Кошмарный принц - Шулепов Денис (книги бесплатно .TXT) 📗
— Надежда Олеговна, это неразумно, — попытался вразумить а-ля Леннон.
— Выполняйте, Михаил! — громко сказала Надежда Олеговна и добавила тише: — Но держите ситуацию под контролем.
Из машин сопровождения никто не появился. Из «Волги» высунулась недоуменная физиономия упитанного майора. Его проигнорировали. А-ля Леннон дал знак, и ворота остались открыты.
Недоверчивая толпа митингующей молодёжи сделала дружный шаг, переступив границу ворот. Детективы синхронно передернули затворы своих оружий. Толпа замерла.
И слово взяла Надежда Олеговна:
— Я вижу, здесь собралась в подавляющем большинстве молодежь. Вы наверняка здесь для того, чтобы узнать причину внезапного закрытия музея, не так ли?
Кто-то в толпе сказал: «так!». Многие закивали головами. А один выкрикнул (при этом оставшись незаметными за чужими спинами):
— Кто ты такая? — и сам ответил. — Очередная кошёлка с деньгами, желающая поиметь ещё больше на смерти нашего кумира, вот кто ты!
Толпа одобрительно загомонила, выкрикивая оскорбления в адрес неизвестно зачем объявившейся женщины, охраны и тех, кто даже не соизволил высунуть нос из своих навороченных иномарок. Несколько таких выпадов, и толпа будет готова идти под пули за светлую память их кумира.
Надежда Олеговна ступила толпе навстречу. Детективы напряглись и положили пальцы на курки.
— Я не вижу, кто это сказал, — ровным голосом сказала Надежда Олеговна. — Выйди вперёд и посмотри мне в глаза, недоносок, возомнивший себя великим поклонником! Ну!
Толпа враз притихла, зашушукалась, зашевелилась, как инертная масса, и выплюнула из себя бритоголового лба. Тот встал, набычившись, и исподлобья сверлил ненавидящим взглядом ухоженную до предела омерзения тётку. В этом взгляде читалось: «встреть я тебя в тёмном переулке, показал бы тебе твоё настоящее место». Но в глазах Надежды Олеговны бушевала ничем не прикрытая ярость, она легко выдержала тяжёлый взгляд парня. Разомкнула губы и спросила:
— Так ли хорошо ты знаешь своего кумира?
— Достаточно.
— Достаточно для чего?
Недоносок промолчал, оглянувшись на толпу. Толпа же наслаждалась действом и глазела, не думая защищать одного из своих. Хоть какое-то происшествие за столько-то дней, грех вмешиваться!
Надежда Олеговна не стала провоцировать парня на непоправимую глупость, прекрасно зная, что из себя представляет сданный толпой индивид и что представляет из себя сама толпа, не ведающая, что творит. Вероятнее всего, что эта сбившаяся с пути молодежь из далеко не благополучных семей. И этим молодым людям нужен был пример, кумир, наставник, тот, на кого они могли положиться, на кого могли рассчитывать в самые тяжкие времена. Читающая молодежь, поди, редкость в мире компьютеров, свободы слова и наркотиков. И вот эта горстка молодых людей нашла себе идеал мужчины, брата, героя, любовника, в обнимку с которым приятно уснуть, а проснувшись, обнаружить его смирно лежащим на груди, улыбнуться ему, как лучшему другу, и снова взять в руки и читать, читать, читать и читать. Какая же трагедия, когда он умирает!
Надежда Олеговна притушила ярость в глазах и спросила парня, которого назвала недоноском:
— Ты прочитал все его книги?
Кивок.
— Ты отлично знаешь его биографию?
Кивок.
— Но ты не знаешь, кто сейчас перед тобой?
Мотание головой.
— Я его мать, — сказала Надежда Олеговна, едва справившись с эмоциями.
По толпе прокатилась волна неподдельного изумления. Парень, прозванный недоноском, стал бел, как русская печь. Надежда Олеговна ожидала реакции, но не подобной. Складывалось впечатление, что для собравшихся здесь наличие матери их кумира явилось откровением свыше. Мать погибшего писателя растерялась.
— Почему тогда нет ни одной вашей совместной фотографии? — спросила девушка с множеством косичек, собранных в конский хвост.
