Колесо судьбы. Канон равновесия (СИ) - Плотникова Александра (книги онлайн полные версии TXT) 📗
Волк долго смотрел на меня, и лицо его выражало не больше, чем кирпич в стене. О да, так извинения не приносят, особенно маленькие девочки княжеского рода. Так на поединок вызывают или признаются в вечной ненависти. Теперь я готова была в самом деле провалиться сквозь пол прямо на месте. А он… расхохотался!
Из глаз моих брызнули злые слезы, уши прижались к голове. Я почуяла, как запылали щеки, уже от обиды. Я к нему!.. а он!..
А он внезапно оказался рядом, и я взлетела. То есть, это он подхватил меня под мышки и поднял, не переставая смеяться. В желтых, чуть светящихся в полумраке глазах поблескивали слезы.
— Вот это я понимаю, воистину княжеская порода! Правильно, девочка, никого и ничего не надо бояться. А то на шею сядут и запрягут, не успеешь глазом моргнуть.
Я только ресницами хлопала и вглядывалась в бледное лицо, ища следы давешних ожогов.
— А это, — продолжил Волк, — тебе на будущее уроком будет. Мне-то не страшно, а ты запомнишь. Учиться надо не на чужих наставлениях — только на своих собственных ошибках, чтобы в кости знание вплавлялось.
Ифенху был теплым. И совсем не излучал гнева. А вот сила была. Не так мощно, как от отца и братьев, но она исходила уверенными железными волнами. Не могу лучше описать… Родичи всегда добрые, мягкие, ласковые. А Волк — всего лишь не злой. Вот в чем разница. Я тогда не могла до конца понять ее — но скажу, что жесткая уверенность, эта твердость стального меча, на которой он летел по жизни, была всего лишь укрытием, щитом, опорой. А иначе выть бы ему на обе луны бездомным волчонком. Или и того хуже — быть убитым в первую сотню лет жизни…
— Сказку! — потребовала я, едва почуяв волчье добродушие. — Расскажи?
— Я тебе не сказочник, малявка, — ворчливо отмахнулся ифенху, но кому, как не детенышу, знать, когда отказывают, а когда нет. Волк плюхнулся в кресло и усадил меня к себе на колени. — Да и сказок я не знаю. А какие знаю, те страшные.
— Давай страшную! — упрямо потребовала я.
— Сама напросилась, — ехидно и как-то слишком предвкушающе улыбнулся он. У меня аж мурашки поползли по спине и я невольно съежилась.
— В одном далеком царстве жил, как это у людей называется, король. Призрак!
…С тех пор на сказки я напрашивалась часто. Волк сочинял их на ходу, одна другой чуднее, подвывал мастерски, так что волосы сами собой вставали дыбом. А бояться было вкусно — отчего бы не побояться всласть, зная, что ничего не случится, потому что случиться попросту не может?
Шалости я, разумеется, не оставила. Чего стоила только одна история с порталом, когда я, соскучившись сидеть дома, удрала следом за вождем людей-птиц Яносом Джанрейвом, который зачем-то приходил к отцу, в работающую Арку, а после забралась в горы. Несмотря на внешнюю безмятежность и даже рассеянность, старый вемпари всегда был внимателен к мелочам и не заметить меня позади себя, да еще оставить портал включенным мог только специально. Наверняка чтобы преподать урок здравомыслия и показать, чем обычно заканчиваются шалости.
В горах Нар-Эрири даже летом холодно. Ледяной панцирь в теплое время года отступает хорошо если до середины склонов, и шлейф морозного воздуха всегда стекает вниз, в долину Эри. Чтобы не мерзли обширные фруктовые сады и овощные делянки, вемпари прикрывают их магическими тепловыми щитами. На скалах же может ютиться только жесткая и выносливая северная трава с мелкими цветами и цепкий кустарник ри, который объедают горные козы.
Вывалившись из Арки, я очутилась на одном из таких скалистых пятачков. Он был хорошо прогрет солнцем, а выше по уступам вилась еле заметная козья тропка. С чего я решила, что где-нибудь там, где солнца побольше, непременно найду яйцо дрейга? Вон и что-то округлое виднеется… Взрослые потом только диву давались — как забраться смогла. На тот уступчик можно было только взлететь.
Волк и взлетел. Я так удивилась, что даже стучать зубами от холода забыла и чуть не свалилась с узкого карниза, на котором стояла, вжавшись в камень спиной. Ифенху, полуодетый и злой, висел в воздухе под магическим щитом, ругал меня на чем свет стоит, удерживаясь только от того, что неприлично произносить при детях, а за спиной у него гулко хлопали самые настоящие крылья! Насыщенно-черные, с еле заметным стальным блеском на жестких перьях.
