Туннели - Гордон Родерик (мир бесплатных книг TXT) 📗
— Насколько мы знаем. Но она нарушила закон, а стигийцы никогда не оставляют в покое тех, кто нарушил закон. Даже если ты сбежишь в Верхоземье, ничего не закончится. Когда-нибудь они обязательно поймают тебя и покарают.
— Покарают? Как?
— Маму казнили бы, — коротко ответил он. — Поэтому надо быть осторожным.
Вдалеке зазвонил колокол. Кэл вскочил на ноги и посмотрел в окно.
— Семь ударов. Нужно идти.
На улице Кэл быстро зашагал вперед. Уилл едва поспевал за ним — новые брюки при любом движении терли ему ляжки. Они оказались в потоке людей, метавшихся по сторонам, как будто они куда-то опаздывали. Стоял шум и суматоха, словно громадная стая черных кожаных птиц готовилась взлететь. Следом за Кэлом Уилл повернул в переулок, и еще через несколько поворотов они встали в конец очереди, собравшейся перед входом в непримечательное здание, похожее на склад. По сторонам тяжелой деревянной двери, обитой гвоздями, стояли два стигийца. Они взирали на людей, как безжалостные палачи, готовые опустить топор. Уилл опустил голову, стараясь смешаться с толпой и избежать пронзительных взглядов стигийцев.
Внутри здание оказалось огромным — с половину футбольного поля. На больших плитках пола поблескивали темные влажные пятна. Стены были грубо оштукатурены и выбелены. Осмотревшись, Уилл заметил по углам зала четыре простых деревянных кафедры. За каждой из них стоял стигиец, ястребиным взором окидывающий собрание.
В центре левой и правой стен висели гигантские картины маслом. Из-за толпы Уилл не мог увидеть правую картину, поэтому он повернулся и принялся изучать ту, что была ближе к нему. На ней было изображено что-то вроде шахты. На переднем плане стоял человек в черном сюртуке и зеленом жилете с цилиндром на голове. На его лице, обрамленном густыми бакенбардами, застыло скорбное выражение. Он держал в руках большой лист бумаги, вероятно, какой-то план. Вокруг героя картины сгрудились мужчины с кирками и лопатами, глядевшие него с неподдельным восхищением. Почему-то это напомнило Уиллу изображения Иисуса Христа с апостолами.
— Кто это? — спросил он у Кэла, указывая на картину.
— Сэр Габриэль Мартино, кто же еще? Называется «Проложение Пути».
В зале собиралось все больше и больше народу, и Уиллу приходилось тянуться и вертеть головой, чтобы рассмотреть картину получше. Теперь он знал, что в центре изображен Мартино, и стал завороженно разглядывать рабочих. Серебристый свет, похожий на лунный, падал на их мертвенно-бледные лица и придавал им мягкое сияние, как у святых. Это впечатление дополняли еще более светлые и яркие ореолы над головами, напоминавшие нимбы.
— Нет, — пробормотал Уилл, внезапно осознав, что это вовсе не нимбы, а их белые волосы.
— А остальные? — спросил он. — Кто это?
Кэл собирался ответить, как тут его грубо толкнул дородный колонист. Мальчика от удара развернуло спиной к Уиллу. Человек решительно пробился вперед, даже не извинившись, но Кэла, по всей видимости, нисколько не задело такое поведение. Он повернулся обратно к Уиллу, ждавшему ответа, и устало произнес, как будто обращался к безнадежно тупому ученику:
— Это наши предки, Уилл, — со вздохом сказал он.
— А-а.
Хотя Уилла снедало любопытство, дальше разглядывать картину у него не было возможности — толпа совсем ее загородила. Тогда он стал смотреть вперед, где стояло десять резных деревянных скамеек, на которых вплотную друг к другу сидели колонисты. Поднявшись на цыпочки, Уилл заметил на стене огромное железное распятие, — похоже, оно было сделано из двух отрезков рельса, скрепленных огромными круглыми заклепками.
Кэл потянул его за рукав, и они протолкались поближе к скамьям. Двери захлопнулись, и Уилл осознал, что огромный зал заполнился всего за несколько минут. Он был зажат между Кэлом и грузными колонистами. В помещении быстро стало тепло и душно; пар, поднимавшийся от влажной одежды, клубился вокруг висячих светильников.
