Темный рыцарь Алкмаара - Чернов Алексей (книги онлайн полностью бесплатно .TXT) 📗
Дарган вспыхнул, оскорбленный. Он хотел крикнуть, что медальон отец берег как зеницу ока. Но что-то заставило его промолчать, лишь плотно стиснуть зубы.
– Отец твой, и твой дед, и прадед, все-все… – вновь потек холодным туманом голос Ашгана, – берегли эльфийскую скорлупку, но никто не осмелился оставить в нем душу, навсегда запечатать ее в изящной темнице, чтобы дать силу новому артефакту и могущество своему роду. Вот причина, почему твой род, Дарган, не имеет собственной магии, почему вы принуждены подбирать крохи со стола дома Таг. Потому ваш маленький оазис Тагения приписан к Фундхере и даже не обозначен на карте в тронном зале. Пустая скорлупа, пусть даже эльфийской работы, даже божественной работы, мало что значит в Алкмааре. Даже рукоять твоего боевого меча заряжена так слабо, что стража не нашла нужным отобрать оружие, когда ты входил в зал приемов. Что если тебе придется биться? В сражении или на поединке? – Тек, обволакивая и не давая двигаться, голос Ашгана. – Тебе придется полагаться лишь на такую малость, как умение фехтовальщика. Хорошо ли ты владеешь мечом, юноша?
– Отец научил меня… Да поможет мне его дух…
– Да поможет, – отозвался Ашган.
Дарган повернулся на каблуках и, печатая шаг, устремился вон из тронного зала. Связанные на затылке ремешком волосы растрепались и упали на лицо. Дарган был в ярости – хуже всего было то, что Ашган говорил правду. Когда отец перед смертью передал Даргану медальон, то уже с трудом выговаривая слова, прошептал: «Береги этот дар Галлеана, береги „Свет души“. Я бы хотел, но не могу…»
В тот миг юноша не понял, что пытался сказать отец, о чем сожалел. Теперь ему открылся смысл незаконченной фразы. Умирающий хотел бы дать силу талисману, да не решился… Не осмелился поместить в эльфийский медальон свою отлетавшую душу и тем самым наполнить подарок Галлеана магической силой. В миг своей смерти отец мог бы сделать Даргана могущественным магом – но даже смелый воин не решился на вечное заточение ради единственного сына.
– Эй, деревенщина, куда так торопишься! – окликнул юношу насмешливый голос.
Дарган остановился, будто натолкнулся на каменную стену.
Медленно повернулся. Перед ним стоял молодой человек в дорогой одежде – тот же коричневый цвет, что и в наряде Ашгана, только золота меньше. Но рукоять меча заряжена магией так, что вокруг гарды вились синие огненные змейки. Лицо насмешника с густыми черными бровями, орлиным носом и надменным ртом было покрыто темным загаром – но то был не загар крестьянина или купца, загар путешественника или воина покрывал щеки человека, который немало времени провел на Эльфийской границе Алкмаара или на побережье, сражаясь с мерфолками.
– Я был принят верховным жрецом Ашганом по просьбе духа моего отца, – сухо ответил Дарган. – Но с кем, во имя предков, я говорю?
– А-а-а, все понятно, дядюшка все же удостоил тебя чести быть принятым… что ж, он всегда милостив к провинциалам. А говоришь ты, мальчик, с господином Зитааром.
– А ты говоришь с господином Дарганом, – ему в тон отвечал южанин.
– Господин Дарган… ну надо же… уж не хочешь ли ты сказать, что близок к артефакту своего дома настолько, чтобы именоваться господином?
– У меня личный талисман, так что ни у кого я не должен выпрашивать милость.
Дарган начал злиться – прежде всего, на себя за то, что так легко пошел на поводу и вступил в нелепую унизительную перепалку, ну и еще – на этого парня, который вел себя как наглая обезьянка из джунглей Ништру.
Кажется, утверждение, что Дарган обладает магическим артефактом, на миг смутило задиру. Но Зитаар не привык проигрывать сражения – даже словесные.
– Это не тот ли булыжник, что болтается у тебя на шее? – насмешливо спросил Зитаар.
Вновь надевая цепочку, Дарган позабыл спрятать талисман под одежду и выставил «Свет души» напоказ. Какая оплошность!
– Это дар самого Галлеана! – Дарган спешно убрал медальон под колет и рубашку.
