И маятник качнулся… - Иванова Вероника Евгеньевна (книга регистрации txt) 📗
Он бы еще сказал: «Заноза»…
– Я. Не. Имею. Отношения. К Тайной. Страже.
– Можешь рассказывать сказки кому угодно, но только не нам, – заявил рыжий.
– Хорошо. вам известен примерный состав Орлиного Гнезда?
Борг отрицательно качнул головой, доктор неопределенно пожал плечами.
– «Да» или «нет»?
– Большей частью, – наконец решился ответить Гизариус.
– Я там фигурирую? – Феноменально глупая беседа, но что поделать…
– Нет… Но это ничего не значит! – с жаром бросился доказывать доктор. – Ты можешь входить в число…
– Приглашенных специалистов? – обреченно выдохнул я.
– Именно так! – Ну до чего же довольное лицо!
– Вы оба малость не в себе. – Я покрутил пальцем у виска. – Или – не малость… По вашему выходит, что все это, – я провел рукой по щеке и ошейнику, – что-то вроде маскировки?
Можно было не спрашивать: глаза двух взрослых мальчишек сияли лихорадочным возбуждением близости к открытию самой страшной и интригующей тайны в их жизни. А мне вдруг захотелось зарыдать в полный голос. Пришлось сурово сказать:
– С невменяемыми я сегодня разговаривать больше не буду. Поймете абсурдность своих умозаключений, тогда – пожалуйста. А еще лучше – обратитесь к моему хозяину и узнайте от него все подробности. – С этим я гордо удалился к себе в комнату.
Из такой ловушки мне никогда не удастся выбраться. Почему? Потому что я сам ее придумал и построил. Я – не просто дурак. Я – круглый дурак. Дурак из дураков, второго такого не отыщешь, хоть весь мир обойди. И самое печальное, что я уже никогда не поумнею достаточно, чтобы научиться скрывать от окружающих свою глупость…
У меня есть занятная странность в характере, и, судя по тому, что оная странность проявляет себя с той поры, как я начал что-то соображать, этот порок – наследственный. Незаметно для самого себя я действую как «зеркало». То есть перенимаю у собеседника интонации и манеру излагать мысли. Особенно легко это происходит, если у меня хорошее и спокойное настроение: тогда я часами способен составлять компанию любому человеку, при этом очень редко буду говорить то, что думаю, – лишь то, что он хочет слышать. Такая особенность очень удобна для выживания, но, каждый раз превращаясь в «зеркало», я стараюсь себя одернуть и вернуться в прежнее состояние, потому что становиться отражением собеседника считаю невежливым и непристойным. И – обидным. Ведь тогда он говорит вовсе не с вашим покорным слугой, а с самим собой…
С другой стороны, мое «истинное» лицо – не самая привлекательная картина и понравится далеко не каждому. Я, например, не в восторге от своего характера. Но вводить в заблуждение людей, которые были добры ко мне… Это гнусно. Пусть лучше меня считают нервным и несдержанным, чем будут обманываться на мой счет…
…За ужином Гизариус, донельзя довольный то ли собой, то ли тем, что вдвоем с Боргом им удалось меня «сломать», объявил, что со следующего дня я займусь новой работой, поскольку мое физическое состояние уже вполне сносное. Когда я осторожно поинтересовался, в чем именно будет заключаться сия работа, рот доктора растянулся в улыбке еще шире (хотя, казалось бы, дальше некуда), и он провозгласил:
– Надо помочь одной старой женщине с огородом.
– С огородом?
– Он немного зарос, придется выкорчевать пару кустиков…
Я обомлел.
– А что, в деревне нет здоровых мужиков, чтобы этим заняться?
– Да некогда им, – доктор махнул рукой. – В поле работать надо, для скотины корм заготавливать, да мало ли чего еще?
– Ну да, конечно… Я – самая подходящая кандидатура, кто бы сомневался…
– Ничего, справишься.
