Кукушка - Скирюк Дмитрий Игоревич (книги бесплатно без регистрации .TXT) 📗
А после будет без тебя.
Пыхтя и отдуваясь, Фриц еле поспевал за господином кукольником, поддерживал мешок и размышлял, что, наверное, и у каждого времени суток есть свой запах, по которому вот так же безошибочно и просто можно распознать, когда взошло солнце, когда пора обедать, а когда — ложиться спать. С утра в окно тянуло туманом и мочой, креветками и рыбой с рынка, свежим хлебом из пекарен и вонючей копотью от ворвани, перегоревшей в фонарях. Днём город наполняли запахи пряностей, смолы и кислых кож из порта, пива и пивного супа, растопленного сала и тележной смазки, мокрого сукна, навоза, убежавшего молока и торфяного дыма из кухонных труб. Но вечерний Брюгге пах совсем иначе. Лавки к этому времени уже все закрывались, а таверны и пивные погребки предлагали горожанам и приезжим знаменитое брюжское пиво, закуски и неизменную трубочку с добрым амстердамским табачком. Эти запахи смешивались с перегретым воском и ладаном из церковных врат, с духами проходящих модников и вертопрахов, с нечистым духом нищих и бродяг, образуя дикую смесь на грани между ароматом и зловонием. От бесчисленных лотков тянуло раскалённым маслом для лепёшек koeke-bakke, рыбой, печёными яблоками, подогретым вином, жареной свининой с перцем, пирогами с цаплей и горячими вафлями, а от каналов — деревянной гнилью свай, смолой от лодочных бортов, улитками и влажностью зелёной, зацветающей воды. От стен тянуло старой краской и нагретой штукатуркой, мостовая пахла мусором: помоями и мылом, а распахнутые окна — подгоревшим ужином, увядшими настурциями в ящиках, просохшим тюфяком и прочим, прочим, прочим — всем, чем пахнет город и что никогда не удаётся до конца распознать, но всегда безошибочно узнаётся.
Фрицу очень хотелось есть. Желудок, приятно озадаченный вчерашним пиршеством, настойчиво требовал продолжения. Но как раз поесть они и не успели, лишь малышке Октавии позволили перехватить кусок лепёшки с мёдом и выпить кружку молока. Перед уходом из гостиницы Карл Барба порывался закупить провизии, но их новый знакомый отговорил его, оправдываясь нехваткой времени.
— Нет, нет, господин сицилиец, — мягко, но решительно сказал он, когда Карл-баас вознамерился спуститься вниз. — Негоже упускать момент, когда дневная стража уже устала, а вечерняя ещё не заступила. Вы и так переполошили полгорода. Скорее собирайтесь и пойдёмте. Берите только самое необходимое: одежду, что на вас, и кукол. Остальное не нужно.
— Но мои сундуки… полотна, декорации… — запротестовал было Карл Барба.
Йост покачал головой:
— Боюсь, сундуки и ящики придётся бросить здесь. Я поговорил с трактирщицей, она постарается их сохранить, но если что — не обессудьте.
Карл Барба сел, достал платок и вытер потный лоб. Напряжение минувшего дня давало о себе знать. В голосе, во взгляде, во всей позе кукольного мастера сквозила настороженная усталость. Руки его подрагивали.
— Куда вы хотите нас отвести?
— В безопасное место. Не бойтесь, — усмехнулся юноша, заметив нерешительность в глазах бородача, — я не служу испанцам или их наместникам.
— Вот как? Кому же вы служите?
— Искусству и поэзии, — отрезал он и встал. — И хватит расспросов! Идёмте, а то может быть поздно.
«Самое необходимое» едва вместилось в два мешка, большой и малый, остальные вещи пришлось бросить. Оставалось надеяться, что пугливая хозяйка не спалит их в камине. Теперь все четверо шагали по брусчатке мостовой, пробираясь вдоль каналов куда-то на восточную окраину города. Поэт вёл их непрямым путём, избегая площадей и шумных улиц. Откуда-то издалека доносилось хриплое пение, сопровождаемое глухими ударами барабана. Смотреть по сторонам было некогда, дома, каналы, узкие кривые переулки — всё перемешалось. Мальчишка давно уже потерял всякую ориентировку и вряд ли смог бы найти дорогу обратно в гостиницу. Запоздало вспомнилось, что он так и не удосужился узнать её название. Пузатый мешок покачивался с такт шагам, Фриц хватал его за углы и пытался поддерживать снизу. Барабан на длинном ремне при каждом шаге поддавал сзади под коленки. Отставая назад, забегая вперёд, непоседа Октавия в меру сил старалась держаться рядом и казалась не столько испуганной, сколько взволнованной, всё время раскрывала-закрывала свой зонтик. Её платье давно уже высохло, волосы покрыл чепец, а тополевые башмачки при первой же возможности ей купили новые. Процессия выглядела странноватой, но не привлекающей внимания — на улицах старого Брюгге видывали и не такое.
