Защитница веры (СИ) - "Тэсса Северная" (книги хорошего качества .txt) 📗
Скрип двери прервал мои унылые размышления, и я, снова приоткрыв правый глаз, увидела Миру, что несла перед собой поднос с исходящимся паром кувшином и кружкой, и Мари, в руках которой я не без удовольствия заметила пряжу и спицы. Правильно, пусть дите будет при деле и учится всему, что ей может пригодиться в этом суровом и жестоком мире такого вкусного вина и такого жуткого похмелья...
Пока мне подтыкали подушку под спину, помогали из лежачего положения принять полусидячее, вручали в руки глиняную кружку, источающую ароматы мяты и барбариса, в мою голову настойчиво возвращались размышления про игру в прятки. Почему-то мне казалось очень важным это воспоминание, но оно было настолько зыбкое, словно я не просто перебрала с алкоголем, а получила несколько добрых ударов по голове. Сделав пару осторожных глотков из кружки, я признала напиток весьма годным к употреблению, единственное, чего в нем не хватало для полноты вкуса, это ложечки меда, но сейчас мне было и так неплохо.
Мария села на свою кровать, с интересом рассматривая мое «помятое» Величество, а я подумала, что подаю ребенку не самый лучший пример, однако читать нравоучительные проповеди не стала. В конце концов, воспитание детей не было моей сильной стороной хотя бы за счет отсутствия младших братьев и сестер, и я была уверена, что Мира справится с этим гораздо лучше, чем я.
Сделав еще десяток мелких глотков целебного напитка и ощущая, что тошнота проходит, а головная боль — отступает, я позволила себе довольно зажмуриться. Все же жизнь не такое говно, когда ты принцесса и тебе приносят чем похмелиться прямо в кровать. Стоило мне расслабиться и окинуть первым осмысленным взором свои покои, как я наткнулась на лежащее на диванчике возле стены лошадиное седло.
В голове зазвенела тонко натянутая струна моих подозрений. Какого черта в моих покоях делает седло?
— Мира, а что оно тут делает? — Я, кивнув подбородком в сторону лошадиной экипировки, поморщилась от легкого покалывания в затылке, что вызвал этот немудреный жест.
— Лежит, Ваше Высочество, — невозмутимо, но с легкой стервозинкой в голосе ответила мне моя служанка. Очевидно, что-то вчера все же случилось. Ох, дурная голова ногам покоя не дает!
— И что я вчера натворила? — обреченности в моем голосе мог позавидовать любой актер драматического театра, читающий Гамлета. Однако, если актеру сценическая обреченность была нужна, то у меня она была вынужденной и от того — малоприятной. Мира вздохнула, а я ощутила этот вздох первым гвоздем в моей крышке гроба.
— Вы, госпожа, вчера были несколько... несдержанны в алкоголе, — начала моя верная служанка, но я, преисполнившись мрачных настроений, перебила.
— Говори как есть. Ее Высочество надралось вчера в щи.
Мира, чуть округлив глаза, переварила мое высказывание, потом мимолетно улыбнулась, оценив и явно запомнив фразу, и кивнула.
— Да, именно так. Подробности мне неизвестны, но, по слухам, вы покорили сердце графа Фрея, победили в игре в прятки, отвесили оплеуху вашему бывшему жениху, застукав его на конюшне с другой женщиной, обругали его, на чем свет стоит, а потом уснули где-то в коридорах дворца. Вас к покоям доставили помощник капитана стражи и младший граф Оташский. С седлом в руках. Как мне сообщили доставившие вас благородные мужи, вы наотрез отказались с ним расставаться, — она замолчала, и я, с мучительным стоном, закрыла глаза. Это ж надо было так ужраться! Какой позор! Что сейчас обо мне думают все окружающие и дворянство? Еще и тащили через весь замок, как пьянь подзаборную. Да еще и кто! Альвин и этот Элиас, будь он неладен!
— Все очень плохо, да, Мира?
Служанка опять вздохнула, поправила чепец, что казался неотъемлемой частью ее внешнего вида, и успокаивающе мне улыбнулась.