— Ты, девчонка негодная, дура малолетняя! — шипел ифенху, сгребя меня в охапку и плавно спускаясь вниз, к отцу с матерью. — А если бы свалилась и шею себе свернула?! Куренок безмозглый!
Я молчала, уткнувшись носом ему в грудь. Замерзла. Только немного удивилась, когда с молчаливого разрешения отца Волк забрал меня к себе. По дороге обрычал, как хотел, а потом я сидела у него на коленях, укутанная пледом чуть ли не по самый нос, и пыталась отбрыкнуться от горячего молока с медом.
— Пей, — впихивал Волк в меня глоток за глотком. — Пока не простудилась, козявка.
— Не хочу, — упиралась я.
— А я говорю, хочешь, — настаивал ифенху. Я отфыркивалась, но он держал крепко.
— Тогда расскажи про Десмод!
— Опять? Что на этот раз, козявка?
— Я не козявка!
— Ну малявка.
— И не малявка!
— А кто?
— Рысь!
— Ры-ысь? Если рыси скажут «брысь», не вернется сразу рысь. Побежит она по лесу и поймает сразу мысь.
Я округлила глаза и поерзала, устраиваясь поудобнее.
— Кто такая мысь?
— Зверь такой.
Я замурлыкала, крепче прижалась к широкой груди. А вот и не страшный серый Волчик, а вот и не злой! Рядом с ним было так же хорошо и спокойно, как с папой. Только можно было чуть-чуть больше — например, доверить самые секретные детские секреты.
Теперь-то я понимаю, почему родители в тот день ругались только для виду — как и все дети я была чутка на истинность эмоций и немедленно сообразила, что строго меня не накажут. С моей помощью отец пытался пробудить в безжалостном и жестоком хищнике хотя бы крупицу… У человеков это называется «человечность». А как это назвать у нас, не-людей, способных проявлять «истинно человеческие» качества иногда куда чаще сих самоуверенных двуногих?.. Ведь птицы вполне могли и сами привести меня домой — они очень хорошо слышат, когда на их землях появляется кто-то чужой, а долететь от их цитадели до Арки это дело пары минут. Но не иначе, они подчинились приказу Яноса-эрхе, которого упросил отец.
А отец своих целей добиваться умеет.
Сон слетел как всегда, легким мотыльком вспорхнув с лица. Солнечный луч защекотал веки, заполз а нос, и я чихнула, открыла глаза и села. Новый день означал новые дела и приключения!
Я мячиком скатилась с кровати, кое-как пытаясь расчесать когтями спутанные рыжие космы волос и одновременно надеть платье. За окном раздался шум — лязг металла, скрип кожи, рев верховых животных, веселые мужские голоса. Я тотчас высунула в раскрытое окно любопытный нос, посмотреть, кто это там приехал.
— Братик! Рейю!
Я люблю старшего брата. Самого старшего, самого сильного и серьезного в нашей семье. Несмотря на то, что он иногда бывает слишком мрачен и холоден. Чуть ли не самые первые воспоминания в жизни кроме отца и матери рядом, — это его золотые глаза и большие крепкие руки, его громадные черные крылья с теплыми бархатными перепонками. Он наполовину кхаэль, наполовину дрейг, и даже умеет летать. Первые двадцать лет своей жизни я вместе с родителями провела в Дрейгаур Лар, его крепости в сердце хребта Горная Корона. Надо ли говорить, что его приезд был для меня самым лучшим подарком и большущим праздником?
Я вылетела из комнаты шальным ветром, едва успев небрежно застелить постель. Громко топая и визжа, я стремглав неслась по коридору, но едва собралась съехать по лестничным перилам на первый этаж, как меня остановил окрик:
— Илленн!
Ой. Мама.
Она на мое несчастье как раз шла по коридору со стопкой полотенец. И как я ее не учуяла? Она, конечно, самая лучшая мама на свете, но за уши ловить умеет преотлично.
Моя мама — человек. Но, несмотря на это, все наши Кланы почитают ее как богиню. И есть за что. Она великая волшебница и жрица, Хранительница Жизни. Самая важная опора отца. Колонны дали ей бессмертие в обмен на служение, и она будет с ним до самого конца, который наступит тогда, когда он сам захочет… Простите, не к месту.