– Разумеется, – кивнул я. – Если еще кто-нибудь объяснит мне, как вообще корчуют «кустики»…
Мне объяснили. Но теория никогда не помогает на практике, и я только принял к сведению основные этапы и методы, которые мне описали Борг и Гизариус, крупные «специалисты» в вопросе корчевки. Принц участия в беседе не принимал. Собственно говоря, его вовсе не было на кухне. Я обратил внимание на пустующее место за столом, но забыл поинтересоваться, в чем дело. Возможно, он плохо себя почувствовал… Надо ведь было спросить, но я предпочел думать о своих проблемах. Эгоисты мы, когда есть возможность…
Утром после завтрака я выяснил не только где находится дом старой женщины, но и то, что мне придется тащить лом с собой. Сей факт привел меня в неописуемый восторг, если учесть, что оная женщина жила на другой стороне деревни и я вполне мог бы не таскать железяку туда-сюда, а забрать по пути. Высказав все пришедшие в голову эпитеты по поводу рациональности приказов доктора, я натянул те самые короткие кожаные штаны (если мне придется активно двигаться, в них я хотя бы не запутаюсь), одну из рубашек и сандалии, перекинул через плечо связку из двух старых сапог (топтать землю голыми ногами мне что-то не хотелось), подхватил лом и, одарив Гизариуса на прощание испепеляющим взглядом, поплелся искать нужные мне дом и огород…
Шел я не вчерашним путем, а по тропке через лес, как ходили, очевидно, многие, потому что тропа была вполне утоптанной, проходила не слишком далеко от опушки и хорошо продувалась ветром – это было немаловажно в связи с оживлением, царившим в стане комаров. Позже, когда зной подсушит болотца и поймы, эти противные пискуны угомонятся, но сейчас жара еще влажная и от них трудно найти спасение. Конечно, можно было подождать, пока солнышко заберется повыше в лазурное небо, но я твердо запретил себе даже думать об этом. Почему? Очень просто: разумеется, чем время ближе к полудню, тем меньше становится комаров на открытых местах, но есть одно большое «НО», не связанное с этими насекомыми. Таскать тяжести под палящим солнцем – не самое приятное и полезное для здоровья занятие. И даже в первый день, когда я планировал всего лишь провести «разведку боем», а не начинать надрываться на чужом огороде, стоило переделать все трудоемкие дела как можно раньше, по холодку, так сказать. Хотя какой, к фрэллу, холодок! Уже можно вытирать пот со лба, а спустя час придется выжимать рубашку. Несмотря на хрупкость и отсутствие лишнего веса, я потею не меньше, чем какой-нибудь разжиревший бездельник. Правда, как мне объясняли, этот процесс очень полезен, потому что вместе с остро пахнущей жидкостью из тела выносится все дурное, что в нем успело накопиться, и, в принципе, потеть нужно почаще и поактивнее, но… Не вижу ничего приятного в том, что кожа покрывается липкой пленкой – если у вас нет возможности сразу же окунуться в бассейн или, на худой конец, окатить себя ведром воды, через очень малое время окружающие, столкнувшись с вами, будут демонстративно затыкать нос и отворачиваться. Да и самому неприятно вдыхать эти миазмы. Привыкаешь, конечно, – ко всему можно привыкнуть, но… Нехорошо как-то. Невежливо по отношению если не к себе, то к остальным…
О, я и в самом деле пошел на поправку, если начал печься о благе других! Это радует. В смысле, радует то, что мое настроение улучшилось без видимых причин. Теперь главное – не растерять солнечные «зайчики», которые снуют в крови, и по возможности не показывать свое благостное расположение духа ни Боргу, ни доктору. Да и принц… перебьется. Ближайшие несколько дней я буду «душкой» только для самого себя, и – никак иначе!
Река величаво протекала между холмами, рассекая лес на две неравные части: по левому берегу высились мрачные гребни ельников, прореженные светлыми пятнами лиственных полянок, а по правому берегу, где располагались и усадьба Гизариуса, и деревня, обстановка была гораздо веселее и гостеприимнее. Наверное, потому что близость возделанных человеком угодий не могла не коснуться дикой природы – шлепая по тропинке, я слышал, как аукаются юные девушки, поутру отправившиеся на поиски алых ягод земляники и первых грибов.
Я – не великий охотник, но все же несколько раз отметил присутствие зверей рядом с нахоженной дорожкой: то лесной голубь выпорхнет из высокой травы; то попадутся на глаза следы маленьких копыт на ковре зеленого мха, еще не успевшем выправиться после того, как кабанья семейка деловито протопала на водопой; то, недовольно порская, пригревшаяся на валуне змея скользнет в тень кустарника. Вообще-то я предпочитаю наблюдать за дикой природой издали: не знаю, кто кого больше испугался – ваш покорный слуга или зашипевшая серая лента, но мы дружно прянули в разные стороны…
