Черная магия - Йолен Джейн (книги txt) 📗
Дондолан с Бэннити, вооружившись сведениями об истинном имени творца чудес, убедили впавших в панику деревенских старейшин, что толпы следует убрать — во всяком случае, хотя бы на некоторое время. При помощи отряда солдат из ближайшего гарнизона, нанятых за долю прибылей от долгого сезона чудес, лес был освобожден от всех просителей, те были вытеснены в ближайший населенный пункт и окрестные поля, где местные торговцы талисманами и зельями радостно предоставили им исполнение желаний за деньги — или, по крайней мере, обещание этого.
Когда очищали от народа последние стоянки, кое-кто из вновь прибывших принес весть, что к деревне направляется сам Кеттиль Ястребиный Лик. Некоторые не заметили ничего, кроме бури, кружившей над вершиной Громового Утеса, в то время как небо вокруг оставалось голубым; другие же заявляли, что видели, как сам архимаг спустился с горы на огромном белом коне, сияя, словно молния. В любом случае, тем, кого выставили из леса Оруженосцев, теперь было что предвкушать, и вдоль большой дороги, проходящей мимо безымянной деревни, вскоре выстроились желающие поглазеть на самого знаменитого, самого прославленного из волшебников.
Отец Бэннити не мог ничего с собой поделать, его одолевала мысль: а не предчувствует ли Элизар приближение своего великого соперника? Поэтому священник отправился в лес Оруженосцев, через истоптанные стоянки, где к тому времени не осталось никого, если не считать пары солдат, нанятых для охраны.
Когда священник вошел в шатер, сморщенный маленький Феликс поднял взгляд от миски с едой и помахал ему рукой, словно старому другу. Но на лице Элизара было все то же бессмысленное выражение, что и всегда; он, кажется, даже не заметил, что толпы паломников исчезли и они с Феликсом остались одни. Он сидел, уставившись в землю; огромные кулаки сжимались и разжимались так медленно, что отец Бэннити мог бы за это время насчитать два десятка ударов сердца. Безбородое и безбровое лицо в сочетании с бритой головой придавало этой самой голове на фоне черной одежды сходство с яйцом, из которого могло вылупиться все, что угодно.
«Зачем я здесь? — спросил себя священник. — Подразнить самого опасного из черных магов нашего времени?»
Но он чувствовал, что должен задать этот вопрос.
— Ты действительно ушел отсюда, Элизар? — Голос священника задрожал, и он обратился к Господу с просьбой даровать ему силы.
Теперь, в отличие от предыдущих встреч, он понимал, что перед ним сидит человек, обладавший удивительной мощью, которая разрушала целые города с такой же легкостью, с какой обычный человек разваливает муравейник. Но Бэннити должен был спросить.
— Ты действительно целиком и полностью пуст, или в этой оболочке какая-то искра тебя прежнего тлеет и прислушивается? — Тут его внезапно посетила одна мысль. — Не навлек ли ты свое нынешнее состояние на себя сам с помощью того амулета? Когда настал момент исполнить твое самое заветное желание — уж не проник ли Господь в тот скрытый уголок твоей души, что устал от смерти, мучений и ненависти и что желал бы служить ближним своим, как посланец Господень, а не нести им кровь, огонь и ужас?
Эли не поднял головы, и выражение его лица не изменилось. В конце концов отец Бэннити ушел. Феликс озадаченно посмотрел ему вслед и вернулся к прерванной трапезе.
Он шествовал по большой дороге, а толпы приветствовали его радостными кличами, словно героя-победителя — каким он по большому счету и был. Бэннити смотрел, как волшебник едет к деревне на огромном белом коне, а люди выкрикивают его имя — те самые люди, что всего лишь несколько дней назад падали на колени у шатра Эли, умоляя, чтобы их впустили. Священник поразился неисповедимости путей Господних.
Кеттиль Ястребиный Лик оказался моложе, чем думал Бэннити, либо наложил на себя соответствующее заклинание. Он выглядел как мужчина в расцвете сил; его золотистых волос едва коснулась седина; черты худощавого, красивого лица ни в малейшей мере не расплылись. Но самым впечатляющим в его внешности были глаза: даже издалека было видно, что они сверкают льдисто-голубым, вблизи трудно было смотреть на волшебника и не отводить взгляда — такой была их леденящая мощь.
