Янтарное имя - Мазова Наталия Михайловна (библиотека книг .txt) 📗
Неужели в том, что он неизвестно как и где утратил ИМЯ?
А если потерял – надо не поднимать панику, а искать. Ищите да обрящете.
Имя…. Пустая, казалось бы, формальность, набор звуков, этикетка…. Здесь его знали как Гинтабара-менестреля, и слава его уже бежала по Силлеку, опережая его самого. В конце концов, чем это имя хуже любого другого? И красиво, и почетно, и дадено, а не крадено!
А вот у мироздания на этот счет свое мнение….
…. – Эй, менестрель, молодой да обаятельный, кудри как золото, чего смотришь-то так? Тоже небось хочешь, чтоб я погадала?
– Да вот пытаюсь понять, шарлатанка ты или вправду что-то можешь, – машинально ответил Гинтабар не столько гадалке, сколько собственным мыслям.
– Кто шарлатанка? Это я-то шарлатанка?! – Гадалка вскочила со стульчика, всплеснула руками, призывая толпу в свидетели: – Я в землю на три руки вижу, все про всех знаю! Скажите, люди добрые – разве говорила Сатрэнна хоть раз неправду? Ну хоть кому-нибудь?
Он пристально посмотрел на нее и внезапно решился:
– Говоришь, все знаешь? Извини, не верю! Вот…. имя назовешь, тогда поверю!
– И назову! Думаешь, не сумею?! – повинуясь кивку своей вроде бы бабки, мальчишка быстро начал заполнять блюдо новой порцией песка.
Гинтабар опустился на колени рядом с Сатрэнной, чувствуя, как замирает сердце в груди. Гадалка взяла его руку своей и плавно повела над песком. Хотелось зажмуриться, но он буквально заставлял себя смотреть на то, как стекается в узоры разноцветный песок….
Внезапно гадалка выронила руку менестреля и проницательно заглянула ему в глаза.
– А ведь хитришь ты, южанин, – сказала она так серьезно и спокойно, что толпа вокруг них словно перестала существовать.
Остались только они двое – менестрель из другого мира и толстая гадалка.
– Ты ведь не из Силлека родом, и наш язык тебе не родной.
А я всю жизнь только здесь и жила, другим языкам не обучена.
Небо и янтарь в имени твоем, а как звучит, не скажу, и не проси – сама не ведаю!
Небо и янтарь….
– А не темнишь ли ты, ведьма? Про небо сочинила, а янтарь в моем имени и без песка нетрудно найти. Слыхала небось, как я пел на площади, да народ меня окликал – Гинтабар?
– Не слыхала, веришь ли, – так же серьезно ответила гадалка. – Не была я сегодня на площади. Но и небо есть в твоем имени, я вижу, не могу я так обмануться…. Был бы ты из Силлека, так звучало бы это где-то как Мэйрил Хьеннту…. или Хьенно. А как оно по-твоему….
По-моему…. Значит, осталось только перевести?
И в этот миг он понял, что перевести не в состоянии.
Бывший еретик и подстрекатель даже не заметил момента, когда стал думать по-силлекски, и родной язык, подобно туманной дымке под лучами утреннего солнца, истаял в его памяти….
Он лихорадочно попытался вспомнить ту песню, которую пел на площади: «Танцуй, легконогая, с чашей вина….» Он же это у себя сложил, давно, еще до участия в мятеже Сур-Нариана! А что здешние понимали, так, ясное дело, транслировал, как и положено менестрелю в чужом мире….
А если не транслировал? Если сам не заметил, как перевел на здешний, а исходный текст забыл, как стер?
В ужасе он осознал, что его родного языка для него просто не существует. Остались, конечно, имена друзей и врагов, но теперь это были просто звуки, не наполненные смыслом в отрыве от тех, кто их носил.
Это удар не чета предыдущим – прямо в солнечное сплетение!
Но он не был бы Гинтабаром, если б не сумел скрыть за улыбкой то, что было у него на душе.
– Твоя взяла. От тебя и вправду ничего не скроешь, – смеясь, он вынул из кошелька монетку из честно заработанных на площади, и кинул мальчишке: – Что ж, ведьма, гадай, я слушаю….
Да что такое вообще эта магия?!
