Цитадель души моей (СИ) - Саитов Вадим (полная версия книги .txt) 📗

А егерей на парад вообще не выпускают. Разгильдяйство у нас в крови — первые егеря, в сущности, просто солдатами удачи были. Как отдельный вид войск, егеря впервые в Бельгике появились, поэтому устройство у нас скорее саксонское — регимент-компании — сквады. Правда, компании и сквады на ромейский манер кохорсами и скритториями зовутся, но сути это не меняет. Соответственно наши командиры — лейтенанты и капитаны. А точнее, капитан у нас один. И что с того, что нас под ним три тысячи с малым и, по армейской мерке, он легатом должен был бы числиться. У нас своя специфика. Я вот, будучи лейтенантом, бывает, что полусотней командую, бывает — десятком, а когда и вовсе пятеркой. Так-то кохорсы у нас по пятьсот человек, и в каждой из них по двадцать лейтенантов. Казалось бы, ровно поделить, то на одного лейтенанта по двадцать пять простых егерей получится — но не делится у нас ровно. Всё зависит от сложности и специфики каждой конкретной задачи. Вот дают, скажем, кохорсе план — зачистить гнездо гиттонье под Авлами, зачистить клан вергов в сто голов прикидочно на берегу Черного озера, и земли к югу от Ресны замирить. Тогда один лейтенант набирает пару скриттур из парней повыносливей да помогучей и идет с ними гиттонов гонять. На сотню вергов и егерей понадобится поболее: с полтораста хотя бы, причем тех, кто в лесу не потеряется. И лейтенантов с ними пойдет несколько — трое-шестеро, смотря какой тактики придерживаться решат. А вот все остальные егеря кохорсы, числом триста с лишком, пойдут к Ресне. При замирении драться редко приходится, чаще бывает достаточно оружием побряцать да силу показать. Ну и лейтенантов туда пойдет один-два, то есть, выходит, больше, чем по сотне бойцов под каждым. Вот так и смотри, что за чин такой — лейтенант. То ли с декурионом его равнять следует, то ли с кентурионом. С другой стороны посмотреть — легатами (ну, почти всеми) любой префект командовать может. А наш капитан только принципалам подчинен. С учётом же того, что в бою любой егерь пяти легионеров стоит, так и вовсе неразбериха получается. Но всё же принято считать лейтенанта егерей как бы на уровне примипила, первого кентуриона, то есть. Так-то чин немаленький. Вот только не слышал я еще ни разу, чтобы кто-то в егерях военную карьеру делать пытался. Здесь, как бы, других забот хватает. На это я бравому легионеру и намекнул. И получил короткий ответ:

— Егерям имперское гражданство предоставляется.

Угу. После восьми лет службы. Ну что ж Феларгир, понятен мне твой замысел.

Подумываешь через восемь лет в регулярную армию вернуться, с гражданством в руках и ореолом победителя бестий? До легата, небось, дослужиться надеешься? А то и куда повыше нацелился? Вот только не выйдет это у тебя. Так уж сложилось, что практически все, кто приходит в егеря в поисках привилегий, которые эта служба даёт, обычно находят только одну — похороны и каменное надгробие с именем за казенный счёт. Но зачем я это ему объяснять буду? Обойдется без опекуна — чай, не маленький. А нам он пригодится — людей у нас завсегда нехватка, да и бойцом он толковым должен быть. Родом с окраин, значит, не по протекции кентурионом стал, а сам с низов дослужился. Может, и доживёт до своего гражданства. Ладно.

А вот второй школяр — что помоложе — мне приглянулся. Лицо умное, взгляд цепкий. Статью легионеру, конечно, проигрывает. Да что там проигрывает — дохляк, иначе не скажешь. Но это не проблема. Пару месяцев на усиленном пайке да с ежечасными тренировками — мышца и набежит. А двигается он хорошо — это я уже приметил. Шаг легкий, крадущийся. Движения быстрые и чёткие.

— Гез Сельмар, вольноотпущенный, — рапортует он, а глаза так и постреливают. Ишь, шебутной какой.

— Сакс?

— Франк. Из Арелта родом.

Арелт? Что-то знакомое… не помню.

— Каким ветром к нам?

— У меня всю семью бестии вырезали.

