Берега Ахерона (СИ) - Усенский Борис (бесплатные серии книг TXT) 📗

— возразил чернобородый к явному неудовольствию Гикии.

— подняла кратер черноволосая красавица и показала Александру на ложе.

От выпитого вина слегка зашумело в голове, и Дроздов с сожалением понял, что дуэли не будет. С одной стороны правильно, но куда дикому варвару понять этих благородных эллинов. По знаку хозяйки симпосия флейтистов сменили танцовщицы, каждая из которых могла усладить сердце самого разборчивого казановы. Неожиданно танцовщицы исчезли в серебристом сиянии и, в атрий вошла почтенная матрона. Небрежно кивнула Диофанту и посмотрела на гостя. Александр поклонился и почувствовал себя неловко в тоге, и дурацким венком на голове.

— Хайре, базилисса! — испуганно произнесла Гикия и виновато опустила голову.

Диофант улыбнулся только уголками губ, сделал бывшей архонтессе одним им понятный знак, и она облегченно вздохнула. Царица покачала головой, погрозила пальцем Диофанту и презрительно посмотрела на Гикию. Дева ни в коем разе не считала служанку соперницей себе, но променять госпожу на рабыню? Ревность? Ни в коем разе! Это удел смертных.

Диофант поклонился владычице Херсонеса и вместе с ней стал тенью, размытой, почти неосязаемой, а потом и вовсе исчез, будто его и не было. Атрий, словно по волшебству, неуловимо изменился и стал одной из спален гинекея. Гикия вытерла заплаканные глаза и обняла своего избранника. Вечность вечностью, но против такой награды Александр ничуть не возражал. Он потерял счет часам и минутам, но все хорошее когда-нибудь должно окончиться. Пусть так, но если царица не врет впереди целая вечность, и торопиться совсем некуда.

Едва Дроздов вышел из гостеприимного дома архонтессы, как все растворилось в предрассветной дымке и только собачий лай на окраине Севастополя, да утренняя прохлада говорили о реальности. Тем не менее, на развалинах подполковник был не один, а как вышел за границу древних стен, так и вовсе стало страшно. Он ощущал запах гниющего болота, слышал шипение потревоженных гадов, но стоило обернуться и все прекращалось. Александр ускорил шаг и, незримый враг, бежал следом, ничуть не отставая до тех пор, пока первые лучи солнца не прогнали прочь назойливую тварь.

Глава 7

Вынужденный отдых в госпитале продлился не долго, ибо враги не дремали и революции требовались защитники. Врач качал головой, протестовал против своеволия, жаловался товарищу Пятакову, но через неделю больной таки покинул больницу. Врач только удивлялся одержимости чекиста. И это с ампутированной рукой и странными незаживающими ожогами на теле. Раненый так и не смог рассказать ничего вразумительного о травмах, кроме как о пытках в застенках инквизиции и казни на костре во имя революции.

Иосиф сидел у себя в кабинете и перебирал бумаги. Работать одной рукой было непривычно и неудобно, хотя бы потому, что нельзя одновременно курить и писать. Порой закрывал глаза и видел ухмылявшуюся физиономию фон Кернвальда, отомстившего сполна за топку бронепоезда и не только за нее. Полуреальный акт веры заронил полезную мысль. Настольной книгой оперуполномоченного стало потрепанное издание «Молота ведьм». Изучая этот фолиант, Иосиф лишний раз убеждался в несовершенстве пролетарских методов борьбы с врагами революции.

— Поликарпыч! — позвал Иосиф.

— Что случилось, товарищ Фишман! — отозвался помощник, — Сейчас!

Стук пишущей машинки резко оборвался и в кабинет вошел младший командир Яценко. Бывший рабочий хмуро посмотрел на командира, листавшего толстую книгу с картинками. Помещался совсем Иосиф Яковлевич на этой пакости, и хранит ее рядом с книгами Ильича.

— Опять эту срамотищу читаете? И не противно? — покачал головой Игнат, — Куча дел! Банда Ахмеда снова вырезала активистов, а Вы смотрите, как нужно ненормальных баб поджаривать!

— Ты ничего не понимаешь! — стукнул кулаком по столу Фишман, — Надо уметь развязывать языки, а главное верить в свою правоту. Помнишь, делали на той неделе обыск? Именно там я взял книгу и сразу понял, что в ней наша сила! Эх, переписать бы ее по-новому, да не умею! Убрать к чертовой матери поповщину, и тогда… Ладно! Пригласи ко мне гражданина Галдина.

— Есть! — вздохнул Яценко и вышел в коридор.

Фишман отложил в сторону книгу, отметил закладкой страницу и достал чистый лист бумаги. Закурил, обдумывая рапорт о неудавшейся операции под Сюйренью, виновником провала которой был Гаманенко. Конечно Гаманенко! Больше некому!

— Разрешите, товарищ оперуполномоченный! — сказал посетитель, переминаясь с ноги на ногу, — Я тут должен кое-что сообщить!

— Присаживайтесь! — буркнул Фишман, довольный тем, что с каждым днем сознательных граждан становилось все больше и больше, — Я внимательно слушаю Вас!

— Так вот! При белых я был личным шофером генерала Туркула, а на самом деле, собирал сведения для товарища Фрунзе и проводил агитацию среди обманутых граждан! Надо сказать, что Туркул до сих пор считает меня своим. Вы понимаете, что я ответственный работник и мне не нужно, чтобы меня порочили перед партией и народом.

— И кто же этим занимается? — улыбнулся Фишман, — Агенты Черного Барона? Они представились?

— Не знаю даже как сказать! — продолжил Галдин, — Ко мне сегодня утром пришел красноармеец. Явно не местный, искал квартиру. Я сказал, что койки не сдаю. Тогда он показал мою и Туркула фотографию и попросил передать записочку некоей Анне Генриховне Гросснер, проживающей с мужем на Приморском бульваре.

— Вот ты и попался, старая контра! — подумал Фишман, а вслух, — Записка при Вас?

— Вот, посмотрите! — протянул Галдин обрывок серой бумаги, — Что-то не по-нашенски!

— Когда надо передать записку? Мы должны вывести белую контру на чистую воду! — заявил Фишман, встал из-за стола, и прошелся по кабинету, — Вы передадите записку из рук в руки, и ни о чем не беспокойтесь. Наши товарищи сделают все остальное.

— Около восьми вечера я должен быть на Приморском, — пробормотал Галдин, — Боже, когда это закончится?

— Скоро Мировая революция и тогда будем спокойно жить, и работать! — успокоил посетителя Фишман, — А сегодня, без четверти восемь покажитесь на Графской пристани и ровно в восемь идите к дому, где живут Гросснеры. Передайте письмо и сразу уходите!

Фишман, тщательно выводя буквы, снял копию с послания, улыбнулся, пожал руку сознательному гражданину и отметил пропуск на выход. После ухода бывшего белогвардейца, пусть и по необходимости, но белогвардейца, Фишман опять раскрыл «Молот ведьм» и удовлетворенно хмыкнул. В его представлении Анна Генриховна была самой настоящей ведьмой, а ведьм следовало пытать и пытать так, чтобы не повторяться, а добровольное признание лишь усугубляет вину.

— Игнат!

— Что опять за спешка! Бумаг чертова прорва, а когда их печатать? — возмущался младший командир, — Без машинистки уже никак!