Американские боги - Гейман Нил (библиотека электронных книг txt) 📗
По дороге к автобусу дождь успел промочить всех насквозь. Уезжало их восемь человек. А оставалось – полторы тысячи. Тень забрался в автобус, и дрожь била его до тех пор, пока не заработали обогреватели, и все это время он думал: что я делаю, куда же мне теперь ехать?
В голове теснились невнятные и непрошеные образы. Ему казалось, что когда-то, давным-давно, он уже выходил из тюрьмы.
Его держали в темной комнате без окон, и держали долго, слишком долго: он зарос бородой, волосы висели сосульками. Стража свела его вниз по серой каменной лестнице, а потом была площадь, заполненная множеством ярких пятен: людей и всевозможных предметов. День был базарный, его сразу оглушил шум, он щурился от яркого солнечного света, затопившего площадь, в воздухе пахло морской соленой сыростью и множеством прекрасных вещей, что продают на рынке, а слева солнце отблескивало на воде...
Автобус качнулся и остановился на красный сигнал светофора.
За окном завывал ветер, дворники через силу скребли по лобовому стеклу, размазывая город в красно-желтую лужу неонового света. День только близился к вечеру, но сквозь стекло казалось, что снаружи – ночь.
– Твою мать, – сказал человек у него за спиной; Тень протер рукой запотевшее окно и смотрел теперь на быстро идущую по тротуару мокрую фигурку. – Там телка, на улице.
Тень сглотнул. Ему вдруг пришло в голову, что он ни разу даже не заплакал – да, по большому счету, и вообще ничего не почувствовал. Ни слез. Ни горя. Ничего.
Он поймал себя на том, что думает о парне по имени Джонни Ларч, с которым сидел в одной камере в самом начале срока и который рассказал ему о том, как однажды вышел из тюрьмы, отсидев за решеткой пять лет, имея в кармане сотню долларов и билет до Сиэтла, где у него жила сестра.
Джонни Ларч добрался до аэропорта, протянул билет женщине за стойкой, и та попросила его предъявить водительские права.
Он предъявил. Но срок действия его прав уже года два как истек. И она сказала, что не может принять их в качестве удостоверения личности. А он на это ответил, что, может быть, за руль с этими правами садиться уже и нельзя, но с какого, спрашивается, хрена, права перестали удостоверять его личность, и вообще, кто, с ее сраной точки зрения, перед ней сейчас стоит, если не тот человек, чья фотография вклеена в эти права?
На что она ответила, что с ее точки зрения ему стоило бы говорить немного потише.
И тогда он сказал, чтобы она уже выписала ему наконец этот гребаный посадочный талон, а то он за себя не отвечает, потому что ему не нравится, когда его не уважают. В тюрьме нельзя допускать, чтобы тебя не уважали.
Тогда она нажала кнопку, через несколько секунд появились ребята из службы безопасности и попытались сделать так, чтобы Джонни Ларч тихо покинул помещение, а он уходить не захотел, и пошла бодяга.
В результате в Сиэтл Джонни Ларч не улетел; следующие несколько дней он провел в городе, в барах, а когда сто долларов вышли под ноль, купил игрушечный пистолет и ограбил заправочную станцию. А взяли его в конце концов за то, что он мочился на улице. Так что Джонни оглянуться не успел, как вернулся назад, в тюрьму, доматывать срок до звонка, плюс еще чуток за эту самую заправку.
А мораль у этой истории, если верить Джонни Ларчу, была такова: если ты пришел в аэропорт, не выеживайся на тамошнюю публику.
– А ты уверен, что к данному случаю не применима следующая истина: «Поведенческая модель, действенная в узкоспециализированной среде, каковой является тюремная, за ее пределами может оказаться не только неадекватной, но и опасной для носителя»? – спросил Тень, когда Джонни Ларч рассказал ему эту историю.
– Да нет, я тебе о чем толкую-то, братан, – сказал в ответ Джонни Ларч, – с этими сучками в аэропортах лучше вообще не связываться.
Тень вспомнил этот разговор, и ему захотелось улыбнуться. Срок действия его собственных прав должен был закончиться через несколько месяцев.
– Автовокзал! Все на выход!
В здании воняло мочой и пивной кислятиной. Тень сел в такси и сказал водителю, чтобы тот отвез его в аэропорт. И пять долларов сверх счетчика, если он это сделает молча. Домчались они за двадцать минут, и водитель молчал как рыба.
