Врата Птолемея - Страуд Джонатан (читать книгу онлайн бесплатно без .txt) 📗

— Чего-о?! — встрепенулся я.

— То есть, я знаю, что, если неправильно произнести заклинание, или неверно начертить пентакль, или допустить ещё какую-нибудь ошибку, может случиться нечто ужасное. Но ведь все эти ужасы более или менее зависят от того демона, — ой извини, я хотела сказать «джинна», — от того джинна, о котором идёт речь. Разве нет? Если бы это был какой-нибудь древний африт, совершенно мне не знакомый, я бы, конечно, немного тревожилась, на случай, если мы вдруг не сойдёмся характерами. Но ведь мы с тобой уже знакомы, верно? — Она обворожительно улыбнулась мне. — И я знала, что ты не причинишь мне вреда, если я допущу какую-нибудь мелкую промашку.

Я следил за её руками — они опять жестикулировали в непосредственной близости от красной меловой линии…

— В самом деле?

— Ага. В смысле, мы ведь в прошлый раз вроде как действовали заодно, разве нет? Ну тогда, с этим големом. Ты сказал мне, что надо делать. Я это сделала. Прекрасный пример сотрудничества.

Птолемей потёр уголки глаз.

— Тогда всё было немножко иначе, — вздохнул я. — Боюсь, придётся тебе объяснить на пальцах, в чем разница. Три года назад оба мы были под каблуком у Мэндрейка. Я был его рабом, ты — его жертвой. У нас были общие интересы: ускользнуть от него и выжить.

— Вот именно! — воскликнула она. — И мы…

— Больше между нами ничего общего не было, — невозмутимо продолжал я. — Да, действительно, мы немного поболтали. Да, действительно, я кое-что сообщил тебе об уязвимом месте голема, — в чисто научных целях, чтобы посмотреть, на какие глупости может толкнуть тебя твоя дурацкая совесть. Глупость действительно была зрелищная.

— Я не согласна с тем, что…

— Если ты разрешишь мне добавить ещё пару слов, — продолжал я, — я хотел бы указать на то, что разница между нынешней и тогдашней ситуацией — просто колоссальная. Тогда оба мы были жертвами волшебников. Согласна? Во-от. А теперь один из нас — конкретно, moi [58], — я ткнул себя в голую смуглую грудь, — по-прежнему жертва, по-прежнему раб. А что касается другого… она перешла на другую сторону.

Она покачала головой.

— Нет.

— Она сделалась перебежчицей…

— Я не…

— Подкралась сзади и подло нанесла удар в спину…

— Бартиме…

— Вражеская пособница, подлая, хитрая, фальшивая предательница, которая позаботилась о том, чтобы продлить мои бесконечные годы рабства! Та, что без наущения и без принуждения взялась изучать гнусную науку магию! В пользу Натаниэля и прочих можно сказать хотя бы то, что у них не было выбора. Большинство из них сделали волшебниками прежде, чем они доросли до сознательного возраста и получили возможность осознать, насколько низкое это ремесло! Но ты — ты могла бы избрать любой из десятка достойных путей. А вместо этого ты решила поработить Бартимеуса, Сакара аль-Джинни, Серебряного Пернатого Змея, ирокезского стража с волчьей пастью! И ты в гордыне своей полагаешь, будто я не причиню тебе вреда! Так вот, да будет вам известно, барышня, что вы меня недооцениваете, и это сулит вам немало бед! Мне ведома тысяча уловок, у меня в запасе сотня смертельных приемов! Я способен… Уй-я!

Разгорячившись, я иллюстрировал своё выступление достаточно бурной жестикуляцией и в порыве чувств ткнул пальцем в красную меловую линию своего пентакля. Раздался хлопок, посыпались жёлтые искры, и моя сущность получила отпор: меня отшвырнуло вверх и назад, я полетел кубарем и судорожно задрыгал ногами, чтобы не пересечь линию с противоположной стороны.

С ловкостью, порожденной опасностью, я сумел остановиться и рухнул на пол. Лицо у меня почернело, набедренная повязка лопнула.

Девушка обратила внимание на последнее и неодобрительно скривила губы.

— Ц-ц! — сказала она. — Мы возвращаемся к тому, с чего начали.

Я встал и тактично поправил обрывки повязки.

— Сути дела это не меняет. Призвав меня, ты изменила наши роли. Теперь между нами не может быть ничего, кроме ненависти.

— Ерунда, — сказала она. — Как ещё я могла с тобой встретиться? Я не собираюсь тебя порабощать, идиот. Я хотела кое-что с тобой обсудить, как равная с равным.

Я вскинул брови — точнее, то, что от них осталось.

— Вряд ли это осуществимо. Что может обсуждать постельный клоп со львом?

— Слушай, прекрати выпендриваться. Кстати, кто такой Натаниэль?