Гул бесчисленных разговоров стих, когда на кафедру у подножия металлического креста взошел стигиец в черной мантии длиной до пят. Его сверкающие черные глаза, казалось, пронзали затуманенное пространство зала. Стигиец ненадолго прикрыл их и склонил голову. Потом он медленно поднял взгляд и развел руки в стороны, отчего его мантия распахнулась, будто крылья летучей мыши, и заговорил свистящим монотонным голосом. Уилл сперва не мог разобрать слов, хотя стигийцы за кафедрами по углам зала повторяли за проповедником. Их скрипучий шепот напоминал треск рвущегося сухого пергамента. Уилл прислушался, когда проповедник повысил голос.
— Знайте же, братья, знайте, — произнес он и сделал драматическую паузу, обводя суровым взором прихожан.
— Поверхность земли занимают существа, непрестанно воюющие друг с другом. Они гибнут миллионами, и нет предела их жестокости и злобе.
Их государства рассыпаются и возрождаются лишь затем, чтобы снова пасть. Они истребили обширные леса, они отравили своим ядом луга и пастбища.
Все вокруг Уилла одобрительно забормотали. Проповедник нагнулся вперед, вцепившись бледными пальцами в край кафедры.
— Их чревоугодие сравнимо лишь с их стремлением причинять страдания всему живому и повсеместно сеять ужас и смерть. И несмотря на свои злодеяния, они жаждут вознестись на небеса… но помните, что безмерный вес их собственных грехов не даст им подняться.
Он замолчал и снова обвел взглядом паству, а потом воздел левую руку и продолжил, направив вверх длинный костлявый указательный палец:
— Ни на земле, ни в великих океанах не осталось ничего, что они не оскверняли бы, не грабили и не уничтожали. Бесчисленные бессловесные стада истребляют они, погребая внутри себя самую память о своих жертвах, но души оных им неподвластны.
— Когда же настанет судный день… — проповедник опустил руку и направил указующий перст на прихожан через дымку, — …а он настанет, знайте, — тогда они будут низвергнуты в бездну, и никогда больше не обратится к ним взор Господень. В тот день мы, праведники, свято хранящие верность истинному пути, возвратимся вновь, дабы забрать отнятое у нас и построить новое царство… новый Иерусалим. Ибо таково учение и такова мудрость наших предков, хранимые в веках Книгою Катастроф.
В зале воцарилась тишина, не нарушавшаяся ни единым звуком.
— Знайте же это, помните же это, — сказал проповедник уже спокойным тоном, и склонил голову.
Уиллу показалось, что на одной из скамей он заметил мистера Джерома, но на него напирали со всех сторон, и приглядеться он не мог.
Внезапно все прихожане заговорили хором вместе с проповедником:
— Земля есть Господа нашего и преданных ему, вся земля и все живущее в ней. Да будут чтимы вовеки Спаситель наш, сэр Габриэль, и Отцы-основатели, наши терпеливые пастыри, воедино слитые, ибо все, что совершается в земле Божией, совершается и наверху верхов, в Царстве Божием.
После секундной паузы стигиец произнес:
— Как наверху, так же и внизу.
— Аминь! — хором возгласили колонисты.
Стигиец отступил на шаг, и Уилл потерял его из виду. Он повернулся к Кэлу, чтобы задать вопрос, но не успел — прихожане тут же потянулись к выходу, покидая здание так же быстро, как собирались в нем. Поток людей вынес мальчиков на улицу и растекся в разные стороны, оставив их стоять на мостовой.
— Что-то я запутался с этим «наверху как внизу», — негромко пожаловался Уилл. — Я думал, вы тут ненавидите верхоземцев.
— «Наверху» — это не Верхоземье, — ответил Кэл так громко и раздраженно, что несколько плотных колонистов, услышавшие его слова, обернулись на Уилла и неодобрительно заворчали.
Мальчик поморщился, начиная подозревать, что ужиться с младшим братом не так уж легко.
— А часто вы это делаете — ходите в церковь? — снова полюбопытствовал Уилл.
— Раз в день, — сказал Кэл. — В Верхоземье ведь тоже ходят в церковь, разве нет?
— Наша семья не ходила.
— Странно, — сказал Кэл и посмотрел по сторонам, чтобы убедиться, что никто его не услышит. — Ладно, это все неважно, — тихо усмехнулся он. — Пойдем к Тэму. Он сейчас в таверне в Нижнем Холборне.