Потом Тень шел, нога за ногу, через ярко освещенное пространство терминала. Его терзали сомнения насчет электронного билета. То есть на пятницу-то он, конечно, действителен, а вот как насчет сегодня? Вся эта электронная дребедень по определению казалась Тени – ну как будто фокусник наколдовал, и в любой момент оно возьмет, и исчезнет.
Впрочем, в кармане у него был бумажник, в первый раз за последние три года, а в бумажнике три просроченных кредитки и еще одна, Visa, действительная до конца января: этому обстоятельству он удивился и порадовался. У него был номер билета. А еще он вдруг понял, что стоит ему добраться до дома, как все будет в порядке – так или иначе. И с Лорой тоже все будет в порядке. Может, им просто очень нужно было, чтобы он откинулся на пару дней пораньше, мало ли какие дела они там втихаря обделывают. Или еще вариант: извлекли из покореженной машины тело какой-нибудь другой Лоры Мун и все перепутали.
За стеклянными стенами терминала блеснула молния. Тень поймал себя на том, что затаил дыхание и чего-то ждет. Вдалеке громыхнул гром. Он выдохнул.
Из-за стойки на него подняла усталый взгляд женщина, белая.
– Добрый вечер, – сказал Тень. Ты первая незнакомая женщина из плоти и крови, с которой я заговорил за последние несколько лет. – У меня тут номер электронного билета. Должен был лететь в пятницу, а приходится вот сегодня. На похороны.
– Мм. Примите мои соболезнования. – Она пошуршала по клавиатуре, посмотрела на экран, нажала еще несколько клавиш. – Все в порядке. Я посажу вас на рейс в три тридцать. Его могут отложить из-за грозы, так что следите за информацией на табло. Багаж сдавать будете?
Он снял с плеча сумку.
– Такую ведь можно и не сдавать, правда?
– Да, конечно, – сказала она. – У вас есть какое-нибудь удостоверение личности?
Тень показал ей права.
Аэропорт был не бог весть какой большой, но людей по залу бродило удивительно много. Он стоял и смотрел, как беспечно люди оставляют на полу чемоданы, засовывают бумажники в задние карманы брюк, вешают сумки – не глядя – на спинки кресел. И тут до него дошло, что он уже не в тюрьме.
До начала посадки еще полчаса. Тень купил треугольничек пиццы и обжегся о расплавленный сыр. Потом взял сдачу и пошел к телефонам-автоматам. Позвонил Робби, на «Силовую станцию», но на том конце провода был только автоответчик.
– Привет, Робби, – сказал Тень. – Мне тут сказали, что Лора умерла. И выпустили пораньше. Еду домой.
А поскольку людям вообще свойственно ошибаться, и он сам был тому свидетель, он набрал свой домашний номер и послушал голос Лоры.
– Привет, – сказала она, – меня сейчас нет дома и к телефону я подойти не могу. Оставьте сообщение, я вам перезвоню. И – доброго вам дня.
Тень так и не смог выдавить из себя ни слова.
Он сидел в пластмассовом кресле возле выхода на посадку и сжимал сумку так крепко, что у него заболела рука.
Он вспоминал о том, как впервые увидел Лору. Он даже не знал тогда, как ее зовут. Она была подружкой Одри Бертон. Тень с Робби сидел в кабинке в «Чи-Чи», и тут вошла Одри, а сразу за ней – Лора, и Тень поймал себя на том, что внимательно на нее смотрит. У нее были длинные каштановые волосы, а глаза столь пронзительно голубые, что ему поначалу показалось, что она носит цветные контактные линзы. Она заказала клубничный дайкири, заставила Тень попробовать коктейль и покатилась со смеху, когда он и впрямь отпил глоток из ее бокала.
Лоре нравилось, когда другие люди пробуют то, что пробует она.
В тот вечер он поцеловал ее на прощанье; от нее пахло клубничным дайкири, и с тех пор ему больше никого не хотелось целовать – только ее.
Какая-то женщина объявила посадку на его рейс, и первыми вызвали пассажиров, чьи места были в том же ряду, что и у него. Его посадили в самом хвосте, рядом оказалось пустое кресло. По борту самолета непрерывно барабанил дождь: он представил, как на небе сидят сейчас маленькие дети и швыряют вниз сухой горох, горсть за горстью.