– Никогда не слышал, чтобы у дома Таган имелся какой-то особый талисман.
– Не нашего клана, а нашей семьи. Мой отец получил его от своего отца, тот от своего… Этот медальон передается только старшему сыну.
– Ну и чем же он такой особенный, можно узнать?
– Это «Свет души». Он может воскресить человека.
– Вранье! Воскресить никто и никого не может. Даже богиня жизни Солониэль не смогла воскресить своего мужа Галлеана. А Галлеан был богом эльфов. Уж если богам листогрызов не под силу победить смерть, то как твой дурацкий булыжник может вернуть тебе жизнь…
– А как же воскрешающие храмы Империи?
– Уж не воображаешь ли ты, что носишь на груди целый храм? – надменно рассмеялся Зитаар.
В этот миг Дарган почувствовал жжение, что исходило от медальона. Ашган слишком уж принизил эльфийскую магию, – даже не наполненный, магический сосуд обладал изрядной силой, питаясь эмоциями владельца – его яростью, злостью, ненавистью. Или любовью. Дарган тут же вспомнил про Лиин – и почувствовал, что жар, идущий от медальона, мгновенно усилился. «Свет души, сила предков!» – прошептал Дарган простейшее заклинание и коснулся рукояти меча – тут же весь жар перетек из медальона в рукоять – синие всполохи заплясали вокруг гарды его меча куда веселее, чем у Зитаара.
Это маленькое представление заставило племянника Ашгана отступить на шаг.
– Магии у твоего артефакта хватит разве что на один удар, – заметил он уже без прежней надменности.
– Разве этого мало, возлюбленный духами предков Зитаар? – насмешливо спросил Дарган.
И все же в тот миг он пожалел, что отец не решился пожертвовать своей душой, дабы одарить сына великой силой.
На другой день ранним утром Дарган повстречал Лиин на открытой галерее дома. Маленький внутренний сад с фонтаном был весь розовый в кипени цвета. Слуги выносили столики и ковры в сад, чтобы господа могли провести этот день под пологом прекрасных деревьев. Шепотом сетовали: жаль, что в этом году в доме не сыграют свадьбы, и бросали косые взгляды на Лиин: семнадцатое цветение вишни для невесты считалось счастливым. Но девушка не обращала ровно никакого внимания на дерзких прислужников.
– Подле тебя осталось еще место на ковре, Лиин? – спросил Дарган, замирая от сладкого ужаса, и медальон, спрятанный под рубашкой на груди, обжег кожу.
– Одно. По левую руку от меня, – улыбнулась Лиин.
Ее улыбка была сильней любой магии – так показалось в тот момент Даргану. Она сама была магией, наполняющей медальон. Той магией, что пронизывает розовое кипенье вишневых деревьев, поет жаворонком в вышине, щелкает соловьем в кустах сирени на закате и окрашивает этот закат бесценным золотом и пурпуром.
– Я могу его занять? – Он сам не ведал, как набрался такой смелости. И голос его неожиданно захрипел, как флейта в руках неумелого музыканта.
– Ты этого хочешь? – Она знала силу своей магии – в этом сомневаться не приходилось.
– Я жажду этого, как жаждет глотка воды тот, кто провел весь день в пустыне близ Стеклянной пустоши.
Она засмеялась:
– Ты скор говорить, Дарган. А я…
Она не закончила фразу, помрачнела. И весь мир тут же померк вместе с ее улыбкой. Надвигалась буря, хотя небо оставалось по-прежнему синим.
В галерее загрохотали подкованные медью каблуки. Дарган обернулся и увидел Зитаара. Тот шел по галерее, будто на бой, полы его длинного камзола развевались, рука в кожаной перчатке лежала на пылающей синим рукояти меча.
– Место в саду рядом с Лиин мое! – выкрикнул Зитаар, никого не приветствуя.
– Ни я, ни духи моих предков ничего тебе не обещали, Зитаар, – ответила девушка сухо – как будто швырнуло в лицо Зитаару горсть песка.
– Она ничего тебе не обещала! – воскликнул Дарган, и медальон на его груди вспыхнул так, что свет пробился сквозь плотную ткань и рубашки, и колета.
– Ты поклялась никому не давать обещание до следующей весны… – заявил отвергнутый жених.
Он подошел к Даргану почти вплотную.