Бэннити с Дондоланом встретили волшебника на опушке леса. Кеттиль кивнул сотоварищу-магу, но священника, казалось, вообще не заметил, даже после того, как Дондолан представил его.
— Он там, в… — начал было Дондолан, но Кеттиль вскинул руку, и более слабый маг умолк.
— Я знаю, где он. — Голос у архимага был под стать глазам — холодный и властный. — И имею о нем представление. Я сражался с его злом половину своей долгой жизни и не нуждаюсь в подсказках — я чую его, как гончая чует добычу.
«Тогда странно, что ты не нашел его раньше», — подумал Бэннити, но тут же устыдился собственной язвительности.
— Но он не то чудовище, с которым вы сталкивались, архимаг…
Теперь Кеттиль посмотрел на священника, но лишь на миг, и снова отвернулся.
— Подобные существа не меняются, — сказал он Дондолану.
Бэннити предпринял еще одну попытку:
— Он сделал много добра…
Кеттиль ухмыльнулся.
— Он воскресил тех, кого убил? Отстроил заново разрушенные им города? Не говорите о том, чего не понимаете, священник, — Он соскользнул со спины могучего белого коня. — Сейчас я пойду туда, и мы выясним, что за черная магия там таится.
Бэннити вынужден был признать, что легенды не врут и архимаг действительно производит сильнейшее впечатление. Кеттиль размашистым шагом двинулся в глубь леса, не имея при себе никакого оружия, кроме искривленного березового посоха; длинные волосы и небесно-голубые одежды архимага развивались на ветру, словно он по-прежнему стоял на вершине Громового Утеса. Бэннити посмотрел на Дондолана. Лицо волшебника было преувеличенно сдержанным, не отражающим никаких эмоций. Затем они оба двинулись следом за Кеттилем в лес Оруженосцев.
К изумлению Бэннити, Эли стоял во входном проеме шатра и смотрел на большую поляну.
— Эй, Разрушитель, наконец-то я снова отыскал тебя! — раздался голос Кеттиля, громкий, словно звук охотничьего рога.
Эли лишь взглянул на него безо всякого интереса. Его крупные кисти рук свисали из рукавов, словно летучие мыши с потолка. Безволосый человек моргнул, повернулся и скрылся в шатре. Кеттиль решительно двинулся следом за ним, в несколько шагов перемахнув поляну. Бэннити вознамерился было последовать его примеру, но Дондолан удержал его за плечо.
— Это не касается ни меня, ни вас.
— Господа касается все! — воскликнул Бэннити, но Дондолан Дальновидный явно был преисполнен сомнений.
Несколько мгновений спустя из шатра, пошатываясь, выбрался Феликс; он размахивал руками, словно бы обороняясь от роя рассерженных пчел.
— Они стоят лицом к лицу! — пронзительно выкрикнул он.
Феликс споткнулся, упал и, перекатившись несколько раз, остановился у самых ног Бэннити. Священник помог ему подняться, не отрывая при этом взгляда от шатра.
— Они не разговаривают — лишь пристально смотрят друг на друга! Воздух аж звенит! — сообщил Феликс.
— Кажется… — начал было Дондолан, но договорить он не успел.
В это самое мгновение всю поляну — а точнее, весь лес и небо над ним — словно затянуло каким-то великанским вдохом. От внезапной, мучительной боли в ушах Бэннити рухнул на колени. Потом все словно бы растеклось в стороны: свет, цвет, тепло, воздух, — все умчалось прочь с лика земли, попутно швырнув священника на землю и несколько раз перевернув.
Когда чудовищный ветер стих, Бэннити несколько долгих мгновений лежал ошеломленный, поражаясь искусности Господа, который сумел сотворить целую Вселенную, а теперь, судя по всему, вознамерился разрушить ее. Потом взметнувшийся столб огня и рев воздушного потока поставили священника на колени и заставили его, вопреки всякому здравому смыслу, сесть, чтобы разглядеть, что же происходит.
Шатер был объят пламенем; деревья вокруг стали черными, опаленными, лишенными листьев. На глазах у потрясенного отца Бэннити из огненного ада выбрались две фигуры, как будто возникли из дыма; одна из них была подобна столбу холодного голубого пламени, языки которого плясали на светлых волосах и бороде, вторая же являла собой вздымающуюся тень, в которой бурлила тьма.
