Молот ведьм (СИ) - Михайлова Ольга Николаевна (читать книги бесплатно полностью без регистрации TXT) 📗

Джустиниани в ужасе откинулся в кресле.

— Что? Один… обесчестил сестру, а другой… сам… принёс… сестру в жертву? Вы шутите? — Винченцо слышал о чём-то подобном от Тентуччи, но подумал тогда, что это просто светские сплетни, пустые наговоры.

— С чего бы? — удивилась старуха, — если бы заклинание сработало, Рокальмуто получил бы дар ясновидения и беспроигрышной игры. Да всё без толку, — злорадно обронила донна Мария, снова уподобившись лисице, поймавшей мышь, — дьявол не подчиняется никому, он — бог своих прихотей, а не чужих желаний. Сейчас Берризи пытается…

— Ну, а я чем им поперёк горла стал?

— Вы же Наследник! Пинелло-Лючиани рассчитывал после смерти вашего дядюшки получить наследство, а тут — вы. Они договорились с Убальдини убрать вас, и вдруг — вы побеждаете на дуэли непобедимого, девицы крутятся около вас, за столом — тузовое каре. Ясно же всем, что именно вы — Наследник. Гизелла хотела посадить вас за стол медиумов, один раз туда сел ваш дядя, так духи появились зримо и роились вокруг — их видели все! Но и дуэль, и женское внимание, и покер… Вы же, — она вновь облизнула сухие губы, — вы же можете это открыть? — она указала дрожащими пальцами на ларец. — Это может только Наследник.

Джустиниани кивнул и тяжело вздохнул.

Ему было неприятно, что старуха вслед за Альдобрандини приписывает его успех у женщин чарам. Неужто он не может понравиться сам?

На душе его стало мерзко. Мерзок был Бьянко, сугубо мерзок был Рокальмуто, оказавшийся запредельным подонком, омерзительна была и баронесса Леркари, абсолютно не различавшая добра и зла.

Он резко поднялся, слегка ударил рукой по крышке ларца: «Откройся, дрянь», пробормотал он, и крышка услужливо распахнулась. Винченцо сразу нашёл рыжую куклу, захлопнул ларец и протянул вольт ошеломлённой старухе, бормотавшей: «Solo Eriditiera, solo Eriditiera…»

Ему же больше всего хотелось остаться в одиночестве.

Старуха схватила вольт и прошептала.

— Вы… отпускаете меня?

Джустиниани молча кивнул.

— Но вы должны сказать: «Волей сатаны отпускаю тебя».

Винченцо побледнел, чувствуя в груди ледяное бешенство.

— Что? Я божественно свободен! Мне плевать на волю сатаны! Своей волей я отпускаю вас… — он замер, ибо с уст готово было сорваться бранное слово. — Исчезните. И не болтайте об этом! — крикнул он вслед старухе, и без того, в общем-то, уверенный, что она никому не проговорится.

Старуха опрометью, прижимая к себе куклу, выскочила за порог и исчезла в начинавших сгущаться сумерках.

Джустиниани опустился в кресло, спрятал лицо в ладонях. Ему хотелось плакать, да не выходило. Грудь его несколько минут сотрясало, он что-то тихо бормотал себе под нос. Горечь от понимания, что старуха может быть и права, приписывая ему колдовское обаяние, быстро улетучилась. Он понял, что был немного влюблён — причём в Елену и Катерину одновременно, или, скорее — был чуть очарован. Теперь болела душа, из которой вырвали первые ростки нового чувства.

Но Бог с ними, с дамами, что ж поделать… Однако сказанное о Рокальмуто и Бьянко шокировало Винченцо до нервной оторопи. У него не было сестёр, но как же можно-то? Исчадья ада, исчадья ада… Господи, как это происходит, что душа погружается в такие бездны мерзости? Опьянённые грехом — сыновья ночи и тьмы, они не могут отрезвиться от этого пьянства…

Воистину, нет ничего страшнее человека, подумал он. У имеющего силы думать о нём начинает кружиться голова. Размышления эти тягостны для ангельских умов, скорбны и для херувимских сердец. Человеку нигде нет предела. Если же он и имеется, то предел этот — беспредельность. Человек, мешок кровавой грязи, и в нем — закваска всех бесконечностей. Возводя себя на высоту, он исчезает в божественной беспредельности, низводя себя в пучину, тонет в демонических безднах.

