Альвийский лес (СИ) - Пасценди Доминик Григорьевич (книги онлайн полностью .TXT) 📗
И двинулся в темноту, туда, откуда слабо-слабо тянуло водой и тиной. К далекому ещё озеру.
Глава 13. ДОРАНТ
Светило уже переместилось почти к самому горизонту, до темноты оставалось немного, а предстояло ещё множество дел.
Прежде всего, Дорант выяснил, сколько человек может предоставить ему Харран. Оказалось, всего четверых — не считая его самого. Считая же, и с Дорантом и Калле выходило семеро — неплохо, но, по замыслу Доранта, недостаточно. У Харрана в арсенале нашлись кирасы почти на всех, только двоим пришлось довольствоваться колетами из толстой кожи, обшитыми кое-где железом. Один из них был Хальдин, боевой слуга Харрана, который наотрез отказался менять привычный доспех на кирасу. Дорант был не так привередлив, и одному из обычных — не боевых — слуг Харрана пришлось-таки заниматься оттиранием старой, довольно толстой кирасы (а точнее, почти полудоспеха, так как была у него и наспинная пластина) от ржавчины. Дорант, по окончании работы, тут же напялил железо на себя, привыкать. Кираса мешала гнуться, но хорошо закрывала грудь, живот и спину. Фехтовать в этом каваллиер не стал бы, но стрелять оно не мешало. Насчет же полезности фехтования в схватке с альвами Дорант не обольщался.
Горло бы ещё чем закрыть, — подумал он. Но от предложенного гостеприимным хозяином древнего бувигера категорически отказался, представив себе, как будет в нём поворачивать голову.
Попутно они с Асарау уговорили Харрана отправить человека в Накодо к гаррани, за бойцами. Затруднение возникло только с тем, как подтвердить полномочия этого человека: среди гаррани практически никто не умел читать по-имперски. Выручил калека-воин, попросивший тонкую веревку и некоторое время старательно вывязывавший из нее сложный узор с многочисленными узелками.
Теперь на очереди был Красный Зарьял. Дорант был с ним шапочно знаком ещё с прошлых приездов в Кармон. Личность это была необычная и незаурядная. Начать с того, что Зарьял не был уроженцем Империи. Он происходил с острова Енальдин, что лежит на восток от Гальвии. Гальвийцы покорили его лет на сто раньше, чем Империя открыла Заморскую Марку, причем покорили жестоко, вырезав почти половину населения. Это не способствовало хорошим отношениям между завоевателями и завоёванными; енальдинцы периодически восставали, но, поскольку остров был беден железом, а островитяне, при общепризнанном мужестве и боевом мастерстве, не умели делать огнестрельное оружие (да и холодное было у них, мягко говоря, примитивным), каждое восстание быстро подавлялось. Мужчин развешивали на ивах, коими славился остров (и кои были его эмблемой), женщин насиловали, детей увозили в Гальвию и делали из них работников (практически рабов) на знаменитых гальвийских мануфактурах.
Через сотню-полторы лет остров был приведен к покорности, поделен между знатью победителей и превращен в обширное пастбище для их многочисленных овец: основным предметом гальвийской торговли были шерсть да качественное сукно.
Зарьял вырос в одном из мелких поселков на берегу океана и, в отличие от большинства нынешних енальдинских мужчин, не был ни пастухом, ни прядильщиком, ни ткачом. Он ловил рыбу, как много поколений его предков. В один совсем не прекрасный день, когда ему было всего шестнадцать лет, он выбрался в ближайший городок, имея при себе две корзины свежей рыбы на продажу и поручение от матери — прикупить кой-чего по хозяйству. На обратном пути к нему прицепился какой-то городской хлыщ: спрашивал, неужто всю рыбу добыл сам юноша, восхищался его мастерством и хозяйственными способностями, и так далее. Много ли надо неискушенному юнцу? Тот принял приглашение незнакомца зайти в кабак и выпить пива за его счет, в честь знакомства.
На дне кружки лежала золотая монета, что означало: парень добровольно принял плату за вербовку на гальвийский флот.
