Владычица Безумия - Ли Танит (книги онлайн бесплатно без регистрации полностью TXT) 📗
После таких слов все оживились и засмеялись. Принесли вино, разлили по кубкам, и каждый кубок подносили к матери Кураба. И в каждый кубок она бросала по драгоценной жемчужине, а в кубок ведьмы бросила целых три. Кубки раздали, и все, кто был в комнате, выпили — кроме самой матери, поскольку она была еще слишком слаба, чтобы пить вино. А через мгновение или два все, кроме нее, со стонами попадали на пол и умерли. Ибо в каждый кубок, помимо жемчужины, мать Кураба уронила по капле яда из своего перстня, а в кубок ведьмы попали все три. И сделала она это потому, что подумала: «Только я могу знать об этом, я и мой сын. Если об этом узнает кто-нибудь еще, он может подстроить так, что мой сын сядет именно на жеребца.» Мать Кураба была умной женщиной. Как только все, кто был в комнате, упали замертво, она принялась стонать и кричать. Сбежались люди, и она рассказала, что злая колдунья предложила ей стать любимой женой владыки Неннафира, если та поможет ей погубить нынешнего короля. Мать Кураба отказалась, и тогда ведьма навела чары на вино, и все, кто выпил его, погибли, мать Кураба же осталась жива потому, что была слишком слаба, чтобы пить. И когда она увидела такое злодейство, то уничтожила ведьму одним могущественным заклинанием, которому ее научил когда-то старый добрый священник.
Все, разумеется, восславили богов за чудесное избавление от ведьмы. То, что при этом погибло пятеро человек было, конечно же, не в счет. И, разумеется, очень скоро слух об этом дошел до короля.
«Вот преданная мне душа!» — сказал он. И через некоторое время навестил мать Кураба и был поражен ее красотой не меньше, чем в ту первуя ночь, когда зачал с ней ребенка — с тех пор он уже успел забыть лицо своей наложницы.
А дальше все пошло так, как это обычно происходит у людей.
Наложница стала одной из младших жен короля, он пожаловал ей земли и драгоценности. Мать Кураба подлащивалась к каждой из трех младших жен, каждой обещая свою преданность и дружбу, каждой говоря вещи, приятные любой женщине. «Мой сын не может сравниться с твоими сыновьями», — говорила она. «Я — ничто, — говорила она каждой из королев, — но да пребудет с тобой радость моей любви. Я давно замечаю, как ты прекрасна и как желанна. Я уверена, что король любит тебя больше других, даже, может быть, больше верховной королевы Неннафира — ведь всем известно, что их брак был предрешен еще во младенчестве. Я думаю, он бы с радостью низложил ее и поставил бы тебя на ее место, если бы смог.» Она говорила также множество других вещей, настраивая одну женщину против остальных двоих, нашептывая бедняжкам, что собственными ушами слышала, как та или другая клялась отравить соперницу или ее ребенка. И однажды, решив, что сделала достаточно, мать Кураба сама отравила двоих из трех младших королев. Но накануне она тайно явилась к верховной королеве, пала перед ней в ноги, плача и стеная, и на коленях поведала ей, что младшие королевы замышляют хитроумный заговор против нее, верховной королевы. Но что мира нет даже между заговорщицами, и что одна из них, самая молодая и властная, решила убить соперниц и наверняка сделает это очень скоро, а после того доберется и до самой владычицы. Поэтому когда наутро в комнатах младших королев обнаружили два мертвых тела, каждый знал, что две негодницы получали по заслугам, а третья, самая молодая и властная, была схвачена, подвергнута пыткам, во время которых созналась во всем, а затем повешена. Ее тело не было похоронено, а так и осталось на растерзание птицам подле большой виселицы, охраняемой тремя белыми каменными кошками.