Я сдерживаю разочарованный вздох. Тоже не лучший вариант. Месть, она в бою не помощник. Бестии обставляют человека почти во всём — в скорости, в силе, в зрении, слухе, нюхе и так далее. Единственное, в чём мы пока впереди — это в уме. Ум — главное наше преимущество и первое наше оружие. А вот когда мозги затуманены яростью, тогда дело плохо. Надо бы выяснить, если месть в нем еще не перегорела, так надо будет придержать его, не пускать поначалу в лес. А то и вовсе отказать, хоть у нас и каждый человек на счету. Много ли толку будет, если он в первом же бою уберётся?

— Отомстить хочешь?

Гез задумчиво покачал головой.

— Нет. Сначала — хотел. Мечтал, как стану егерем и буду резать этих тварей. А сейчас я просто понимаю, что людям с бестиями на одной земле не ужиться. Ведь правда, что бестий когда-то не было?

Я кивнул.

— Вот! Значит, это наша земля. Наш мир. А бестии — пусть катятся обратно в свой. Здесь — занято.

Ну ладно, похоже, всё не так уж плохо. Может, еще и выйдет из него толк.

— Оружием владеешь?

— Я охотник, — ответил Гез, — промысловик.

Я так и думал. Манеры больно характерные. Охотник — это хорошо. С бестиями им дела иметь обычно не приходится — только самоубийца на незачищенных землях охотиться станет. Но лес — это лес. Там и кроме бестий много всякого-разного попадается.

— Артель?

— Одиночка. Я в охотники пошёл, не чтоб денег заработать, а чтоб егерем потом стать.

Совсем хорошо. Будь моя воля, я б всех наших школяров поначалу лет на пять охотниками куда-нибудь пристраивал. Пусть-ка поучатся ступать так, чтобы ни одна веточка, ни один лист высохший под ногой не шоркнули. Привыкнут сидеть, не шевелясь и почти не дыша, в засидке, часов по нескольку, дичь скрадывая. Научатся ветер определять, шум лесной различать — как кто кричит и по какому поводу. Много больше школяров ветеранами б тогда становились, а не гибли в первые же чистки из-за какой-нибудь глупости. Да только я и сам понимаю, что не можем мы себе такой роскоши позволить — куда-то школяров учиться отправлять. Людей мало, а времени и вовсе нет. Приди к нам хромой-одноглазый какой — и такому место сыщем. И учёба у нас обычно сразу в деле идёт. Выжил — значит, научился.

— Ясненько, — я улыбнулся обоим моим школярам, — а теперь слушай меня оба. Найдете казармы второй кохорсы, спросите Хромого Эда, он у нас каптенармусом. На то, как он одет и как выглядит — не смотрите, он лейтенант, обращайтесь к нему с уважением.

Скажете, чтобы довольствие назначили и место выделили. Вам два часа на обустройство, как закончите, найдёте меня. Я либо в штабной палатке, либо в казарме. Всё ясно?

— Да! — хором гаркнули школяры, после чего Феларгир лихо развернулся и четким строевым шагом утопал прочь. Я загляделся на это представление, и даже не сразу заметил, что Гез никуда не пошёл.

— Вопросы?

— Нет… то есть, да. Бернт, скажи, ты же был у нас? Село Сакман, к югу от Арелта. Девять лет назад?

Вот теперь я вспомнил.

Влажный белесый дым лениво струился над бесформенными грудами головешек, заливая окрестности слоем серого полупрозрачного тумана. Скрипели под ногами угольки, что-то негромко хлопало, чавкало, потрескивало и капало. Тошнотворно сладко пахло горелым мясом; где-то неподалеку негромко, но очень жалобно, мяукал котёнок.

Ковырявший подозрительно выглядящую кучу громадный — чуть не с гуся размером — ворон прервал свое занятие, оглядел нас презрительным взором, и, с явной неохотой, взлетел. Выкрикнутое нам в лицо хриплое «Кар-р-р» прозвучало, как проклятие.

— Что же это? — недоумённым голосом спросил Дин (просто Дин — он у нас всего третий день и еще никакой клички не успел получить).

— Что же это такое? — повторил Дин тем же голосом, и я, в общем-то, его понимал. Мне и самому очень хотелось задать тот же вопрос. Правда, не знаю кому. Небу? Тому, кто за небом? Вот только боюсь я, что если там кто-то и есть, то он меня не услышит. Ибо он давно уже глух на оба уха и слеп на оба глаза.

Мы стоим в том месте, где деревенские улицы сходились в площадь. Тогда, когда они еще были улицами. Здесь в базарный день тороватые сельчане выставляли свои нехитрые товары, а в праздники устраивались всякие развлечения: гуляния, танцы и драки.