Так Зарьял стал матросом на громадном, почти ста шагов в длину, трехпалубном линейном корабле. Это было лучше тюрьмы только тем, что матросов каждый день кормили вяленым мясом и сухарями, и давали кувшин пива. В остальном — всё то же самое: тяжелая работа (не "от зари до зари", а по четырехчасовым вахтам, что, впрочем, не лучше), постоянный риск для жизни, презрение со стороны офицеров и матросов-гальвийцев, телесные наказания и никакой свободы — на берег матросов отпускали только в порту, куда был приписан корабль, да в туземных странах, во время походов — а там, как считали офицеры, бежать цивилизованному человеку некуда и незачем.
Зарьял так не считал, и когда Корабль Его Величества "Удачливый", высадив в самом начале имперско-гальвийской войны за Заморскую Марку десант в некоей отдаленной гавани, воспользовался первой же возможностью, чтобы сбежать в джунгли. Там бы он, скорее всего, и погиб естественным образом (джунгли не место для непривычного белого человека), но наткнулся на остатки разбитой гальвийцами компаниды комеса Бранкаи. Его, натурально, сразу же побили и повязали, потом пожалели и взяли с собой: он как-то сумел объяснить, что не гальвиец, а енальдинец.
Парень был ещё молодой и восприимчивый. Он довольно быстро обучился имперскому языку, завел в компаниде друзей и вошел в доверие к начальству. С компанидой он прошел всю гальвийскую войну, был трижды ранен, лечился, выздоравливал, сражался — и сражался хорошо: гальвийцев ненавидел и в силу происхождения, и лично, за обман при вербовке и всё, что пришлось пережить на корабле.
Потом война кончилась, но под самую завязку компаниду бросили в огонь затыкать дыру на самом севере Марки. Дыру они заткнули, но от компаниды осталось два десятка человек, в большей или меньшей степени израненных, да к тому же комес Бранкаи погиб. Наследникам компанида была не нужна, война закончилась — а значит, она была не нужна и Империи. Платить жолд [32] стало некому. Бойцы, залечив раны, разбрелись кто куда.
Зарьял застрял в Кармоне, где одна умелая вдовушка исцелила его от дырки в плече, длинного пореза на спине и ушиба головы. Заодно и поселила у себя, вместо павшего мужа.
От добра добра не ищут. Зарьял был не против осесть в Марке: дома его не ждало ничего хорошего, а тут и люди были подобрее, и нравы почище, чем в Гальвии. Да и вдовушка, если честно, была, хоть и старше парня на пять лет и с двумя детьми, но добрая, ласковая и заботливая.
Надо было только придумать, на что жить. У вдовы-то хозяйство было — только едва-едва прокормиться. И Зарьял, как оклемался, стал похаживать по округе, сочиняя себе занятие. Увы, кроме ловли рыбы в океане, обращения со снастями на корабле да с разным оружием, он ничего не умел.
И тут вдруг прорезался в нём талант охотника. Оказался он человеком очень наблюдательным, и вскоре он понял, что может замечать и различать следы всяческого дикого зверья, выслеживать и скрадывать копытных, а меткой стрельбе да обращению с копьём его научили ещё в компаниде. Раз он принёс добычу, два принёс — стал получать заказы от местной знати да владельцев кабаков.
Долго ли, коротко ли — когда Дорант попал в Кармон в очередной раз, Красный Зарьял был уже весьма уважаемым в городе человеком, снабжавшим столы местных аристократов и богатых купцов красной дичью. И была у него команда наёмных егерей, с которыми он ездил на добычу в Альвийский лес — не столько загонщиков да охотников, сколько охранников да бойцов, от альвов отбиваться, да и от людей иногда.
Его очень уважали, и не только в городе, но и во всем Кармонском Гронте, за то, что не раз и не два приносила его команда головы дохлых альвов.
Правда, и своих теряли. За год до трети команды обновлялось. По честному счёту, на одного убитого альва приходилось три-четыре егеря, а когда и больше. Но Красный Зарьял как-то умудрялся быстро пополнять команду, принимая в неё людей резких и привычных к оружию, которым обычная жизнь — после компаниды ли, или после межплеменной войны — казалась скучной и недостойной воина.
