Наша светлость - Демина Карина (серия книг TXT) 📗

…Макферсон. Вор. Лжец. И союзник, хотя Изольде претит сама мысль о подобном союзе. Но ей отчаянно нужна поддержка, хотя бы чья-то. А за Макферсоном — половина Совета стоит. И сделка обещает быть выгодной.

…лечебница и банк, владельцев которого вот-вот поставят в известность о выселении. Наверняка придут жаловаться на самоуправство. Закон на стороне Кайя. И дядя прав — город должен увидеть, что леди Дохерти думает о нуждах города.

Лечебница будет открыта: банк подыщет себе другое место.

Многие останутся недовольны. Кормак, которому принадлежит две трети банка, особенно.

…Благотворительный комитет. Давно следовало бы заняться делами города вплотную. И встречу с гильдиями провести следует в кратчайшие сроки. Их слово многое значит для горожан.

…Урфин. Нападение. Гийом. Плохо, что его не нашли. Появится в ближайшем времени. И будет требовать справедливости по закону. А перед законом он чист: нет ни одного свидетеля, который подтвердил бы его вину.

Дядя будет в ярости. Урфин обидится.

Но они должны понять, что Кайя не вправе нарушить закон.

Стоп. Ржавая туша в голове дернулась и заскрежетала, пытаясь вырваться из земляного плена.

Слишком просто.

Очевидно.

— Ваша светлость! — Голос лорда-канцлера обрывает нить понимания. И Кайя прячет догадку. — Мне необходимо с вами поговорить.

Всем необходимо с ним поговорить. Но вряд ли Кормак скажет что-то новое: в своих посланиях он был предельно откровенен. Ему сложно будет понять, почему Кайя не верит.

— Сейчас.

Кайя сам снимает с Изольды корону и, не удержавшись, проводит по волосам, заправляя темную прядку за ухо. К уху же наклоняется, хотя в этом нет надобности, но Кайя слишком долго был вдалеке от нее и теперь ему сложно не прикасаться.

— Ты подождешь меня? — шепчет и дует на покрасневшую кожу, на которой остался отпечаток звеньев цепи.

— Всегда. Кайя, не позволяй ему портить себе настроение.

Он попробует.

— Ваша светлость! — Кормака не хватает дойти до двери. Он зол и не пытается скрыть злости — бурый цвет и запах спекшейся крови. Бойня. — Вы ведете себя неподобающим образом. Вы показываете всем, насколько зависите от этой…

— От моей жены.

Тон его осаживает.

А может, следовало бы дать высказаться? И потом отправить к границе инспектировать очередной гарнизон…

— От женщины, — поправляется Кормак. — Сейчас вы как никогда напомнили мне вашего отца.

Неудачное сравнение. Кайя никогда не хотел быть на него похожим.

— Только он был умнее. Он умел отделять личные интересы от государственных.

О да, Кайя на собственной шкуре ощущал это разделение. И неужели Кормак ничего не понимал? Или предпочитал не видеть, как поступают многие люди? Закрыть глаза, отвернуться вовремя и вычеркнуть неприятный инцидент, свидетелем которому получилось стать, из памяти. Что может быть проще?

— Вы же выставляете себя на посмешище, во всем потакая особе, которая…

— Я читал ваши письма.

— И не поверили?

— Именно.

— Я служил вам верой и правдой…

— Вы служили себе, Дункан. Интересы вашей семьи всегда стояли на первом месте. И когда они расходились с интересами протектората, вы предпочитали забывать о последних. Вы не занимались откровенным воровством, скорее уж с выгодой использовали собственное положение. И беспокоитесь сейчас вы не обо мне или протекторате, но о собственной власти, которой, как вам кажется, стало у вас меньше.

Запах бойни стал крепче, отчетливей и тошнотворней. Кайя отстранился, желая поскорей избавиться от этого человека. Желательно раз и навсегда.

— Надеюсь, вы подадите в отставку. По состоянию здоровья.

— Этого не будет, Кайя.

Следовало ожидать. Но Кормак слишком самоуверен. Что он знает? Он был близок с отцом. И по-своему добр с Кайя, но Кайя отдал долг доброты сполна.

— Вы можете отправить меня в отставку. По закону. Если две трети Совета поддержат это решение.