— Потому что место фотографиям в фотоальбоме, — ответила Надежда Олеговна. — Вы, наверное, придерживаетесь мнения, что люди, которые так или иначе находятся в центре внимания общества, должны принадлежать обществу?
— А разве должно быть иначе? Ведь они существуют только благодаря интересу общества к ним. Если общество перестанет интересоваться кем-то, то этот «кто-то» станет «никем».
По толпе рокот одобрения.
— Вы считаете, что ваша фабула применима ко всем публичным людям?
— Да!
— Представьте себе известного ученого, лицо которого не сходит с обложек… э-э… тематических журналов. Он умеет говорить, дискутировать, но вся его фактическая деятельность представляет собой перелив воды из пустого в порожнее. И вдруг кто-то это замечает и делает всё возможное, чтобы известного человека забыли. И про него забывают. А учёный всю свою сознательную, но не публичную жизнь посвятил разработке противораковой вакцины. Но в пик его популярности, когда какой-то остолоп решает, что о нём пора забыть и выводит его из глянца, учёный добивается успеха в своей разработке. И как же его встречает мир? Как болтуна и шарлатана! И всё благодаря стараниям какого-то бездарного остолопа, возомнившего себя пупом земли. Знаете, творческие люди очень эмоциональны. И наш учёный в сердцах уничтожил вакцину… Вам понятна, девушка, притча?
— Не совсем…
— Тогда объясню иначе. Если взять всё население планеты за сто процентов, то среди них лишь десять процентов талантливых, харизматичных людей, а среди этих десяти процентов всего один процент настоящих гениев. Это не моя мысль, это мысль одного писателя. Почему же, девушка, вы думаете, что талантливый человек, служа обществу, должен отдаваться ему без остатка? Если вот в вашу жизнь постоянно будут вмешиваться папарацци, понравиться ли вам? Я готова побриться наголо, как вот эти молодые люди, если вы первая не закричите о правах на личную жизнь. Так?
Девушка замялась.
— Думаю, так, — расценила Надежда Олеговна. — Мой сын очень дорожил личной жизнью и не впускал в неё никого. А ещё он любил близких ему людей и всячески пытался оградить их от чрезмерного внимания вашего досточтимого общества. И я, знаете ли, благодарна ему, что, благодаря его заботе, всегда оставалась в тени и могла жить нормальной человеческой жизнью. Поэтому вы даже не знали, кто я… А теперь, — Надежда Олеговна чуть возвысила голос. — А теперь не соблаговолите ли вы, уважаемые граждане уважаемого общества, посвятить меня в тонкости вашего пребывания здесь? Так или иначе, но музей не будет открыт до тех пор, пока не устранятся все недоделки, вызванные спешкой строительства. Чего же вы хотите?
В ответ она получила гробовую тишину. Выждала. Вздохнула и снова сказала:
— Если у кого-то из вас есть вопросы, то, возможно, у вас есть шанс получить ответы. Задавайте, пожалуйста! Вам не жаль своего времени, то, прошу вас, не тратьте понапрасну моего.
— Что за чертовщина твориться в музее? — спросил голос.
Надежда Олеговна внутренне дёрнулась, как от внезапного удара током, но, к счастью, внешне её напряжение не проявилось.
— О чём конкретно вы говорите?
— Конкретно о том, что произошло с нашим другом, когда он вошёл в дверь. Он словно в бетономешалке побывал!
Напряжение спало, Надежда Олеговна позволила себе мимолетную улыбку.
— Во-первых, — сказала она, — ваш друг не вошёл, а высадил дверь, испортив своим актом вандализма муниципальную собственность. И, кстати говоря, сейчас запросто может схлопотать срок сразу по нескольким статьям… Но не волнуйтесь, эта проблема уже решена в пользу вашего друга… Обидно только, что своим неблаговидным поступком он лишился возможности приближаться к музею не дальше ста метров в течение долгих пяти лет. Но, думаю, это полезно в назидание остальным ярым почитателям творчества моего сына… Я отвлеклась. Прошу прощения! Итак. Как я уже говорила… и как вы знаете из официальных источников, в музее ведутся ремонтные работы. И, естественно, что рабочие были в курсе заварушки, которую вы устроили. Когда было точно выяснено, откуда начнётся вторжение, они подготовились соответственно случаю и дали отпор. К сожалению, мужики переусердствовали…
