Охотники за магией - Галанина Юлия Евгеньевна (читать книги онлайн полные версии .TXT) 📗
— Забыл, — признался Лёд. — Каюсь. Всего не упомнишь. Но у меня странное чувство досады: вроде бы радоваться надо, что дело за нас сделали, ан нет. Почему так, не пойму?
— Это потому что ты кровожадный, — объяснила я ему.
— Это потому что спину и плечи дерёт, — объяснил он мне. — Спалённая шкурка, знаешь ли, мести просит.
— Ряха за себя и за тебя отомстил, — упрямо сказала я. — И очень страшно. А ведь на носу турнир этот дурацкий, ради прелестей владелицы кабачка. Как он на нём появится теперь?
— Как ни в чём ни бывало, я думаю, — отозвался Профессор. — Ему по-другому и нельзя. Поторопился твой легионер, мой вариант был чище и тише. Поджигателей утихомиривать — не мускулы качать. Этот пожар нам всем еще аукнется. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, — пожелали мы вразнобой и Профессор пошёл к себе.
— Откуда он про мускулы знает? — спросила я удивлённо.
Рассвет переглянулся с Градом. Потом с лежащим Льдом. Потом Град со Льдом. Вид у них был такой, как будто они с трудом сдерживают смех.
— Да ладно, так и быть — уступаю тебе это удовольствие… — сказал после недолгой паузы Лёд Рассвету, фыркнув, при этом в подушку, как конь. — Покажи ей сам.
— Пойдем, радость моя, — галантно предложил мне руку Рассвет.
— Куда? — насторожилась я.
— Недалеко. Иначе ты не оценишь всей изобретательности нашего главы.
— Я еще вернусь! — грозно пообещала я хихикающим Граду и Льду.
Мы вышли.
Рассвет провёл меня коридорами и переходами через весь Огрызок и вывел на верхушку одной из башен.
— Ты думаешь, почему так безропотно Профессор тебя к твоему Ряхе отпускал? — спросил Рассвет, помогая мне выбраться на смотровую площадку. — Вот, гляди.
Там, укрепленная на прочной треноге, стояла мощная подзорная труба, нацеленная своим дулом за реку.
— Все ваши тренировки были как на ладони, — прыснул в рукав Рассвет.
— Гады!! — прошипела я.
— Ага, — посерьёзнел Рассвет. — Ты каждый день, как только минутка выдастся, сбегаешь к типу, у которого хвост под корень отсечён, которого нормальные люди седьмой дорогой обходят…
— Не нормальные люди, а дураки, — уточнила я.
— Профессор очень боялся, что он тебя… того… — замялся Рассвет. — Ну, сделает что-нибудь… нехорошее. Всё-таки, он взрослый человек, легионер отпетый, а ты еще…
— …маленькая, мозгов нет, хвост трубой, — раздраженно закончила я. — И что, теперь не боится?
— Теперь нет, — снова хихикнул Рассвет. — Когда он увидел ваши приседания, то сказал, что вот теперь он за тебя не волнуется ни на зернышко.
— Да-а-а? Интересно, с чего бы это? — обиженно протянула я.
— Профессор сказал, что Ряха видит в тебе кого угодно, но только не женщину, это он, Профессор, как человек, жизнь которого украшали самые очаровательные прелестницы, говорит. А потом он ещё несколько раз посмотрел, пошёл и поставил на Ряхину победу крупную, разумеется, по меркам Профессора, сумму.
— А почему тогда Профессора не волнует Янтарный? — возмущенно спросила я. — Который, в отличие от Ряхи, делает «того»? И регулярно?
— Профессор сказал, что в случае осложнений Янтарного мы на тебе женим, никуда он, голубчик, не денется. Поэтому Янтарному можно. Он же с хвостом. А Ряха — человек неуправляемый, без хвоста, — почти серьезно объяснил позицию представительства Рассвет.
— А шиш вам всем! Так и передай всем остальным! — гордо заявила я и, оставив Рассвета на смотровой площадке, пошла спать.
Ночью мне всё снились пожары. Во сне я видела, как корчится в огне Ветер, видела зарево над азартным сараем, испачканного в саже, страшного, как разъяренный Медбрат, Ряху. Слышала треск горящих башен для сушки рыбы.
Под конец мне приснилось, что горит весь Отстойник, пламя кольцом охватило наш Огрызок, а я стою на верхушке той башни, где голубятня, и выпускаю голубей в затянутое дымом небо, чтобы они не сгорели вместе с нами. И с ужасом думаю, что Копчёный летать так и не научился, поэтому спастись вместе с голубями не сможет.