Интересный, конечно, вопрос. Из разряда тех, которых не вполне умный человек может задать столько, что десять мудрецов не ответят….
Простой народ считает, что магия – это любовные зелья и порча с помощью иголки и глиняной фигурки. Или умение когда надо, пролить дождь над жаждущими влаги полями, а когда не надо, разогнать облака. Или представление – на городской площади ли, во дворце владыки – когда прямо из камня мостовой растут чудесные деревья с ароматными хрустальными плодами, вода в промышленных масштабах превращается в вино, а цветок оссы – в маленькую прелестную танцовщицу в голубом платьице….
Презрительно посмееется над этим настоящий маг и назовет все вышеизложенное игрушками для детей и дураков. А того, кто может только это, заклеймит страшным ругательством – ВОЛШЕБНИК!
Не миром и пространством овладевает настоящий маг – это под силу и великому королю или военачальнику, и ученому с беспокойным разумом. И оба они знать не знают о том, как увлекательна игра со стихиями….
Настоящий маг овладевает людьми – телами и волей, разумом и душой. Тем, что жрец и священник только хранит, маг пытается овладеть, независимо от того, как он себя при этом называет. И хотя далеко не всегда такое овладение несет зло – но как просто оступиться, сойти с узкой тропы Меры ради упоения властью! Ибо не бывает магии без власти и ее символа – светящегося жезла в руке….
Настоящий маг знает закон – для того, чтобы вседневно его нарушать. Ведомо ему – что наверху, то и внизу, и каждая из стихий мироздания имеет отражение в душе человеческой.
Постигнув сущность соответствий, назовет он мысль – ветром, чувство – водой, волю и упорство рутинной работы – камнем, а огнем – внезапное озарение…. Он проницает единство символа и Сути, он вступает в схватку с неукрощенными силами, он пытается сам устанавливать правила восхитительной игры, именуемой бытием. Путями ритуала и артефакта, слова и собственной энергии идет он к достижению своей Цели….
Слово, вы сказали? Стойте-стойте! Вот об этом надо немного подробнее!
Ибо сказала досточтимая Ивэлла, а поскольку была она не только магом, но и жрицей, мы вправе ей верить: «….ничего не дается нам без того, чтобы что-то не было отнято взамен.» И за волю, не знающую преград, зачастую расплачивается маг неумением всегда ясно и четко отделять Суть от плоти, сокровенное от внешнего. И внятна ему логика соответствий, но не прихотливо вьющаяся тропа ассоциаций, что проложена через подсознание.
Но у слова нет плоти. А значит, его почти невозможно подчинить. Его, как любую Суть, можно только познать. И лишь тот, для кого плоть не преграда, различает за знаками и символами то невыразимое, что призваны они означать, и не цепляется к их кажущейся неточности….
Тот, кто постиг это, непостижимое, живет по закону, которого и сам не знает. Он не устанавливает правил игры, но играет в нее с наслаждением, ради процесса, а не результата, что в корне противоречит самому принципу власти…. И сила Слова в его руках – лишь инструмент Игры, в которой он почему-то часто выигрывает, заставляя магов истекать белой или черной завистью (цвет зависит от степени испорченности).
Вот почему от века очень непростыми были отношения между магами и теми, кто сплетает и говорит Слова. И вот почему маги готовы в лепешку расшибиться, лишь бы заполучить в свои руки еще и эту, никому и никогда не подвластную силу, чтобы и ее претворить во власть.
И изредка, когда им это тем или иным способом удается….
Ой, что тогда бывает! Во всяком случае, боги, глядя на это, мгновенно перестают скучать….
Еще одна свеча догорела дотла, замигала и погасла с прощальным треском. Теперь опустевший трактир освещали лишь два огарка – один на столе, другой держала в руках девушка в алом, весь вечер просидевшая у ног Гинтабара.
Был третий час ночи. Трактир давно был закрыт, посетители разошлись, и только эти семеро, столпившись вокруг певца, никак не отпускали его спать – сама трактирщица, ее работник, две юных служаночки да трое путников, заночевавших, как и Гинтабар, в этом трактире.
– Пощадите, – наконец взмолился менестрель. – У меня глаза совсем слипаются. Вот-вот начну мимо струн попадать.