Неизвестность тревожила. Когда они миновали ратушу и кружным путём обогнули площадь, кукольник не выдержал и снова обратился к их провожатому:
— Куда мы всё-таки идем?
— Я вам сказал уже: в безопасное место, — терпеливо пояснил юноша. Несмотря на мешок за спиной, шёл он быстро и почти не смотрел по сторонам. — Зачем вам знать заранее?
— Porca Madonna! Почему бы и не знать?
— Да потому, что если вас поймают стражники, вы можете признаться, где это. А так — не сможете даже под пыткой.
Фриц при этих его словах слегка похолодел и вслед за бородачом ускорил шаг.
— Но вы не говорили, что ваше убежище находится так далеко.
Йост пожал плечами.
— Водой, наверно, было бы быстрее, — философски сказал он, — если найти толкового лодочника, конечно. Но мне некогда было искать.
— Что ж вы мне сразу не сказали! — Итальянец остановился, сбросил мешок и сердито поправил очки. — На лодке мы бы увезли всё сразу, а теперь тащим эти жалкие два мешка. Разве дела так делаются? Пять минут ничего не решали. Право слово, я уже начинаю жалеть, что доверился вам.
Поэт остановился тоже. Мешка, однако, с плеч не сбросил.
— Если хотите, можете вернуться. Если вас ещё не ждут в гостинице, наверняка поймают около. Говорите, на лодке увезли бы всё? А где б вы взяли эту лодку, позвольте спросить? Наняли канальщика? Так эта братия, — он помахал рукой, — похуже старых кумушек: через день весь Брюгге будет знать, куда вы поехали. И всё равно пришлось бы гнать порожняком — нагруженная лодка что жилая баржа, просто так не развернёшься и не выгребешь. Мы бы добрались до места к середине ночи, и это в лучшем случае. А в худшем нас бы захватило отливом и утащило в Звинн. Пришлось бы до утра отсиживаться под каким-нибудь мостом. Вы этого хотите?
— Всё равно можно было что-нибудь придумать, — не сдавался итальянец. — Я бы сам мог сесть на вёсла.
— Вы умеете грести, господин кукольник? — едко спросил юноша. Карл-бБаас промолчал, и поэт безжалостно закончил; — Так что, берите свой мешок и следуйте за мной. До этого момента нам везло, будем надеяться, что и дальше будет везти. Не так уж долго нам осталось. И спрячьте куда-нибудь вашу бороду: уж очень она приметна.
— Куда ж я её спрячу?
— Да хоть за пазуху…
Вновь потянулись улочки, мосты и набережные каналов, но на сей раз это и впрямь продолжалось недолго — минут через десять Йост перевёл всю компанию через очередной мост, спустился вниз по лестнице и постучался в дверь в кривом и неприметном переулке, где, судя по запахам окалины, кислот и угольного шлака, размещались какие-то мастерские. Стук, не иначе, был условным, ибо отворили сразу. Присутствию посторонних тоже не удивились. Видимо, сыграло свою роль то, что двое из пришедших были детьми, а может, к подобным выходкам со стороны поэта здесь уже привыкли. Вопросов им, во всяком случае, не задали.
Но задали поэту.
— Йост? — Фриц еле различил в царившей здесь полутьме косматую голову и кряжистую невысокую фигуру говорившего. — Где ты пропадал? Мы думали, что тебя схватили или ты опять решил загулять на всю ночь.
— Ни то и ни другое, — отозвался юноша. — Пришлось отвлечься, чтоб помочь вот этому бородатому господину.
Хозяин подвала смерил взглядом непрошеных гостей, Барба снял шляпу и раскланялся, но объяснять ничего не стал, предоставив это право поэту.
— Вот как? И в какой помощи нуждался сей… э-э-э… сей достойный господин?
— В защите от испанских собак, которым не по вкусу правда и не по зубам весёлый смех. Я ручаюсь за него. Помоги ему, Проспер, как ты когда-то помог мне.
