Королева пламени - Райан Энтони (читать бесплатно полные книги .TXT) 📗
— Милорд, вы ненавидите меня? — наконец спросила пленница.
— Ненависть требует страсти, — ответил я.
— «Песни золота и пыли», стих двадцатый. Не признак ли тщеславности — постоянно цитировать себя?
— Как я сообщил в предисловии, этот стих основан на древней оде западных горных племен.
Женщина тихонько рассмеялась.
— Ах, значит, я не бужу вашей страсти? Но это и не удивительно, учитывая ваши предпочтения. Но женщине, привыкшей к мужскому обожанию, все равно немного обидно.
Она зашевелилась, повернулась на бок.
— Так кто он? Человек, которого, как вы говорите, любили?
— Я не стану обсуждать это с вами.
Должно быть, она уловила что-то в моем голосе и потому испустила картинно тяжелый вздох перед тем, как снова взяться за меня.
— Может, у меня все же есть кое-что, способное разжечь вашу страсть. По крайней мере, страсть к познанию. Крупица знания о Союзнике.
Я скрипнул зубами, подумал, что вполне могу возненавидеть ее, и повернулся. Она лежала, уперев руку в подушку, сумрак скрывал все, кроме глаз.
— Ну так расскажите.
— Имя.
Я сел, спустил ноги с кровати.
— Селиесен Макстор Алюран.
Я ожидал грубого жестокого смеха, но женщина спокойно и раздумчиво проговорила:
— Надежда Альпиранской империи, разбитая тем самым человеком, который уничтожил войско моего дражайшего мужа. У моего народа нет понятия судьбы. Представление о невидимых силах, гнущих твою жизнь за твоей спиной, чуждо людям, очистившимся от суеверий. Но я временами задумываюсь…
Ее теплая нагота коснулась моей спины, голова легла на плечо. В том, как Форнелла прижалась ко мне, не ощущалось похоти — лишь желание сблизиться.
— Досточтимый сэр, я скорблю о вашей потере, — произнесла пленница на церемониальном альпиранском. — Мой брат дольше всех состоит в правящем Совете Воларии и потому лучше всех знает интриги и ухищрения Союзника. Но даже он не видит их истинной природы, настоящего предназначения. Так вот, он говорил, что слуги Союзника многократно рассказывали про человека, не подвластного годам, как и мы, — но не в рабстве у крови Одаренных. Этот человек прожил намного больше обычной жизни и не раз обошел весь мир от края до края. Я уже говорила, что Союзника влечет сила. Но разве есть что-то сильнее победы над смертью?
— Союзник ищет этого бессмертного?
— Ищет, но так и не отыскал.
— А у этого бесконечного человека есть имя? — поинтересовался я.
— Их тысячи. Он меняет их, проживая жизни, переходя из страны в страну. Одна из тварей Союзника, которую называют Посланником, поймала запах бессмертного в Объединенном Королевстве. Он звал себя Эрлин.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Лирна
Она не сразу отыскала место, где был ее сад. Рабы расчищали площадь под архитектурные амбиции Дарнела, и остались лишь кирпичные бордюрчики да клочки голой земли там, где когда-то росли цветы. Но любимая скамья уцелела, хотя и немного почернела. Королева села и окинула взглядом оскверненные останки любимого убежища. Сюда Лирна когда-то привела Ваэлина. Из-за неуклюжей интриги он возненавидел принцессу, а она усвоила полезный урок: есть те, кто способен видеть сквозь любую маску. Здесь Лирна провела восхитительные часы с освобожденной из Блэкхолда сестрой Шерин. Искренняя, глубокая доброта сестры и острый ум почти целиком развеяли ревность Лирны. Она нашла вспыхнувшую дружбу приятным новым ощущением в жизни, и, когда Шерин отплыла в Линеш, Лирна перестала ходить в сад. Укрытый дворик уже не был уютным пристанищем, он сделался просто заброшенным уголком дворца, где одинокая женщина лелеяла цветы и интриги в ожидании смерти отца.
— Лирна!
Королева опомнилась как раз в тот момент, когда перед ней выросла высоченная лоначка. Ее руки сдернули Лирну со скамейки, подняли, придавили к себе так, что бедная Лирна заболтала ногами в воздухе. Рядом затопали сапоги, вылетая из ножен, скрежетнул меч.
— Дикарка, немедленно отпусти нашу королеву! — прорычал Илтис.
