Дверь обратно - Трубецкая Марина Петровна (лучшие бесплатные книги TXT) 📗
Выждав еще с часок, я вылезла из нагретой кроватки в ночную стыль. За время, пока я ждала наступления часа икс, кой-какой план у меня появился. В моих реалиях это было что-то. Это счастливцам, которые живут с семьей, не надо особо ломать голову над проблемой взламывания замка. Какой-никакой инструмент есть в мало-мальски уважающей себя семье, даже ножницы либо кухонный нож могут быть неплохим подспорьем в этом деле. У детдомовцев с этим хуже. Весь набор колюще-режущего и прочего инвентаря начинался и заканчивался на ножиках, которыми владели некоторые мальчишки. Все инструменты находились у завхоза, и сама идея подойти и учтиво спросить (стыдливо потупясь, естественно), мол, не одолжите ли вы мне, многоуважаемый Аркадий Бенедиктович, нечто, пригодное для вскрывания замков, казалась не самой полезной для здоровья авантюрой. Крут и быстр был наш душка-завхоз на расправу. Нет-нет, не подумайте, он нас не бил, не калечил. Более того, гражданин с интеллигентным именем-отчеством даже голос на нас не повышал. Был просто талант у человека: тыкая одним пальцем в только ему известные места, принести своему визави целую гамму разнообразных ощущений. После подобной акупунктуры различные части тела отнимались надолго. Даже после того, как онемение сходило, ломота еще несколько дней напоминала о себе постоянным тянущим нытьем, сходным с зубной болью.
Нож у кого-нибудь из мальчиков тоже просить не хотелось. Ну вот не нравилась я нашим представителям сильного пола, хоть убейся! Брезгливые взгляды, бросаемые в сторону моего горба, не оставляли мне шанса наладить с кем-нибудь из них приятельские отношения.
Но выход все ж был! Конечно, администрация богадельни была категорически против владения воспитанниками колюще-режущих предметов, но от физиологии никуда не денешься. И ногти не перестают расти только потому, что ты сирота. Так вот, ножницы в число артефактов сказочного королевства все ж входили, правда, было их всего две штуки. По одному экземпляру на мужскую и женскую уборные. Эти самые ножницы, надо сказать, имели мало общего со своими маникюрными собратьями. Скорее, предмет, выделенный нам для гигиенических процедур, напоминал портновский вариант, поэтому рискнуть отрезать им ноготь могло не каждое отважное сердце. Домовцы предпочитали отгрызать отросшие когти, или те сами обламывались в процессе эксплуатации. Огромные заржавевшие монстры, кроме всего прочего, были намертво прикреплены к стене стальной цепочкой.
Но для моих целей эти ноженки были в самый раз.
Так вот, я вылезла в ночную стыль, тихонько выудила из-под кровати саквояж и отправилась в умывальную. Ножницы покорно ждали меня, кровожадно распахнув пасть, на краю раковины. Покрутив мою дерматиновую надежду и так и этак, устроясь поудобнее на полу, я приступила к вскрытию.
Но это мне казалась, что приступила. У саквояжа на этот счет были свои резоны. Эта дрянь, как живая, пыталась выскользнуть у меня из рук, вывернуться и избежать печальной участи. Замок (кстати, редкой красоты, стилизованный под глаз) все время оказывался под неудобным углом. Вскорости, ножницы, казавшиеся вечными, печально звякнув, развалились на две половинки. В таком виде орудовать стало удобнее (цепочка была продета только сквозь одно кольцо), но не слишком.
Через пес знает какое время, взмокнув, раскрасневшись (что с моей бледной физиономией происходило крайне редко), я сдалась. На дрянном гигантском кошельке не было ни одной свежей царапины. И как с такой стойкостью к невзгодам он умудрился приобрести столь плачевный внешний вид? Танковые атаки, не иначе, им останавливали.
Кое-как отдышавшись, я решила подвергнуть его детальной проверке. Что я только не делала! Я трясла его у уха — тишина, ничего в нем не звенело, не каталось. Я пыталась прощупать его на предмет содержимого — эта сволочь не гнулась под пальцами. Я честно силилась по весу понять, пуст дерматиновый долгожитель или нет. БЕСПОЛЕЗНО! Ну нет у меня опыта держания в руках подобных вещей! От бессилия я даже попыталась вынюхать содержимое, но в нашем помещении для отправления естественных надобностей стоял такой дух, что, даже окажись дрянной чемоданишко под завязку набитый копченостями, и тогда уловить их запах было бы проблематично. Плюнув, я решила, что утро вечера мудренее, и, прихватив с собой бесцепочную половинку ножниц, отправилась восвояси.
