Аксиома счастья (СИ) - Каталкин Василий (книги полные версии бесплатно без регистрации txt) 📗
То, что король позволил рассуждать о государственных делах во время обеда, не означало, что он не скрывал своих намерений от домашних, на самом деле никто из них так до конца не знал истинных целей Гальгреда, а цели эти простирались очень далеко. Мекония была богата своими недрами, и то, что другим доставалось большими трудами, здесь лежало практически на поверхности, вот только воспользоваться этим в полной мере не получалось. Если то, что добывалось на её территории, можно было доставить в другие страны, хотя и с небольшими трудностями, то вот обратный путь закупленных товаров был достаточно тяжёл. Северные моря долгое время находились во льдах, и путь через них открывался только на два месяца, а по суше перевозка была дорогой. Но выход был. Если бы можно было проложить судоходный канал между двумя морями по территории Интании, то проблема была бы решена полностью, Мекония бы в этом случае получала выход в Лорейское море — рай торговли, а Интания к северным морям богатым рыбой и морскими животными.
Самое простое решение для Меконии было бы начать войну с Интанией за выход на торговые пути, на чём собственно говоря и настаивала супруга короля, но самое простое не означает выполнимое. Даже если бы удалось такое осуществить, воспользоваться этими путями было бы проблематично. Потерпев поражение Интания обязательно будет стремиться обескровить своего противника, прерывая единственную артерию жизни, а следовательно торговый путь придётся держать под постоянной усиленной охраной войск. А что это может означать для Меконии, когда она и на своей-то территории пока не может содержать достаточного количества воинов? Именно по этой причине Гальгреду нужно было разрешить вопрос мирным путём. А для этого, он с одной стороны, постоянно демонстрировал перед всеми, что у него вполне хватит денег для ведения длительной войны, а с другой, что он был бы не прочь объединиться с Интанией на основе кровных уз, тем более что таковые возможности имелись с обеих сторон.
Именно для этого он в своё время создал дипломатическую миссию в столице Интании и позднее направил туда своё доверенное лице Терпельера, с заданием найти нужные подходы к духовенству и знати, а потом убедить их в необходимости такого шага. А что бы такое решение принималось активней, продолжал на границе демонстративно поигрывать мускулами своей немногочисленной армии.
Были у него и ещё далеко идущие планы, но об этом он предпочитал пока не думать, так как их выполнение было возможно только после решения основной задачи.
После обеда Гальгред как обычно занялся государственными делами. В донесении Терпельер жаловался ему, что пока не удаётся найти подходы к кардиналу и что в Интании до сих пор короля Гальгреда считают преступником. Так же он писал, что совершенно неожиданно у принцессы после болезни сильно изменился характер, и она стала постепенно обретать политический вес в государстве, не смотря на активные слухи о её душевной болезни, чего нельзя было сказать о регенте герцогини Лавур. Её влияние на политику стало ослабевать, хотя внешне это ещё заметно не было. Гальгред на время отложил свиток и принялся размышлять. Ему показалось совершенно необычным, что принцессе удалось справиться с болезнью, по своему опыту он знал, что душевную болезнь вылечить невозможно, можно только затормозить её развитие, но в конечном итоге она всё равно брала своё. Это могло означать только одно, никакой болезни у принцессы не было, могла быть временная слабость, происки врагов, но никак не то, о чём широко расползались слухи, а кому выгодна эта болезнь?
Король усмехнулся, тут не надо было большого ума, чтобы разобраться, следовательно, основным препятствием для осуществления его планов будет именно герцогиня. Что ещё? Ах да изменение характера принцессы, приобретение политического веса, вот это совсем уже ни к чему, следовательно, нужно поторопить Терпельера и намекнуть ему, что не стоит прислушиваться к болтовне Джанин, родственником которой он является. Гальгред ещё немного порассуждал на эту тему и вызвал писаря для написания ответного послания.
