Иногда оно светится (СИ) - Акай Алиса (читать книги онлайн полностью без сокращений .txt) 📗
Котенок протянул руку. Я молча протянул ему бокал. Его рука немного дрогнула. Он отпил немного, совсем чуть-чуть, облизнул губы.
— Мой брат был там. Он мог оставаться на своем месте, согласно боевому расписанию. Уничтожить центр управления флагмана такого класса можно только прямым попаданием многоступенчатой ракеты четвертого класса с комбинированной боеголовкой. Но он не остался. Он спустился на нижнюю палубу чтобы разобраться, почему не работает блок управления системы пожаротушения одного из отсеков. Огонь подбирался к арсеналу главного калибра. Один взрыв — и от флагмана осталась бы только мелкая пыль. Люди боялись идти туда, там нечем было дышать, рвались снаряды… Дежурный офицер не смог заставить идти аварийную команду. Потом их предали трибуналу, но это было потом. А он пошел. Иногда он снится мне — в своем белом кителе, бегущий сквозь горящий и чадящий ад… Металл переборок дрожит, корабль стонет, как раненный. Грохот… Он бежит почти наощупь, сняв белую фуражку, стиснув зубы. Пробирается вперед, цепляясь за покореженные листы обшивки, прижимаясь к побелевшему от жара металлу… Наверно, мне это будет сниться всегда.
Котенок сделал еще глоток, передал бокал. Я поставил его на землю. Просто кусок причудливо изогнутого стекла.
— Он успел. Каким-то образом восстановил подачу энергии, теперь никто не знает, как. Во многом благодаря ему флагман уцелел. Потерял много людей, получил сильные повреждения, но вернулся своим ходом на завод. Даже с одним реактором и двумя уничтоженными отсеками он сохранял управление. Огонь остановили, когда до главного арсенала оставалось совсем немного. Наверно, это было чудо. Погибло тридцать восемь человек, почти все — рядовые, неопытные. Их наградили, конечно.
— А твой брат?
— Брат… Когда он возвращался, на его пути взорвался арсенал снарядов вспомогательного калибра. Их было немного, бОльшую часть успели вынести, но несколько снарядов взорвались рядом. Он получил два тяжелых ранения и потерял сознание. В том переполохе о нем вспомнили не сразу. Когда за ним послали спасательную команду, оказалось, что он задохнулся. Если бы он стоял, наверно, ничего бы не случилось, но он упал на палубу, где концентрация газов была сильнее. Ему просто не повезло.
— Он умер.
— Да. Ему посмертно присудили ленту героя, как и всем тридцати восьми. Генерал представил его к высшей награде, но представление пришлось отозвать. Герханцев предпочитают не награждать.
— Почему?
— Так повелось. Награждают только в крайнем случае и в боевых зонах. Этот случай прошел как авария, вызванная дефектами корабля и неопытностью экипажа. Виновных наказали. Отца с тех пор я почти не видел. Он подал прошение о переводе в отдаленную систему. Смерть брата сильно его подорвала.
— У него был ты.
— Я не оказался той незаменимой частицей, которой оказался мой брат, — улыбнулся я, — Меня можно было заменить. Его нет. После всего этого отец изменился так, что я его не узнавал. Когда-то, еще во время обучения в Академии, я видел, как буксировали в орбитальные доки поврежденный эсминец. Ты, наверно, видел такие… Он поймал где-то беллерианскую торпеду, а то и пару. Корпус оказался достаточно прочным, но от удара сдетонировали его собственные торпеды и в несколько секунд он превратился внутри в ад. Гораздо более страшный, чем тот, на флагмане. Раскаленные газы просто выели его изнутри, подчистую. А снаружи он все еще держался. Я видел, как этот эсминец тянули на буксировочных лучах. Огромный, оливкового цвета, красивый как и в тот день, когда в первый раз сходил с верфи. Он сохранил почти все — боковые батареи, рубку управления, антенны… Издалека казалось, что он не поврежден. Он подходил к орбите гордо, медленно, грозно. Как великан, вернувшийся с победой в родной дом. И только когда он подошел я увидел, что его амбразуры обуглены и сквозь них видна чернота. Мертвая чернота, как в обугленных глазах. Только тогда до меня дошло, что этот корабль — мертвый корабль, он не двигается, его тянут, как труп. Там не осталось ни одного живого человека. Отец выглядел также. Внешне — ничуть не изменился, голос, взгляд — все было то же, знакомое. Но стоило поглубже заглянуть ему в глаза, как становилось видно, что все это — просто уцелевший, хоть и прогнувшийся корпус, а внутри все выжжено дотла.