В спальном корпусе стояла все та же тишина. В коридоре горело ночное освещение, которое по логике должно было сглаживать убогость помещения, но вместо этого в призрачном свете вся мерзость казенного дома вылезала наружу. Ржавые потеки под потолком от неведомых протечек (этажом выше был тоже коридор, чему там течь?). Мерзкий цвет настенной краски вызывал не самые аппетитные сравнения. Рваный линолеум под ногами…
Аааааа! Додумать про линолеум я не успела, так как, зацепившись ногой за призывно торчащий кусок оного, с грохотом, достойным борца сумо в доспехах средневекового рыцаря, упала на пол. В тиши сонного здания эффект был достойный. Но то ли был тот самый предутренний час, когда у людей самый крепкий сон, то ли сказывался вечный недосып учебного года, но никто на шум не вышел. Лежа на облезлом линолеуме, я оценивала последствия падения. Обломок ножниц, вот ведь гадство, отлетел под ближайшую дверь (кстати, мой дерматиновый соратник по сегодняшней ночи валялся там же), и теперь из-под щели торчал самый краешек лезвия. Расставаться с вновь приобретенным имуществом я не собиралась, поэтому на коленках подползла к своему трофею и потянула его за торчащий кончик. Но, видимо, сегодня был не мой день. И вместо того, чтобы вернуться в ласковые хозяйские руки, мерзкий огрызок скользнул прочь от меня. Да что ж сегодня за день восстания предметов-то?! Нет уж, голубчик, так просто я не сдамся! Высунув от усердия язык, я начала шарить под дверью. Скоро мое геройское старание принесло свои плоды — мой подлый дезертир был нащупан. И я со всей осторожностью, чтоб ненароком не загнать его в недоступные недра задверных просторов, начала процесс извлечения.
Представьте теперь мое удивление, когда, вместо вожделенного ножничного огрызка, я извлекла на свет божий ключ! Обыкновенный ключ от дверного замка. Ну, други мои, тут уж, к гадалке не ходи, шанс один к трем, что ключик-то аккурат от той дверцы, под которой и валялся. И я уставилась на дверь.
Не сказать что я ее раньше никогда не видела. Тяжело, знаете ли, не заметить такую вещь, как дверь, там, где живешь почти всю сознательную жизнь. Но вот как-то до сего момента она меня мало интересовала. И выяснение ее назначения не было целью моей жизни (в моей жизни до сих пор вообще цель не просматривалась). Дверь и дверь! Мало ли в казенном доме недоступных для воспитанников помещений! Может, чулан, а может, комната синей бороды. И то, что она всегда закрыта, — неудивительно. Не в институте благородных девиц, чай, довелось ей проемы грудью закрывать! У нас ведь тут как в известных исторических фразах: еще в конце XVIII века на вопрос «Как дела в России?» Карамзин ответил лаконично: «Воруют-с…» А уж в российском детском доме и подавно.
Ну не буду вам врать про муки совести. Недрогнувшей рукой я всунула ключ в замочную скважину (ого! Есть Бог на небе!) и повернула его. За дверью меня встретила темнота. Тусклого коридорного света с трудом хватало, чтобы себя осветить, а уж в задверье было не видно ни зги. Но я догадывалась о местонахождении выключателей в комнатах — это же не чердаки! Поэтому, пошарив сначала с одной, потом с другой стороны косяка, я отыскала клавишу и нажала ее.
Внутреннее убранство не впечатляло. Комнатка, размером чуть больше скворечника, все ж оказалась не совсем чуланом. Скорее это было кладбище старой мебели, использовать которую по назначению, пусть даже и в детдоме, уже неловко, а выбросить еще жалко. Ее было не так уж и много: три обшарпанных стула, кровать с порванной панцирной сеткой, кресло с обивкой, над которой явно потрудились кошачьи когти, да задвинутая в угол старая ученическая парта, сколы краски которой напоминали разноцветный сэндвич и могли рассказать знающему человеку гораздо больше, чем годовые кольца у деревьев. Ну вот, в общем-то, и все. Остальное было по мелочи. Вышедшие из обихода Доски почета, плакаты времен социалистической эпохи и прочая подобная чушь.
