Повелители Небес - Уэллс Энгус (книга регистрации TXT) 📗

Начались споры. Одни предположения обескураживали, другие пугали. Смысл же разговоров сводился к тому, что сегодняшнее событие надо расценивать как пробный шар. Все-таки кораблю удалось справиться с воздушными течениями и пройти сквозь Стражей, а значит, следует ожидать того, что волшебная сила Ан-фесганга еще более возрастет и, стало быть, новое нашествие не за горами.

Однако все эти глобальные выводы были немедленно вытеснены из моего сознания одним совершенно личным обстоятельством. Мама послала за мной Тониума, который и поведал мне, что если я не приду домой немедленно, то получу такую трепку, по сравнению с которой нападение Хо-раби покажется мне сущей ерундой.

Я помчался домой, забыв обо всем на свете. После пережитого мной триумфа дома меня ожидало позорнейшее из наказаний. Меня заставили выскрести до блеска все кухонные горшки и сковороды, прежде чем подпустили к еде. Мама не стала меня бить, в чем выражалась (конечно, я тогда этого не понимал) благодарность Богу за то, что я уцелел.

Я молча поел и пораньше лег спать, слегка утешенный восхищением Делии, которая не желала угомониться до тех пор, пока я шепотом не пересказал ей все, что мне довелось видеть на берегу. Что и говорить, я немного расцветил свой рассказ. Я поведал сестренке о том, как вокруг меня свистели стрелы врагов, а их судно прошло так близко, что едва не коснулось моей головы. Я чуть ли не смотрел в страшные лица безжалостных воинов, чувствуя, что было отчасти правдой, исходящий от воинов ужас и зловещее могущество ведущих их колдунов.

В конце концов даже обожающая меня сестренка пресытилась сказкой и засопела вслед за давно уже спящим Тониумом. Я же еще долго не мог сомкнуть глаз, вспоминая подробности событий, пережитых мной накануне. Я дал себе слово, что, когда вырасту, ни за что не останусь в родном селении, а наймусь на службу в Камбарскую крепость, чтобы защищать Келламбек от наших извечных врагов.

Следующим утром, едва рассвело, я впервые в жизни увидел солдат.

Робус верхом на своем неторопливом мерине доскакал до замка лишь поздно ночью. Один из дозорных проводил его к барону, и тот не мешкая велел послать три отряда конников, которые немедленно отправились в Вайтфиш для патрулирования побережья.

Прибыли они уже после восхода солнца, грязные, измученные и злые. Но мне они казались прекрасными в своих кожаных рубахах и кольчугах, в плащах с гербами Камбара, перетянутые ремнями, на которых висели спрятанные в ножны мечи и секиры на длинных рукоятях. Кроме того, в руках каждый из ратников держал копье, а к нему прикреплялся развевающийся в порывах утреннего ветерка маленький флажок. Круглые щиты воинов были приторочены к седлам. С ними прибыла и жрица-ведунья, облаченная с головы до ног в черные, расшитые серебром одежды, соответствующие ее сану. На бедре у нее болтался короткий меч, волосы были собраны назад в хвост, как и у нашего прорицателя, но вдобавок перехвачены серебряной лентой. В отличие от конников, жрица совершенно не выглядела усталой. Она подняла руку, делая знак своим всадникам остановиться, как только отряд достиг деревенской площади, дожидаясь, чтобы прорицатель поприветствовал ее поклоном. Затем грациозным небрежным жестом попросила его подняться.

Когда всадники начали спешиваться, я почувствовал резкий запах конского пота и их кожаных одежд. Жрица тоже сошла с лошади и заговорила с прорицателем, а затем в сопровождении нашего полноватого и очень дружелюбного священнослужителя направилась к капищу, бросив через плечо солдатам, что они вольны раздобыть себе пищи и эля, буде возникнет у них такое желание, потому что опасность, скорее всего, миновала.

