишка, вставая. Подал руку сестре. Опираясь на Люба, Талька поковыляла к лестнице на галерею. Одрин опередил их со мной на руках. Интересно, в прошлый раз, вытаскивая меня из-под этой самой лестницы и неся в замок, князь понимал, что несет невесту?
Казалось, я пробыла в Твиллеге всего ничего, а воспоминаний было на целую жизнь.
Вот тут мы с синеволосой Темкой и Любом выжидали, пока мимо пройдут стражники, тут — перетягивали с Одрином мраморного элвилинского лучника… бедный князь, лежать среди обломков с посторонней круглоухой девицей на груди и любоваться потолочной резьбой! Здесь же я сидела в нише, и ко мне приставала княгиня Идринн, которой не нравились мой вид и моя прическа… ох, не к ночи будь помянута… хотя до ночи еще далеко… А вот дверь в библиотеку с розовыми диванчиком… Я залилась румянцем и спрятала лицо у Мадре на груди, глубоко вздохнув.
— Сингард! Ей нехорошо.
— Так ногами двигайте, — отозвался дедка флегматично.
В лазарете меня уложили животом на холодный мраморный стол.
— Ну, и где эта Тулинни? — ворчал по привычке Сингард. — Ну, князь, ну и наградили вы меня помощницей. А с медведем с ней и вовсе сладу не будет. Да не стойте пень пнем, наберите в таз воды и тащите сюда.
Послышались шаги, что-то глухо брякнуло, и в фарфоровое дно таза ударила вода.
— Ну, давайте, — продолжил лекарь, — вот эти лоскутья надо отмочить и содрать.
Он пошлепал губами.
— А штаны так и вовсе разрезать, все равно пропали.
Я вообразила, в каком виде сейчас предстану возлюбленному, и вцепилась зубами в угол кожаной подушки у себя под головой.
— Перестаньте грызть обстановку, — буркнул дед. — Я бы, князь, дал организму самому справиться, без волшбы обошелся, но ежли вы настаиваете…
Мадре с грохотом опустил таз в изножье стола.
— Вы старый циник, Сингард.
— Не ругайтесь. Лучше дайте даме руку, чтобы не так боялась. Пяток синяков на запястье вам не повредит.
— Я не боюсь, — огрызнулась я.
— Вот и славно. А что за рана, — ворковал златоголовый, плюхая ледяной водой мне на ногу, — ровная, аккуратная. Как по ниточке, мякоть рассекли. Просто удовольствие такую лечить. Не то что с костями возиться!
— Так вот чего Талька мается с коленом, — я повернула голову, надеясь разговором оттянуть неприятное мгновение.
Лекарь яростно фыркнул:
— Шлюха! В смысле, бродяга. Все шляется где-то. За триста лет месяца не нашла, чтобы кости срастить правильно! Я понимаю, дело медленное, многотрудное… — ворчал он. — Не шевелись, больно не будет! Я б на месте Велита ее разложил на лавке, да выдрал. Так нет же, Люба военный князь держит в строгости, а этой все прощает. А дочка и пользуется, зараза.
Мою голень охватило мягкое тепло, разбегаясь к лодыжке и бедру. Я сильнее стиснула запястье Одрина.
— Больно? — встревожился он.
— Глупости! — Сингард отвлекся на мгновение, когда стукнула дверь, и послышались топот и сопение Люба и ковыляющие шаги его рыжей сестры. — Я занят! Посидите. Или вон в кадку ей залезть помоги, пусть моется!
Я подумала, что сама не отказалась бы вымыться. И распласталась по столу, задремывая, перестав ощущать его каменный холод.
Дедка резко шлепнул меня пониже спины:
— А ну очнулась! Другим место уступи.
Я с помощью жениха села, свесив ноги со стола. Раненую украшала чистая, мягкая льняная повязка, закрепленная бантиком. Рядом, обнюхивая ее, держа трубой огромный пушистый хвост, расхаживал здоровый дымчатый котяра. Бросив подозрительный взгляд на меня, он муркнул и скрылся за дверью.
— Правильно, и вам туда, — лисокудрый лекарь усмехнулся и перестал обращать на нас внимание.
Князь снова принял меня на руки. Я чем угодно была готова поручиться, что ходить самой он мне позволит не скоро. И не из-за раны, а из-за иррационального страха, выпустив, потерять. Между мной и Одрином точно протянулась нить, она могла растягиваться какое-то время, и вдруг схлопывалась, бросая нас друг к другу. Для меня, бродяги, которая ни за что здесь не отвечала, в этом не было ничего опасного. А у Одрина, как у старшего князя Дальнолесья, имелись обязанности перед народом элвилин, и я бы первая упрекнула жениха, если бы он ими пренебрег. Не могу же я все время быть рядом с ним? Или могу? Я решила, что мы как-нибудь разберемся с этим потом, а теперь наслаждалась близостью, грелась около, как возле очага.
— Ну, что? — Одрин нерешительно остановился посреди коридора. — Куда мы теперь?