Королева после обеда тоже не сидела без дела, несмотря на то, что супруг всячески ограждал её от государственных дел, у неё оставалось достаточно влияния. Она уже знала, что Гальгред ведёт дипломатическую игру с Интанией, пытаясь с помощью принцессы Велены и своего сына объединить две страны. Но зачем всё это? Интания ещё долго будет находиться под властью кардинала, который сильно ограничит власть будущего короля, не проще ли сразу одним ударом решить все проблемы и тогда Мекония займёт доминирующее положение, а принц — будущий король Меконии покроет себя вечной славой, прославляя свой род в веках. Джанин давно вынашивала эти планы, а сейчас, пока Интания была обезглавлена, претворению их в жизнь ничего не мешало, и совершенно непонятно чего боится Гальгред. Ну что ж, раз не удаётся уговорить короля по-хорошему, надо подумать, каким образом поставить его в такие условия, когда другое решение будет невозможно.
Джанин мстительно улыбнулась и направилась к своему бюро, намереваясь написать несколько писем. Ну что же, у неё есть ещё влияние и есть верные люди, которые помогут исправить ошибки супруга. И самое главное, не будет потом опасений, что в королевском роду могут появиться уроды от больной на голову принцессы.
Благодаря своим деньгам Терпельер наконец-то получил возможность через графа Лаватера донести до принцессы своё желание поговорить с ней в приватной обстановке. Сначала Елена хотела категорически отказаться от такого предложения, но, здраво рассудив, что не стоит упускать возможность поучаствовать в политической жизни, обратилась к кардиналу Эгону.
— Мы давно ожидаем такого предложения, — не стал скрывать своей осведомлённости Эгон, — и более того даже рекомендуем Вам его принять.
— Тогда, может быть, Вы знаете, о чём может пойти речь, — поинтересовалась принцесса.
Эгон мягко улыбнулся:
— В политике никогда нельзя быть в чём-то уверенным, можно только делать предположения. Они могут оказаться более или менее точными, но это всего лишь предположения.
— В таком случае эти предположения мне вдвойне интересны, — Елена сделала вид, что ждёт пояснений.
Кардинал вовсе не стремился раскрывать перед Еленой весь политический расклад, но сегодня умолчать о существующих проблемах было очень сложно, и уже через час беседы принцесса умудрилась вытянуть из него почти всё, о чём бы он предпочитал не говорить напрямую.
— Таким образом, — подвела итог Елена, — на сегодняшний день мы с одной стороны имеем блок государств, которые заняты своими внутренними дрязгами, с другой беспокойных соседей, которые становятся сильнее с каждым днём. Тогда почему мы полностью не перекроем торговый путь для Меконии и не остановим их в своём развитии?
— Как только Мекония лишится выхода на торговые пути, война станет неизбежной, — стал пояснять Его Преосвященство, — наше войско конечно сильно и сможет дать отпор войску Гальгреда, но дальше придётся воевать на территории Меконии, а путь туда не близкий.
— Понятно, — кивнула Елена, — эта война потребует больших средств, а их у нас пока не так много.
— Совершенно верно, дитя моё, — согласился Эгон, — как только Интания увязнет в войне с Меконией, смею уверить, что распри у наших остальных соседей сразу прекратятся и тогда они не упустят своего шанса оторвать кусок пожирнее в свою пользу.
— А что же церковь? — Елена удивлённо вскинула взгляд на кардинала, — ведь церковь едина, неужели так трудно договориться?
Эгон чуть приподнял руки, обозначая обращение к богу:
— Далеко не все монархи почитают служителей бога, к тому же у церкви совершенно другие задачи, мы служим господу, но никак не светской власти.
— Ах, вот даже как? — Елена весело посмотрела на кардинала.
Сначала Эгон не понял, что так развеселило юную особу, но тут до него дошёл весь смысл их разговора, ведь только что он дал понять принцессе, что не имеет ни малейшего права вмешиваться в государственные дела, а этого делать не стоило. Но чего уж теперь, кардинал был умным человеком, и сразу решил выбросить все переживания из головы, в конце концов, принцесса умна, и долго скрывать от неё взаимоотношение церкви с властью не имело особого смысла, тем более где-то подспудно он чувствовал, что его подопечная итак догадывается об этом.