Проснулась в холодном поту и долго лежала без сна, слушая, как вдалеке воют собаки. И думала, что Ветер — отъявленная сволочь, но жалко его, такой страшной смерти никому не пожелаешь.
И непонятно при этом, почему мне не так жалко парней, что погибли около складов, брошенные Ветром под стрелы Града? Только потому, что я их не знала? Но они же тоже были живые… И Ряха прав. Он остановил поджигателя. И всё равно от этого плохо… Все так перемешано, в такой узел завязано, что никак не разобраться, не разложить по полочкам: это хорошо, а это плохо, этот злой, а этот добрый, этот наш, а этот не наш.
И нет ни правых, ни виноватых, все правы и все виноваты, всё так, как сказал Профессор.
С трудом уснула.
А когда утром спешила к Ряхе за реку, на мосту остановилась и специально погрозила кулаком в сторону представительства — на случай, если кто-то подсматривает в подзорную трубу.
Шла по тропинке и думала, как же я задам Ряхе мучающие меня вопросы.
Ряха опередил.
— Не боишься меня после вчерашнего? — спросил он первый, только увидев, как я выхожу на полянку, огибая пышный куст шиповника.
Он сидел на поваленном стволе сосны.
— Не знаю, — задумчиво сказала я. — Наверное, нет, раз пришла.
— Я тебе так скажу, Двадцать Вторая, — посмотрел на меня исподлобья Ряха. — Есть вещи, которые выглядят ужасными, но которые надо делать, потому что если попуститься, будет в сто раз хуже.
— Я знаю, Ряха, — покивала головой я. — Всё-то я знаю, да только паршиво как-то… Как ты выйдешь завтра на бой?
— А что, в первый раз что ли? — усмехнулся Ряха. — Бой своим чередом, пожар — своим. Не смешивай.
— Я так не умею, — вздохнула я. — У меня всё в одну кучу.
Я присела рядом с Ряхой на ствол, и мы оба уставились на куст шиповника. На шиповнике уже распустились цветы, большие, нежно-розовые, они, словно бабочки, сидели на усеянных колючками ветках.
— Письмо написал, — сказал Ряха, глядя на куст так, словно он шиповника никогда в жизни не видел. — Передай, ага?
Он вынул из-за пояса скатанный трубочкой и плотно обмотанный кожаным шнурком лист бумаги.
— Ага, — кивнула я, принимая лист.
И мы снова застыли, разглядывая куст. На цветы садились толстые шмели. Такие же мохнатые, как и его колючие ветки. Только у шмелей колючки не кололись.
— Двадцать Вторая, — сказал Ряха, не отрывая взгляд от цветов.
— Что? — спросила я.
— Двадцать Вторая, сделай меня королём.
Я вздрогнула и, с усилием оторвав взгляд от шиповника, перевела его на Ряху.
Ряха был серьёзен и даже печален.
— Рях, ты чего? — забормотала я растерянно. — С ума сошёл?
— Нет, я в уме, — мотнул головой Ряха, продолжая неотрывно смотреть на шиповник. — Сделай, а? Я знаю, ты можешь…
— Зачем тебе это, Ряха? — ошарашенно пробормотала я. — Ты и так тут почти король, кого хочешь — любишь, кого хочешь — караешь. Ты же сам можешь им стать, без меня?
— Да, — скромно подтвердил Ряха. — Я могу. Я знаю. Но мне надо, чтобы кто-то мне сказал: «Ряха, будь королем». Тогда я буду шевелиться. А так лень. Самому-то мне особо не надо, мороки больно много. Но, может, тогда она согласится…
Вот тут я оживилась, стряхнула оцепенение, навеянное не то солнечным весенним днем, не то разрядкой после вчерашних событий, и подумала, что, похоже, эта самая «она» мне прекрасно известна и с ней мы прожили бок о бок большую часть моей жизни.
— Ряха, ну зачем она тебе? — принялась я охаивать собственную сестру. — Она же вредная, знаешь, какая противная!
— Много ты понимаешь! — прогудел Ряха. И добавил мечтательно, — та-а-акая душевная женщина…
Если учесть, что эту душевную женщину он видел от силы три раза вблизи, а общался с ней и того меньше, то было даже интересно, из чего он сделал столь серьёзные выводы.
— Ряха, она посуду мыть — терпеть не может! Всегда меня заставляет, — продолжала стращать я.