Котенок продолжал чертить свои странные узоры, уставившись потемневшим взглядом в землю. Но я чувствовал, что он не пропустил ни одного слова.
Стало ли мне легче от того, что я сказал ему все это? Нет. Ничуть. Наоборот, обнаженные места души зудели как будто по ним скребли лезвием резака. Но вместе с тем я чувствовал, что уронил какое-то тяжелое семя, которое может дать плоды.
«Скажи что-нибудь, — попросил я тот голос, который иногда слышал, — Съязви. Мне нужен твой яд сейчас.»
Но он лишь что-то невразумительно буркнул, бросив меня в одиночестве.
— Ладно, хватит на сегодня, — сказал я чересчур бодро и допил вино, — Давай собираться домой. Скоро стемнеет.
— Хорошо, — послушно сказал Котенок.
Мне почему-то захотелось чтоб он сейчас бросил что-резкое, дерзкое, как обычно. Резанул коготками наотмашь, выгнувшись дугой и глядя пронзительными зелеными глазами. Может, я просто боялся увидеть Котенка — другого Котенка. Кого-то незнакомого, кто все это время прятался внутри, лишь временами высовывая любопытный нос. Боялся? Космос, да. Не хотел я этого — сейчас. Котенок, скажи мне какую-нибудь гадость, пожалуйста! Я не хочу видеть тебя другого. Потому что… потому что тогда все станет непонятно. Сейчас наша с тобой система в равновесии, мы тщательно ее сбалансировали, хоть и делали вид, что это естественный ход событий. Мы научились видеть друг друга такими, как надо, нацепили друг на друга маски. И вот теперь я боюсь, что маски эти могут слететь. Скажи что-нибудь!
Но он не сказал ничего такого. Только пнул пустые банки и вопросительно посмотрел на меня.
— Не в костер, — сказал я, — Тут от них никакого толку. Утопи их у побережья. То-то радости будет крабам.
Он собрал банки, прижал их к животу и пошел к морю. Я проводил его взглядом и стал собирать оставшиеся вещи.
Резак, вторую бутылку вина, бокал, куртку. Костер едва чадил, я тщательно растоптал его и, убедившись, что от него уже ничего не загорится, пошел в сторону катера. «Мурена» как толстая кошка, покачивалась на волнах неподалеку от берега. Но в ней было что-то одинокое, что-то от брошенного навечно корабля-призрака. Она ждала нас.
Я почувствовал что-то за секунду до того, как все случилось. Кольнуло знакомое ощущение, то самое, что никогда не обманывало.
Бутылка с вином упала, но я не видел, разбилась она или нет, потому что бежал к воде.
К тому месту, где только что маячила худенькая фигурка с подвязанной на талии рубахой.
ГЛАВА 11
Он упал без всплеска, точно ушел под лед. Шелест, тонкий вскрик, описывает дугу и падает на песок пустая банка.
Я увидел цепочку следов, обрывавшуюся у самой кромки воды росчерком. Как всегда в такой момент, сознание исчезло, оставив только кристально-чистое восприятие, тело стало продолжением времени и пространства. Я не управлял им, я лишь чувствовал его, ощущал толкающие вперед импульсы.
Шнырек оказался точно там, где я и думал, я сразу увидел его бесформенную кляксу, парящую на мелководье и какая-то часть меня, отстраненно наблюдавшая за происходящим, еще успела удивиться, каким большим он выглядит. С палубы «Мурены» он смотрелся лишь смутным амебообразным комком, теперь же я смотрел на огромный колышущийся шатер, такой черный, что по сравнению с ним ночь показалась бы серой. Эта туша ворочалась из стороны в сторону, окутанная бесчиленным множеством непрозрачных вуалей, похожих на огромные крылья летучей мыши. Она подрагивала и опадала, она вращалась вокруг своей оси, она танцевала какой-то отвратительный и уродливый танец морских чудовищ. В ее движениях не было привычных всему живому черт, это было бессмысленное и хаотичное подергивание. Так может дергаться кулек, застрявший в кустарнике или крутящийся в воздухе мяч.
