Золото Ларвезы (СИ) - Орлов Антон (лучшие книги .TXT) 📗
У Лормы на все один ответ: вот захватим Эгедру… Дирвен и сам был не прочь захватить эту треклятую Эгедру, но его приводило в ярость то, что решает не он: ну совсем как в те времена, когда Ложа использовала его в своих интересах – и это дохлое величество туда же!
Он с головой ушел в изучение амулетов, старался только о них и думать, это помогало отделаться от всяких мутных мыслей, которые вились вокруг, словно кусачая мошкара. От летучей пакости его защищал «Верный полог», а от своих же мыслей никакие артефакты не спасут. Если дать им волю, становилось тошно, как будто отравы хлебнул.
Чавдо Мулмонг оказался обманщиком, готовым ограбить даже своего короля, Лорма – расчетливой кровожадной гадиной с холодным сердцем, хотя он-то вначале решил, что она способна любить. И Хеледика во второй раз его предала, чуть не убила, да еще смотрела, как на грязь под ногами. И мама… А что он знает про маму? Только то, что сказал крухутак, но этот пернатый мешок выдал информации с воробьиный нос, и вдобавок Лорма сразу влезла со своим фальшивым сочувствием. Может, маму похитили и насильно выдали замуж? А он, как наивный сопляк, развесил уши… Ясно, что это происки Рогатой, но все равно до жути досадно. И в Ларвезу ему теперь нельзя – схватят и засудят, как преступника. В Овдабе его ждет то же самое, хотя туда он возвращаться и не собирался. А Суно Орвехт в последнем разговоре обвинил его во всем, что творилось в Аленде во время его правления, как будто он нарочно приказывал грабить и устраивать погромы! Они же сами делали что хотели, не по его указу. Лорма и ее амуши, Мулмонг, Шаклемонг со своими единомышленниками, сменивший Шаклемонга Эрчеглерум – все они действовали самостоятельно, правитель не отвечает за каждый чих своих подданных! А на душе все равно тошно, словно там мутная лужа, в которой кишмя кишит всякая дрянь. Таскать это в себе ничуть не лучше, чем ходить с рогом на голове.
И нормального поимелова у него давно уже не было. Лорма не в счет. Хоть она и превращается ненадолго в красивую девушку – с засохшей в уголках рта чужой кровью – он-то знает, кто она на самом деле. А Ниларья по наущению деда-жулика от него шарахается, словечком перемолвиться не хочет. Ну и пусть катится, пусть чахнет над доской сандалу, не зная радостей настоящей любви, ей же хуже.
Зато амулеты своего повелителя не подведут. И он наконец-то разбогател. В Исшоде тратить деньги не на что, но он же не собирается торчать здесь вечно. Надо разобраться с арсеналом, завоевать Эгедру, чтобы Лорме было чем заняться, а потом найти способ забрать из пещеры деньги и махнуть в дальние края, где ни Лорма, ни Ложа, ни министерство благоденствия его не достанут.
Раскрасневшийся, взмокший, злой – лучше не подходи, Дирвен экспериментировал у себя в комнате с непонятной деревяшкой в бусинах, когда уловил сигнал сторожевых артефактов: кто-то полез в его сокровищницу. Это его почти обрадовало, наконец-то можно хоть кому-нибудь навалять. Ну, держитесь, сами напросились, задаст он жару подлому ворью!
Он раньше ел на серебре,
Теперь последней корке рад,
Живет кротом в своей норе,
Но мудростью глаза горят!
Его нутро терзает глист,
Но враг пред ним дрожит, как лист,
И он радеет о стране
В подземной темной глубине!
На солнце выползает он -
И воцаряется закон!
Когда нестройный хор смолк, из-за двери с геральдической резьбой донесся голос Аджимонга:
– Уже лучше, коллеги, но пока еще не безупречно, продолжаем репетировать! Стараемся не фальшивить, и побольше грозного величия! Напоминаю, от репетиций освобождены только те, кто выполняет задания особой важности, но крайне желательно, чтобы они тоже подошли ко мне порепетировать в удобное для себя время. Достопочтенного Орвехта хорошо бы отловить, он еще ни разу…
Услыхав это, достопочтенный Орвехт приложил палец к губам и крадучись направился к лестнице. А достопочтенная Марченда Фимонг – наоборот: распахнула дверь и ворвалась в зал, с решительным выражением на круглом пухлощеком лице.
