Неангелы (СИ) - Кошкина Татьяна (книга жизни .TXT) 📗
Сквозь темноту многого было не рассмотреть, но некоторые черты лица ярко выделялись в лунном свете. Большие, чуть глубже, чем нужно для классической красоты, посаженные глаза. Широкие брови. Нос, на мой вкус, длинноват, но обросшие небрежно растрепанные волосы позволяют это немного скрыть, когда видишь профиль. Четко обрисованная линия тонких губ. Он внимательно посмотрел на меня, и я снова забыла о том, как он выглядит. Кто тут был марионеткой? Хорошим песиком? Я готова была выполнить любое желание. Прыгнуть с обрыва, если он прикажет. Пожалуйста.
- Но как такое возможно? Почему ты подчиняешься?
- Невозможно сказать точно. Эдгар считает, что мы стали заложниками материи. Да-да, той самой, из которой соткано всё вокруг, той, которой мы можем управлять в силу своих способностей. Но противостоять ей мы не можем. Нас будет тянуть друг другу, вопреки всему, как два противоположных полюса сверхсильного магнита.
Прости меня. Прости, пожалуйста, но я ничего не могу сделать. Прости, за то, что лучшее, что я могу сейчас – это прочитать тебе лекцию, наговорить разного и оставить ни с чем.
- В Старой и Новой Деревне за всеми наблюдают, если кто-то поймет, что нас связывают не только отношения Наставник-курсант. Именно поэтому я должен дать тебе четкие инструкции, как вести себя дальше. Ради этого я принес тебя сюда, а не ради разговоров о любви и Маше.
Я выдохнул, чтобы перевести дыхание. Близко. Очень близко. Всего пара сантиметров между пальцами опущенных вниз рук. Она молчит. Слушает и молчит. Я смотрю на неё и не вижу. Не вижу причин, чтобы не сбежать прямо сейчас отсюда на самый дальний край нашей круглой планеты.
- А сейчас? Здесь нас могут увидеть?
- Нет. Здесь нет.
Это был знак. Сигнал. Выстрел стартового пистолета. Как угодно. Я обняла его так крепко, как было возможно, стараясь компенсировать все объятия, которых я буду лишена, когда мы вернемся в лагерь Ассоциации. Уткнувшись носом в его плечо, вдыхала запах, стараясь надышаться на все то время, что не смогу сделать это снова. Плакала, надеясь, что слезы и пятна от косметики останутся на его кофте, чтобы напомнить обо мне. Я не думала о времени, не знала как долго мы молча стояли вот так, пытаясь запомнить друг друга. Но почему-то понимала, что для него это тоже важно. Возможно, это была женская интуиция. Возможно, об этом мне рассказали его ответные объятия. Возможно, легкий, едва уловимый поцелуй в макушку перед тем, как я услышала тихое: «Крылья».
Пора было возвращаться. Мы оба знали, что делать. Точнее, чего не делать ни в коем случае: не оставаться один на один, не прикасаться друг к другу, не искать встреч, лучше даже не звонить и не писать друг другу сообщения без повода. Стараться поддерживать отношения Наставник-курсант, насколько это было возможно. А возможно ли вообще?
Только что отпустил её. Отпустил и вернулся домой. Каждому из нас сейчас требовалось время, чтобы уложить в голове всё случившееся. Не знаю, к чему это приведет, какие выводы она сделает и что в ответ на наши действия сделает материя. Теперь остается только ждать. Жить, учиться, работать и ждать. Нет ничего отвратительнее этих мгновений ожидания, когда карты сданы и лежат рубашкой вверх. Ты готов протянуть руку, открыть их и узнать, что там внизу – победа или поражение. Но ты не ведущий, а он медлит, раздумывает и проводит скрытые комбинации. Сдает. Мешает. Снова сдает. Подкладывает новые карты. Тебе остается лишь наблюдать. Быть козырным тузом в рукаве и ждать, разыграют тебя или оставят жить. Всё зависит от расклада.
Одержимый хаотичными мыслями, я вернулся домой через окно. Судя по смеху, на кухне еще продолжалось бурное знакомство Наставников и курсантов. Мой приход туда неизбежно вызвал бы множество вопросов, отвечать на которые не было настроения.
Чувствуя себя как никогда одиноким, я провалился в сон. Сказалась бессонная ночь и напряженный день. Не знаю точно сколько мне удалось проспать, но когда я снова открыл глаза шум на первом этаже стих. Кто-то раздраженно стучал в мою дверь.