Я растерянно заморгал, глядя на неё.

— Кто? Первый раз слышу.

— Ты только что упомянул о каком-то Натаниэле.

— Нет-нет, ты, должно быть, ослышалась!

И я поспешно сменил тему.

— В любом случае, сама идея смехотворна. Равенство между людьми и джиннами невозможно. Ты молода и неразумна, так что мне, возможно, следует быть к тебе снисходительнее, но ты в самом деле заблуждаешься. За последние пять тысяч лет я имел дело с сотнями хозяев, и независимо от того, на чем были вычерчены их пентакли, на песке пустыни или на степном вытоптанном дерне, между мной и теми, кто меня вызывал, неизменно возникала лютая, непримиримая вражда. Так всегда было. Так всегда будет.

Последние слова я произнёс внушительным, громовым голосом, не допускавшим никаких возражений. В пустой комнате они раскатились гулким эхом. Девчонка пригладила волосы.

— Чушь собачья, — сказала она. — А как насчёт вас с Птолемеем?

Китти

Китти сразу поняла, что её теория подтверждается. Поняла по реакции джинна. С того момента, как его шарахнуло пентаклем, египетский мальчик стоял к ней лицом, выпятив грудь и подбородок, оживленно жестикулируя, чтобы подчеркнуть свои глубокомысленные высказывания, и время от времени поправляя набедренную повязку. Однако как только она упомянула имя Птолемея, вся его бравада и бурные эмоции куда-то делись. Он внезапно сделался совершенно неподвижен: лицо застыло, тело окаменело, точно у статуи. Двигались только глаза: медленно, чрезвычайно медленно, зрачки повернулись и уставились прямо на неё. Глаза мальчишки всегда казались тёмными — но теперь они сделались абсолютно чёрными. Сама того не желая, Китти заглянула в них. Это было всё равно что смотреть в чистое ночное небо: чёрное, холодное, бесконечное, с крошечными искорками звезд, далекими и недостижимыми… Это было жутко, но прекрасно — Китти потянуло туда, как ребенка к распахнутому окну. Она благоразумно сидела в центре своего пентакля. Теперь же она наполовину распрямила ноги и подалась вперёд, опёршись на руку, вторую руку протянув вперёд, навстречу этим глазам, их одиночеству и пустоте. Кончики её пальцев дрожали над границей её круга. Она вздохнула, поколебалась, потянулась дальше…

Мальчик моргнул, его веки на миг сомкнулись, точно у ящерицы. Это разрушило чары. У Китти побежали по спине мурашки, она отдернула руку и съежилась в центре круга. На лбу у неё выступили крупные капли пота. Но мальчик не шелохнулся.

— И что же ты обо мне знаешь — или думаешь, что знаешь? — произнёс голос.

Голос звучал отовсюду — негромко, но очень близко. Этот голос не был похож ни на один из голосов, что ей доводилось слышать прежде. Он говорил по-английски, но со странным выговором, как будто говорящему этот язык был незнаком и чужд. Он казался близким и, одновременно, отстраненным, как будто обращался к ней из немыслимой дали.

— Что ты знаешь? — повторил голос ещё тише. Губы джинна оставались неподвижны, чёрные глаза не отрываясь смотрели на неё. Китти пригнулась к самому полу, дрожа и стиснув зубы. Что-то в этом голосе приводило её в трепет, но что? Он не звучал ни грозно, ни гневно. Но это был властный голос откуда-то издалека, голос, наделенный немыслимым могуществом, и в то же время — голос ребенка.

Китти потупилась и молча помотала головой, не отрывая взгляда от пола.

— ГОВОРИ!

Теперь в голосе звучал гнев; вместе с этим возгласом в комнате раздался мощный удар грома, от которого зазвенели стекла в рамах, половые доски пошли рябью и со стен посыпались куски сгнившей штукатурки. Дверь захлопнулась (хотя Китти её не открывала и не видела, как она открылась), стекла в окне вылетели. Одновременно с этим в комнате поднялся сильный ветер. Он закружился вихрем вокруг неё, все стремительнее и стремительнее, так что чаши с розмарином и веточками рябины взмыли в воздух и разбились о стены, подхватил книгу и канделябры, сумку, горшки и ножи Китти и понес их по комнате, то выше, то ниже, свистя и завывая, все быстрее и быстрее, пока они не расплылись и не слились в одну неясную полосу. Вот уже и стены пришли в движение, оторвавшись от своих оснований на полу и присоединившись к безумной пляске, роняя на лету кирпичи, все быстрее и быстрее вращаясь под потолком. И вот наконец потолок сорвало, и вверху раскинулась бездонная пропасть ночного неба, с вращающимися звездами и луной и облаками, растянувшимися в бледные полосы, разметанные во всех направлениях, пока во всём мире не осталось всего две неподвижных точки: Китти и мальчик в своих кругах.