И нет ничего страшнее влюблённости человека во зло и в пучины греха. Грех постепенно умаляет душу, стирает ее в смерть, претворяет из непреходящей — в бренную. Чем больше грехов, тем более человек смертен, он весь в недалёких мыслях, в пустых и блудных ощущениях, в жутких, леденящих кровь, деяниях.

Джустиниани чувствовал себя усталым и больным. Завтра он развезёт всю эту дрянь её владельцам и уедет… в Иерусалим… в Бари… куда-нибудь.

«Дьявольские дары не даются тому, кто уже принадлежит сатане…» «Это Богу нужна ваша вера. Дьявол в ней не нуждается…» «Дьявольские миражи, утверждает Альберт в Комментариях на сентенции, результат его господства над формами, но не над сущностью вещей…» Обрывки услышанных фраз роились над ним, как пчелы, убаюкивая и усыпляя.

Веки его слиплись, и Джустиниани в бессилии откинулся на спинку кресла.

Глава 8. Гроза

Дон-дон-дон… Часы мерно отбивали удары.

Джустиниани проснулся в гостиной и резко поднялся. Тело затекло, а перед глазами мелко переливались крохотные серебристые искорки, разлетаясь, как мошки. Винченцо потряс головой, чтобы прогнать чёртову мошкару. Кот сидел рядом на столе, потом запрыгнул на окно и скосил глаза на темноту за стеклом.

Из столовой доносились ароматы снеди. В зал робко заглянул слуга.

Луиджи всё ещё не мог простить себе, что подвёл господина и, застав того после визита донны Леркари спящим, не осмелился будить. Теперь он тихо доложил, что кучер давно вернулся, ужин подан. Джустиниани не чувствовал голода, он помнил, что собирался поехать с наследством Гвидо к Массерано, Марио ди Чиньоло и прочим, но, схватив сундучок и выйдя в зал, остановился.

Из столовой доносился божественный аромат пирога с ревенём, и Джустиниани подумал, что полчаса ничего не решают — в принципе, избавиться от содержимого сатанинского ларца можно даже и завтра утром.

Аппетит проснулся неожиданно, тем более, Джустиниани вспомнил, что не обедал.

В столовой появилась Джованна, давно поужинавшая, она взяла со стола забытую книгу и молча удалилась, по крайней мере, не хлопнув дверью. Что же, и то хорошо.

По окончании ужина Винченцо решил всё же съездить к Массерано, жившему неподалёку, велел закладывать, но тут Луиджи вновь доложил о визитёре.

На пороге залы уже стоял пожилой человек со встревоженными глазами. Джустиниани подумал, что где-то видел его, а стоило Луиджи представить гостя как Микеле Одескальки, Винченцо вспомнил, что тот увозил дочь после вечера у Марио ди Чиньоло. Ему было далеко за шестьдесят, Джустиниани слышал, что он поздно женился и имеет только одну дочь. Слышал и о его слабом сердце.

Сейчас старик был бледен.

— Простите, мессир, а… Джованна… Ваша воспитанница… она дома? — сбиваясь, пробормотал он.

Джустиниани удивился, но бросил быстрый взгляд на Луиджи, тот понял и исчез.

— Да, сейчас её позовут. Но что случилось?

Старик, прислонясь к двери, тяжело дышал и, кажется, просто не услышал Винченцо. Джованна спустилась быстро, перескакивая через ступени.

— Мессир Микеле?

— Джованна… Вы… вы не видели Катарину? Не договаривались встретиться? Она к пяти ушла к портнихе на примерку, но её до сих пор нет. Я был у мадам Леже, но она сказала, что Катарина давно ушла. Я думал, она у вас.

Джованна на мгновение растерялась, но тут же предположила, что подруга у Елены Бруни, однако мессир Одескальки покачал головой. Он уже был в доме Вирджилио Массерано, Катарина там не появлялась.

Джустиниани медленно поднялся, остановился у стола, ибо почувствовал слабость в ногах. Он бросил взгляд на календарь. Девятнадцатое мая. На часах было десять с четвертью. Господи! Записка! «Девятнадцатое мая. Десять сорок, дом Батистини». Сегодня. Как он мог забыть об этом?

«…Пинелло-Лючиани и молодые адепты пытались заискивать перед Князем мира сего, но — не вышло, Бьянко совратил свою сестрицу — но инцест ничего не дал. Рокальмуто принёс в жертву свою сестрицу — бедняжка Франческа, оставленная в подземелье, просто сошла с ума, но толку не было. Сейчас Берризи пытается…»