Глава 15

ОБСТОЯТЕЛЬСТВА

Тисса проснулась рано, но лежала, притворяясь спящей, потому что не представляла, как должна вести себя приличная девушка в подобной ситуации. Впрочем, вряд ли девушка, очутившаяся в чужой постели и, более того, странным образом не испытывавшая стыда по этому поводу, могла и дальше считать себя приличной.

Следовало бы смириться уже.

Пучина порока разверзлась до свадьбы и — о ужас! — выглядела не столь страшной, как ее описывали, а в чем-то даже интересной. Хотя, наверное, Тисса еще не всецело осознала глубину своего падения.

А их сиятельство спали.

Дышали во сне ровно. Размеренно. И Тиссе нравилось слушать это дыхание. А еще кожа у него — он не удосужился надеть сорочку — была приятно теплой и мягкой.

Тисса убрала бы руку, если бы не боялась разбудить.

Сон у таких людей чуткий очень.

И она просто лежала, раздумывая надо всем и сразу…

…почему-то дом вспомнился. Лето. Залив. И белый мелкий песок. Следы на нем стираются ветром или волной, а иногда исчезают сами по себе. Песок всегда горячий. Разве по такому можно ходить в башмаках? И шерстяные чулки — как мама не поймет, что летом слишком жарко, чтобы быть леди? — отправляются на траву.

Вода у берега прозрачная. Видны камушки и мелкие рыбешки, которые сперва прячутся, но если стоять на месте, то подплывают к самым ногам и тычутся в пальцы. Щекотно.

Хорошо.

…мама снова сердится и выговаривает скрипучим злым голосом, что Тиссе следует повзрослеть. Она уже не ребенок…

…а тан называет ее именно так и, кажется, сам верит в то, о чем говорит.

…Тисса взрослая и должна понять, что она — леди. А леди имеют долг перед своим родом и родом будущего супруга, которого отец скоро найдет. Еще год или два, ведь Тиссе уже тринадцать…

…шестнадцать. Но этого никто не заметил, как не заметили в прошлом году, что ей исполнилось пятнадцать.

…четырнадцать. Птичье гнездо на старой яблоне. Тисса лезет выше и выше, пробираясь сквозь бело-розовое кружево цветов. Ей просто интересно, вылупились птенцы или нет. Она замечательно умеет лазить по деревьям. Надо только выбрать ветку попрочней. Уцепиться и подтянуться… а гнездо пустое.

Старое.

Внутри — осклизлый пух и черный жук с длинными жвалами. Тисса боится жуков. И пятится назад. Вниз. С ветки на ветку. И домой… платье все грязное. Мама будет ругать: ведь Тисса обещала ей, что забудет про всякие глупости и займется вышивкой. Чтобы отца обрадовать.

Он скоро вернется.

Тисса сдержала слово. Почти. Ведь один раз уйти — не считается. Просто очень тяжело все время сидеть, а еще нитки путаются постоянно…

…больше ей не больно вспоминать.

…мама болеет. У нее разбилось сердце, и Тисса хотела бы склеить его. Она сбегала бы в деревню за самым лучшим клеем, который варят из рыбьих голов и зеленых водорослей, но этот клей соберет фарфор. А сердце куда тоньше фарфора.

Мама пишет письма. Много. Но на них нет ответа. А маме с каждым днем хуже.

Каждый день Тисса сама надевает неудобное платье. И чулки. И волосы зачесывает так, чтобы ни один волосок не выбивался из косы. Она приходит в мамину комнату и садится у окна с вышивкой.

— Ты стала совсем взрослой. — Мама говорит это и почему-то плачет. Наверное, Тисса опять что-то не так сделала.

…она всегда все делает не так. И вчера тоже. Но если бы тан объяснил, чего он хочет, Тисса постаралась бы исправиться.

…человек в черной куртке приходит на закате. У него и волосы черные. И лицо смуглое, некрасивое. Он разговаривает с матерью долго, а Тисса стоит под дверью, чувствуя, что от этого разговора все переменится. Человек в черной куртке дает им попрощаться.

— О вас позаботятся, — шепчет мама, обнимая и ее и Долэг. — Обещайте, что будете вести себя хорошо. Подобающим образом.

Тисса обещает. Она не хочет уезжать с человеком в черной куртке, но мама непреклонна.