После этого доноса верховная королева приблизила к себе мать Кураба, сделав ее своей любимой наперсницей. Так продолжалось все тринадцать лет, что мальчик Кураб рос и мужал. Мать научила его быть подозрительным и хитрым, умным и осторожным, уметь унижаться самому и унижать других. И она сказала ему: «Я поведаю тебе одну тайну, о которой больше никто не должен знать. Ты — король этой страны.» И Кураб улыбнулся и ответил: «Как это может быть, мать? Было бы здорово, если бы стало так, как ты говоришь!» Но каждому из сыновей верховной королевы он говорил: «Я — ничто, я пыль у твоих ног. Но позволь мне быть твоим рабом, ибо я преклоняюсь перед твоим умом и совершенством, более близким мне, чем совершенство богов.» И, завоевав доверие принцев, ему уже легко было внушать им, под видом дружеских советов, злобу и недоверие к своим братьям. Он пересказывал сплетни, выставляя других в самом невыгодном свете, выворачивая чужие слова и придавая шуткам смысл настоящего заговора. И в течение всех тринадцати лет мать Кураба медленно травила верховную королеву, так что та в конце концов тяжело заболела и умерла. После смерти матери, сыновья верховной королевы перессорились между собой и многие поубивали друг друга. И однажды ночью Кураб, уже взрослый юноша, стройный и красивый, явился к королю, преклонил колени и поведал, что сыновья верховной королевы задумали завладеть троном, убив отца, но не пришли к согласию и теперь многие из них мертвы, но тем больше решимости осталось у тех, кто победил. И наутро двое старших сыновей покойной королевы были привязаны к диким лошадям и разорваны в куски. Их останки бросили к ногам все тех же кошек, вечно созерцающих медленное течение реки. А Кураб стал наследником короля.
Прошло еще три года, король старел и седел, но с радостной улыбкой смотрел на своего наследника, почтительного и послушного сына. Когда юноше исполнилось шестнадцать, он пришел к отцу и прошептал ему на ухо: «Дорогой отец и повелитель, позволь мне говорить с тобою наедине.» Король охотно исполнил просьбу сына. И когда они заперлись вдвоем в дальнем покое дворца, Куроб сказал: «Отец, доволен ли ты своим недостойным сыном?» Больной правитель кивнул седой головой и со слезами на глазах ответил: «Из всех моих сыновей ты — единственный настоящий сын, добрый и почтительный, воистину достойный трона.» — «Ну так знай, — сказал на это Кураб, — что из всех твоих сыновей я — единственный предатель и лжец.» И он рассказал королю, как случилось, что погибли его жены и умерла его любимая королева, и перессорились его старшие сыновья. И сердце старого короля не выдержало этих речей и разорвалось.
Когда корона Неннафира была возложена на чело молодого государя, его мать пришла к нему, одетая в траур, но сверкающая бесценными каменьями.
«Теперь слушай меня очень внимательно, сын мой,» — сказала она. И поведала сыну о приходе ведьмы в тот самый день, когда родился Кураб, и о ее предсказании: он станет королем над всей этой землей, но, став королем, он не должен ездить верхом на жеребце, иначе утратит свое королевство и расстанется в жизнью. «Я не говорила об этом ни одной живой душе, — сказала мать Кураба. — А все, кто слышал эти слова в день твоего рождения, замолчали навсегда, ибо я об этом позаботилась. Ибо если эту тайну узнает кто-либо помимо над с тобой, он может подстроить так, что в рассвет своего царствования ты окажешься на спине жеребца и погибнешь.»
«О моя мать, — ответил король, — благословен тот день, когда ты появилась на свет! Есть ли у кого еще такая мать? Ты — хитроумнейшая из всех женщин и лучшая из всех матерей. Я запомню твое предупреждение. И никто не будет знать об этом и впредь, кроме нас двоих.»
Но, несмотря на свои восхищенные речи, из всех женщин на свете Кураб более всего не доверял именно своей матери, хотя она так стремилась доставить ему всяческие блага. Она действительно была в его глазах хитроумнейшей из женщин — и потому юноша не без резона считал, что ее следует опасаться. Она всю его жизнь обучала сына быть недоверчивым и двуличным, и преуспев в своих стараниях, обратила жало этой змеи против самой себя же. А что, если однажды они рассорятся так крепко, что эта женщина захочет его погибели, забыв, что сама вознесла его так высоко? Или, став старой, выживет из ума и проболтается служанкам, когда будет в горячке или просто во сне?
Поэтому Кураб поцеловал свою мать и одарил ее множеством сокровищ, но, когда она отправилась в свои покои, послал за нею верного человека, и тот утопил несчастную в ее золотой ванне. Дело было представлено как несчастный случай. Разве не этому учила она его долгие шестнадцать лет?