– Коллеги, это что еще за словоблудие вы тут развели?! Самим-то не тошно?
– Коллега Марченда, мы хотим напомнить Верховному Магу о его заслугах перед Ложей и Ларвезой, о перенесенных тяготах и величайшем в истории подвиге! Неужели вы осмелитесь отрицать заслуги достопочтенного Крелдона?
– Думаете, балбесы, коллеге Шеро это понравится? Кто сочинял это безобразие?
– Это плод коллегиального творчества, выпестованный из глубины сердца, выражение нашей преданности главе государства!
– Хотя бы куплет про глиста выкиньте, сделайте одолжение! Вас не жалко, но Шеро собирается отметить день рождения тихо-мирно, с теми, кого сам позвал, а вы ж ему весь праздник своими глистами испоганите!
– Тогда предложите свой вариант, коллега Фимонг, – произнес Аджимонг преисполненным оскорбленного достоинства тоном.
Марченду пригласили, а его нет. Впрочем, он собирался явиться к дверям начальственного кабинета самочинно, в сопровождении вымуштрованного хора из нескольких десятков высокопоставленных магов.
– Мы ведь должны каким-то образом сказать о том, что Верховный Маг стойко переносил лишения и радел об отечестве… – подхватил кто-то из аджимонговых сторонников.
– А без глиста об этом сказать никак не получится?!
– Вот и предложите свой вариант, если наш вам не нравится! Критиковать все горазды, другое дело – проявить творческую смекалку…
Орвехт тихонько удалился. Чуяло его сердце, что в день рождения Шеро придется им обороняться от этих деятелей, но не в таких же масштабах… Аджимонг превзошел его ожидания, иной раз оторопь берет.
Сейчас в лечебницу к Зинте. Раны заживают, она идет на поправку, а он так и не поговорил с Нинодией. Некогда. Спасение государственной казны важнее. Зинта поймет. Маги-пространственники уже работают над вопросом, как извлечь со дна заворота все то, что Мулмонг туда сплавил. Лишь бы успеть раньше, чем оглушенные заклятьями грабители соберутся с силами и переправят похищенное в недосягаемое для Ложи место.
Вроде бы небольшое кафе с треугольными белыми столиками и прозрачными стенами, за которыми простор, облака, далекие пейзажи… Одна видимость, что это кафе. То-то в чашке перед ним вместо кофе или чая – озерная вода с камышами и клочьями тумана. У Тейзурга, наверное, то же самое. Но, может, что-то другое.
– Мы живы?
– Полагаю, пока еще живы, раз мы здесь, а не где-нибудь еще, – Эдмар взял свою чашку и как ни в чем не бывало сделал глоток. – Помнишь, как мы сидели тут в прошлый раз?
Он попытался вспомнить – и почувствовал себя слегка пьяным, как от шакасы или шампанского, перед глазами бирюзовая рябь… Помотал головой, стряхивая наваждение, хотя разве это стряхнешь?
– Прошлого раза не помню.
– Ты тогда получил тяжелые травмы, но я позаботился о том, чтобы ты выжил.
– В этой жизни или когда?
– В этой, хотя довольно давно.
– Почему я получил травмы?
– Результат магического опыта, к которому ты не был готов – тело не выдержало нагрузки. А я боялся тебя потерять, и в один из моментов кое-что принял, чтоб успокоить нервы… Снадобье вроде китонских грибочков. После этого меня занесло сюда, а ты уже сидел здесь в одиночестве, с чашкой своего любимого болотного пойла. Мы тогда наконец-то поговорили после долгой разлуки, но я, когда очнулся, все забыл. А ты?
– Я тоже. Когда мы там, мы не помним, о чем разговаривали здесь. А сейчас мы, похоже, влипли в неприятности.
– Неприятностей не бывает, – ухмыльнулся собеседник. – Ты ведь знаешь, как я к этому отношусь.
– Для тебя не бывает, для других бывают. Я не о себе, а о тех, чье будущее зависит от нашей авантюры.
– Мое отношение к этому ты тоже знаешь. Увы, мы разные, но, быть может, именно поэтому нас притягивает друг к другу?
– Пойдем, – Хантре поставил чашку и встал. – Чем скорее, тем лучше.