— Нет, Ваше Высочество. На самом деле, простите мне эту дерзость, будь я на вашем месте, я бы графа Фалько еще и не так бы отчихвостила. Он вас совершенно, абсолютно недостоин! Ну а по поводу ваших... кхм... увеселений... так вчера весь замок гудел, особенно молодые аристократы. Я бы даже сказала, что вы вчера весьма уверенно возглавили менее официальную часть праздника. Ну а ваш танец и песня про стаканы на столе произвели настоящий фурор.
«Это конец».
Я, слушая успокаивающий голос этой во всех отношениях замечательной женщины, понимала, что на самом деле это был полный провал. Моя память, опираясь на слова Миры, потихоньку начала реконструировать события прошлой ночи, пусть не целиком и не всегда связно, но я поняла, почему игра в прятки меня так беспокоила. Очевидно, я, мало того, что хорошо спряталась, но и нашла то, что не ожидала найти. Видимо, устроила весьма показательный скандал, который я помню только по размазанным картинкам и весьма испуганному лицу Фалько, которое всплыло в моей памяти белым пятном среди полумрака конюшни. Что говорила (и, упаси все боги этого мира, куда посылала), я не помнила абсолютно. Почему утащила с конюшни седло — воспоминания тоже умалчивали.
— А та особа, с которой он собирался уединиться, она хоть красивая? — не пойми зачем поинтересовалась я у Миры. Мне не сказать, что было обидно. Я на графа Фалько, в отличие от настоящей принцессы, никаких планов не строила, да и все же что-то в нем меня настораживало, особенно, после вчерашнего разговора, но вопрос почему-то возник. Спишем на загадочную женскую натуру.
Открыв глаза, я покосилась на пристально смотрящую на меня служанку, что тут же отвела взгляд.
— Мира, ты же не думаешь, что я буду портить кому-то жизнь из-за того, что этот хлыщ не умеет держать себя в руках, а свой... — я осеклась, решив, что подобное высказывание уж чересчур экспрессивно для моего высокого положения, да еще и при Марии, которая все это время весьма заинтересованно грела ушки на нашем разговоре, даже не пытаясь маскироваться вязанием.
Мира кивнула, оценив мою сдержанность, и пожала плечами.
— Обычная девушка, Ваше Высочество. То ли отчаявшаяся, то ли не очень умная, то ли не очень воспитанная, — в голосе почтенной матери двух взрослых сыновей прозвучали осуждающие нотки. Очевидно, желания молоденькой служанки провести ночь «на сеновале» с графом она не одобряла.
Меня не покидало ощущение, что тем вечером я натворила больше, чем упомянула Мира, но она то ли не знала, то ли не хотела меня расстраивать еще больше. Тяжело вздохнув, я допила отвар, поставила кружку на прикроватный столик и, откинувшись на подушках, задумчиво уставилась в потолок.
Во всей этой истории мне казалось странным, что к покоям меня притащил не кто нибудь, а граф Элиас Оташский. Я не могла ошибиться вчера — моя единственная божественная способность работала как часы и ясно сообщила мне, что он меня крайне недолюбливает. Может быть, в нем взыграло чувство жалости? Или он, внезапно, оказался этаким рыцарем и решил не бросать «даму в беде»? Главное, чтоб от этого мне не оказалось еще больше вреда.
— Мира, а гости уже разъехались? — я понятия не имела, сколько сейчас времени. По моим биологическим часам время было пить минералку и сожалеть о вчерашних глупостях, а больше они ничего не сообщали.
— Нет конечно. Кто же будет уезжать утром после королевского приема? Обед, вечерний променад. Его Величество наверняка устроит конные скачки, скорее всего, в них будет участвовать граф Маривский. Не удивлюсь, если и вас попросят... — Мира выразительно посмотрела на свою воспитанницу, сидящую на кровати, и та с самым благовоспитанным видом принялась вязать, медленно и неловко щелкая спицами.
— Меня? Что, кто-то хочет, чтобы я свернула себе шею как можно быстрее? — я саркастически скривилась.
— Ну вчера же не свернули, — возразила служанка, заставив меня так и замереть с глупо открытым ртом.
Это еще что значит?
— А вчера я делала... что? — мне было даже страшно задавать этот вопрос. Может быть, они что-то в вино добавляют? Я так не гуляла со времен студенческой молодости, но там-то все как раз понятно — яблочные «три топора», пара «дошираков» на всех и гуляй, рванина, от рубля и выше.