Давока не обратила на него внимания, стиснула Лирну еще раз до хруста костей, отпустила, сжала ее голову ладонями и широко улыбнулась. Лирна раньше никогда не видела ее улыбки. Пальцы лоначки коснулись лица королевы, прошли от бровей до быстро растущих рыже-золотых локонов.
— Сестра, я думала, что потеряла тебя. Мне говорили, ты горела.
— Да, я горела. Я и сейчас горю, — сказала Лирна, схватила ладони Давоки, поцеловала их, затем кивнула страже.
Удивленные Илтис с Бентеном сунули мечи в ножны, поклонились и ушли. Лоначка отступила на шаг, немного смущенно и даже с тревогой посмотрела на Лирну и заговорила на языке Королевства:
— Брат Френтис, он…
Лирна отвернулась. Давока замолчала, глядя на внезапно посуровевшее лицо королевы. После прибытия Лирна многое слышала о знаменитом Красном брате. Ваэлин прямо у трапа заговорил о Френтисе. За него страстно молила аспект Элера, о помиловании скупо попросил брат Соллис. Каждому Лирна дала одинаковый ответ. Его же услышала и Давока.
— Правосудие свершится должным образом.
— Мы дрались вместе в лесу перед тем, как он сгорел, — сказала Давока. — Мы с Френтисом горины. Он настолько же мой брат, насколько ты — сестра.
В памяти Лирны всплыли красные слезы воларской женщины, страшная боль, когда вспыхнули волосы…
Королева закрыла глаза, ощутила ветер кожей — гладкой, исцеленной. И подумала о том, что кожа исцелилась, но разум — нет. Накануне вечером Лирна стояла у погребального костра Алюция. В краткой речи она назвала погибшего мечом Королевства и объявила его герб: перо и чаша с вином. Если бы Алюций слышал, он бы оценил шутку. Вышла сказать прощальные слова и госпожа Алорнис — бледная, спокойная, но из ее глаз лились слезы. Брат пытался успокоить ее, положил руку на плечо.
— Алюций Аль-Гестиан, — ясно и громко заговорила она, но сбилась и продолжила тихо, запинаясь: — Его бы многие назвали… назвали героем, а другие — поэтом… — Она смущенно улыбнулась. — И, быть может, он слишком любил вино… но я всегда буду звать его… просто другом…
Лакрилю Аль-Гестиану позволили присутствовать на погребении сына. Закованный в цепи отец молча и безразлично смотрел на пылающий костер. Лакриль не захотел говорить, и на его глазах не было слез. Лирна позволила ему стоять, пока костер не рассыплется углями, а затем его отвели в подземелья, заполненные предателями, ожидающими королевского правосудия.
Правосудие.
Костер задымил и скрыл лицо Алюция, пощадил взгляд королевы, не дал увидеть, как обгорает плоть.
«Мой старый друг, какое же правосудие я дала бы тебе? — спросила себя королева. — Ведь ты шпион, предатель Королевства, а теперь герой освобождения Варинсхолда. Отец бы устроил красочный спектакль королевского милосердия и прощения, выждал бы приличное время, а затем отправил бы одного из особо талантливых подручных устроить герою несчастный случай. Алюций, я бы поступила гораздо злее: заставила бы тебя следовать за мной, наблюдать, как справедливая кара постигает врагов. И за это, мой поэт, ты бы возненавидел меня».
Наверное, облака расступились, потому что она ощутила кожей тепло. Как приятно — и волосы, наверное, сияют рыжим золотом. Тогда, в море, на «Морской сабле», солнце приносило лишь боль и слезы. Память о них жива. Исцеление — разве оно и вправду было? Можно носить маску, но лицо под ней останется прежним.
Лирна открыла глаза и вдруг заметила пробивающийся между расколотыми плитами маленький желтый цветок. Она присела, коснулась пальцем лепестков.
— Зимоцвет. Самый верный признак смены сезона. Сестра, лед и снег приносят тяготы — но и передышку. Сквозь зимние штормы не пройдет никакой корабль.
— Думаешь, они придут снова, когда успокоится океан? — спросила Давока.
— Конечно. Эта война еще далеко не окончена.
— Тогда ценен каждый меч и каждый союзник.
Лирна снова посмотрела на зимоцвет и подавила желание сорвать его. Со временем нужно будет разбить здесь новый сад, но уже без стен. Лирна встала, посмотрела Давоке в глаза и заговорила на церемонном лонакском:
