Довод Королей - Камша Вера Викторовна (книги хорошего качества txt) 📗
Ре Фло не заметил, как добрался. Особняк Трюэлей, несмотря на флаг над крышей, выглядел полузаброшенным. Закрытые окна, пустой, чисто подметенный двор, который не спеша пересекала толстая полосатая кошка, наглухо запертые главные ворота. Однако привратник оказался на месте, тяжелые створки бесшумно подались в стороны, и кавалькада беспрепятственно подъехала к самому дому. Старый дворецкий, худой, как щепка, почтительно сообщил, что хозяин по болезни не может приветствовать гостей на крыльце и просит простить его.
Спутники Рауля остались ждать господина в нижней приемной, а он сам, с трудом сохраняя хладнокровие, поднялся по закрытой сукном, прижатым медными прутьями, парадной лестнице и оказался в знаменитой овальной столовой. Здесь он, будучи виконтам Тарве, знакомился с особенностями мирийской кухни и арцийской политики. Что же ждет его теперь?
Обен встретил его у двери. Он почти не переменился с их последней встречи и отнюдь не походил на тяжелобольного, впрочем, это ничего не значило. Рауль знал многих больных, казавшихся здоровыми и полными сил, и отличавшихся завидным здоровьем людей, выглядевших ходячими трупами.
– Рад видеть вас, дорогой граф. Как вы себя чувствуете?
– Паршиво, монсигнор. В мои годы и в наши времена чувствовать себя иначе мне нельзя. Представляете, я совсем не могу употреблять кардамон и виноградный уксус...
Они проговорили полторы оры. Обен охотно вспоминал былые времена, рассуждал об эскотских и фронтерских обычаях, пересказывал сплетни о еретиках-таянцах и морских волках Нового Эланда, жаловался на здоровье, одновременно рассказывая о подаваемых блюдах и о том, насколько они потеряли из-за того, что желудок барона больше не приемлет некоторых специй. Старый интриган то ли в самом деле удалился от дел, то ли не желал выяснять отношения. Когда подали черный горький напиток, привезенный из Эр-Атэва и Обен углубился в рассуждения о его свойствах, ре Фло не выдержал и поднялся. Хозяин, кряхтя (по мнению Короля Королей несколько нарочито), поднял необъятную тушу с кресла, намереваясь проводить гостя.
Уже у самого порога Рауль обернулся и, глядя в маленькие глазки барона, бросил:
– Я понимаю, что вам всего дороже покой. Но, во имя Проклятого, Обен! Если вас устраивал Филипп, зачем вы затеяли это представление с мечом?
– Затеял? – Обен вздохнул. – Можете мне не верить, Рауль, я это заслужил, но, клянусь вам, когда я пригласил мальчишку к себе, у меня и в мыслях не было ничего подобного...
– То есть?
– Я не знаю, что на меня нашло, – отчеканил Обен Трюэль. – Да, я хотел посмотреть на младшего сына Шарло и немножко его побаловать в день рождения, так как был уверен, что братцы об этом и не подумают. И подарок я ему приготовил, хороший подарок, кстати говоря... Но мне и в голову не приходило дарить ему именно этот меч. Я собирался вписать в завещание, чтобы после моей смерти меч Шарло отвезли в Эльту и бросили в море... Но когда я увидел парнишку, то не мог не сделать то, что сделал. Потом я испугался, что поссорил его с братом, что мою выходку истолкуют именно так, как ты и истолковал. К счастью, Сандер не потерял головы, а может, у него и вправду отцовское сердце. Шарло ведь никогда и никому не завидовал и готов был последнее отдать... Как бы то ни было, с братом малыш себя повел именно так, как следовало, они не рассорились ни из-за меча, ни из-за «пуделей»... И слава Эрасти!
– Обен! – Король Королей был хмур, как снежная туча. – Как ни странно, я вам верю. Но Филипп с Элеонорой чуть было не погубили Арцию... Я должен был вмешаться.
– Погубил бы король Тагэре Арцию или нет, еще неизвестно, но слабоумный Пьер и ифранская змеюка погубят наверняка. С твоей помощью...
– Обен!
– Я уже семьдесят три года как Обен. Даже если сейчас помру, не страшно. Было пожито, съето, выпито.... А вот ты, Рауль! Тебя называют Король Королей, а ты оказался оруженосцем своей гордыни. Что ты творишь? Ты, внук Старого Медведя, друг Шарля Тагэре?! Привел в Мунт ифранцев, отдал дочку бастарду, да еще и придурочному, унизился перед убийцей?!
– А что я должен был делать? Терпеть эту свору, любоваться на наглого щенка, забывшего, чем он мне обязан?!
– Вот ты и сказал главное слово. «Мне», «я»... Ты – нобиль, Рауль, нобилем и помрешь, нобилем, но не королем...
– Я на чужую корону не зарюсь.