-Кирилл, я знаю, что ты здесь. Открывай!
Разумеется, завершением такого великолепного дня должно стать объяснение с Машей. О ней я совершенно не подумал. Что ей сказать? Правду? Это уничтожит её. Соврать? Это мерзко. 50 на 50? В любом случае провал. Знать, что Маше - женщине, к которой ты испытываешь самые нежные из возможных чувств - предстоит повторить судьбу твоей матери. Прожить жизнь, наполненную болью и осознанием, что человек, с которым тебя навсегда связали, живет и дышит ради другой. Чтобы придти к тебе, он перешагивает через себя, свои чувства, мысли и желания. И ни одно даже самое страстное прикосновение к тебе не сравнится с легким касанием её руки.
Взмах руки и замок открыт. Маша буквально влетела в комнату и от всей души хлопнула дверью. Душа у нее была большая и сильная, судя по жалобно зазвеневшим стеклам. Она злится. Я вижу это по ледяному взгляду, сжатыми в тонкую ниточку губам, морщинке между бровями. За время наших отношений мы изучили друг друга до миллиметра, до мелких привычек и тонких, едва уловимых движений.
Не дав ей ничего сказать, я рывком поднялся с постели. Она злится на меня? Сама натворила дел, а виноват я? Нет уж! Жалость к ней, появившаяся внутри меня несколько минут назад, сменилась порывом гнева. Она заставила Арину страдать. Причинила ей боль.
- Ты думаешь, что творишь? – набросился я на неё. Маша замерла на месте от неожиданности. Я ни разу в жизни не кричал на неё.– Зачем ты показала ей всё это? С какой целью? Что за приступы необоснованной ревности?
- Необоснованной? Ты видел, как она смотрит на тебя, но ничего не рассказал. Я единственная была с ней честна, - Маша всегда умела держать удар и сейчас отвечала мне с не меньшей долей гнева.
- Да, ткнула её туда носом. Без объяснений. Нам предстоит работать вместе, хочешь ты этого или нет. Как прикажешь ей работать с нами после всего, что она увидела? Даже если она питала ко мне какие-то чувства, достаточно было просто поговорить. Сегодня вечером я сделал это. Проблема решена. Я не её личный Наставник, мы будем видеться только в учебной аудитории, и она сможет перерасти свои детские чувства ко мне. Если ты пришла отчитать меня за то, что в присутствии курсантов я вел себя двусмысленно и импульсивно, можешь начинать. Но знай, что только твоя неуемная ревность стала этому виной, - перегнул, я перегнул палку собственной лжи, но не жалел. Какие-то считанные минуты назад она вошла в комнату с видом победителя, человека способного отчитать меня, как ребенка, вышла же она отсюда опустив плечи. Я не стал её догонять.
Вопреки моим ожиданиям мир не изменился. Утром солнце встало по расписанию. Прозвенел будильник. Желудок привычно потребовал пищи, а ребята объяснений. Я благополучно свалила все на то, что Наставник победил меня и отругал за скрытые грешки. На первый взгляд, этот ответ устроил всех и к концу дня инцидент был благополучно забыт. Благо, Кира придумала для нас особенно жестокое задание, после которого мы едва живые выползли из аудитории. Вечером в моей голове никак не укладывались мысли о том, что нам предстоит переживать подобное не только в иллюзиях, но и в реальной жизни. Ужинали молча, каждый был погружен в свои мысли. Мы все провалили сегодняшнее задание. Почему? Все просто. Не поняли Объект, впали в панику и растерялись.
Я снова вернулась мыслями к занятию. Кира сегодня была как будто взвинчена, ей удалось скрыть это от всех курсантов, кроме меня. Хочет она этого или нет, она моя мать и я точно знаю, когда мама злится. Думаю, все дети знают, когда их родители злятся. Зачатки инстинкта самосохранения. Вот и сейчас, раздавая нам папки с подробным описанием Объектов (такие обязательно даются перед заданием каждому Мыслителю), она бросала быстрые взгляды то на телефон, то на дверь учебного класса. Но ничего не происходило. Несколько раз она посмотрела в окно. Снова тишина. Кира кого-то ждет? Или кого-то боится? Я отвлеклась от созерцания матери, на которую так не похожа, чтобы прочесть данные своего Объекта – военного корреспондента, которому предстояло стать легендарным писателем. Задание казалось мне сравнительно легким. Найти объект за три минуты. Прилагалась даже карта лагеря. Вычислить журналиста в толпе достаточно легко…только это в толпе живых.