– Опять «я»... И у Филиппа сплошное «я» в голове, потому вы и сцепились. Да, Филипп тоже не король, хоть и с короной на башке. Тебе нужно чувствовать себя самым сильным, а ему главное доказать всем и себе, что он правит, а не просто на троне сидит. Дескать, что хочу, то и ворочу. Из-за своей дури вы на пару Арцию в клочья рвете... А ты думал, что будет, если ты победишь? Дыня с Жозефом тебя слушать будут не больше, чем Филипп. Тот тебя хотя бы добром помянуть может, а эти?! Войдут в силу, первое, что сделают, – шею тебе свернут.
– Еще посмотрим, кто кому свернет...
– Значит, опять война. И опять предательство. Побил Дыню, нацепил корону на Филиппа. Не понравилось. Прогнал Филиппа, вытащил из сундука ифранку. Опять не то! А что «то»? Кто следующий будет? Зятья? Отродье «Святого духа» или эта винная бочка... Уж не знаю, откуда у Шарло такой сынок взялся, Эстела вроде не гуляла, а родилось же такое... Видать, в первого Лумэна удался, тот тоже против своей крови пошел. Лумэн на племянника руку поднял, а Жоффруа и того хлеще: под брата роет. С твоей помощью. Что от него, что от кошачьего отродья все плеваться будут. Не позволишь? Будешь языки вырывать? Ох, Рауль, Рауль... Неужели не понимаешь, во что ты влез?
– Я понимаю одно, – ре Фло был смертельно бледен от ярости, но держался, – сюда я приходил зря.
– Зря, – подтвердил Обен, – впрочем, одно я тебе обещаю. Я в ваши с Филиппом свары не полезу. Годы не те, и желанья нет. Когда кто-то кого-то сожрет, жив буду, посмотрю, что можно сделать, чтоб все прахом не пошло, а пока воюйте, раз уж вам неймется... Сейчас вас сам святой Эрасти не остановит, куда уж мне, грешному!
2884 год от В.И.
1-й день месяца Вепря.
Вольный порт Альтпверда
Марк сделал больше, чем от него ожидали, и меньше, чем хотелось бы. Герцог Оргонды принял беглых родственников с распростертыми объятьями, прилюдно подтвердив, что признает в Филиппе короля Арции. Дал Марк и денег, но не так уж много: достаточно, чтоб найти и вооружить тысячу или (с учетом стоимости фрахта) семьсот воинов. Это было много больше, чем у Анхеля Светлого, но все равно до безобразия мало. Тиран Пурина, против которого подняли меч Анхель и Эрасти, был ненавистен всем от мала до велика, и достаточно было искры, чтобы заполыхала все страна. Сказать же, что Арция с восторгом ожидает возвращения Филиппа Тагэре, было большим преувеличением. Люди устали от войны, шляющихся туда-сюда по стране армий, взаимных обвинений, неуверенности в завтрашнем дне. Если раньше всеобщая симпатия была сначала на стороне Шарло, а затем его сына, то появление рядом с королем ненасытных выскочек и разрыв с ре Фло оттолкнули многих. Впрочем, Лумэнам это на пользу не пошло. Агнесу по-прежнему ненавидели, ее слабоумного мужа презирали, а сына вслух называли кошачьим отродьем.
Союз Лумэнов с ре Фло оказался вещью обоюдоострой, кого-то он привлек на свою сторону, а кого-то и отпугнул. Люди, любившие Шарло Тагэре и Старого Медведя, не могли простить Раулю и Жоффруа союза с ифранкой, а верные сторонники Лумэнов с трудом терпели Короля Королей, бывшего главным виновником их прошлых поражений. Большинству же добрых горожан и крестьян Война Нарциссов смертельно надоела, и им, в сущности, было все равно, кто усидит на троне. Уставшая Арция была бы согласна на любого короля, лишь бы это положило конец смуте. При этом и Лумэны, и Тагэре понимали, что, пока вожди противоборствующей стороны живы и на свободе, окончательной победы не будет.
Время тем не менее работало на Лумэнов, имевших возможность вновь пустить корни на родной земле. Ждали плодов союза Филиппа Лумэна и Жаклин ре Фло. Рождение наследника укрепило бы позицию золотого нарцисса, и Филипп Тагэре торопился. Сегодня с семью сотнями воинов он сильнее, чем будет через полгода с двумя тысячами. Нужно успеть. Однако Лумэны не должны догадываться о том, когда и где высадится король, а значит, подготовка должна вестись в тайне. И Филипп прожигал жизнь в Лиарэ, сея смятение в сердцах оргондских красавиц. Элла с детьми осталась в Арции, укрывшись в циалианской обители. Бланкиссима Шарлотта к ней благоволила, и королеве и наследнику ничего не угрожало. Рауль, как бы он ни был зол, с детьми и женщинами не воевал. По крайней мере, пока им не приходило в голову возглавить армии.