О, какое разочарование постигло меня. Разве я не такой же воин, как они? Мне не хотелось сознавать, что мое особое новое положение оказалось столь быстро утрачено. Все же я нашел себе некоторое утешение, взяв в руки повод коня, чтобы отвести животное в стойло к дому Робуса. Столь крупного коня я никогда раньше не видел. Он казался даже больше, чем акула, которая однажды плыла за нашей лодкой, и я, чего греха таить, был здорово напуган тем, как он мотал головой, цокал копытами и храпел. Всадник сказал коню что-то успокаивающее и велел мне вести себя смелее, потом положил мне на плечо руку, точно как Торус вчера на берегу. Я выпрямил спину, вспоминая, что я — мужчина. Так я довел коня до стойла, где тот, получив овес, сено и воду, стал послушным, как кляча Робуса.

Всадник осклабился, глядя на своего коня, снял с него высокое кавалерийское седло и положил его вместе со щитом и копьем у стены. Я дрожащими пальцами ощупал металлическую поверхность щита и принялся внимательно разглядывать меч и секиру воина. А воин, повернувшись ко мне, поинтересовался, где можно поесть и выпить пива.

— В таверне Торима, — ответил я и спросил: — А ты будешь драться с Хо-раби?

— Надеюсь, что на сей раз они ушли и не вернутся, благодаренье Господу, — ответил он, оставив меня в недоумении, почему это воин радуется, что не встретился с неприятелем.

Я отвел солдата в таверну, куда уже сходились другие его товарищи, и поднес ему жбан пива. Торим, обрадованный предстоящими барышами, принялся насаживать на вертелы рыбу и резать хлеб. Воина звали Андирт, мне повезло, потому что он оказался командиром, пожизненным членом военного братства и, по всей видимости, любил детей. Он любезно позволил мне присесть рядом с ним и даже дал подержать свой шлем, жестом попросив остальных не удивляться присутствию ребенка среди взрослых.

Это воодушевило меня, и я рассказал Андирту, как стоял на берегу с багром в руке, готовый ринуться в битву с Повелителями Небес. Некоторые из солдат захохотали, а кто-то даже обозвал меня лжецом, но Андирт призвал их к порядку и сказал, что лично он мне верит и что то же самое следует сделать всем остальным, а то им придется иметь дело с ним. Этого, очевидно, никому не хотелось, потому что, как я заметил, все побаивались и уважали его. Тогда я снова принялся разглядывать командира.

Лет Андирту было, наверное, столько же, сколько и моему отцу, хотя в ту пору всякий, кому перевалило за двадцать, казался мне стариком. Темные волосы воина уже тронула седина, а лицо выглядело хоть и не таким обветренным, как у рыбаков, но все же довольно темным, за исключением лба, который оказался совершенно белым, так как его почти всегда прикрывал шлем. На левой щеке Андирта запечатлелся тонкий шрам, во рту не хватало нескольких зубов, но зато белизна остальных говорила о том, что барон заботится о рационе своих ратников. Голубые глаза его были окружены сетью мелких морщинок. Грубую кожу рук воина покрывали мозоли, натертые эфесом меча и древком копья. Для меня Андирт представлял собой достойную восхищения диковинку.

Я осмелел до того, что потянул его за рукав и спросил, как можно стать солдатом и вступить в военное братство.

— Ну, — начал он, усмехнувшись, — для начала надо набраться силенок, чтобы поднять меч, а потом научиться рубить им. И если, конечно, не собираешься всю жизнь протрубить в пехтуре, придется освоиться еще и с конем.

В этот момент некоторые из солдат захохотали, вскочив с грубо сколоченных табуретов, и принялись со стонами потирать свои зады, точно их пронзил внезапный приступ боли.

— Так всегда, когда проедешь много лиг в седле, — произнес Андирт и тоже рассмеялся, — нужно быть готовым к тяготам и лишениям, уметь много пить и при этом не падать. Ну и, конечно, тебе придется убивать и привыкнуть к мысли, что тебя самого тоже могут убить.

— Я готов, — сказал я, вспоминая берег и воздушный драккар.

— Нелегко пронзить клинком тело человека, но куда как неприятнее, когда меч втыкается в тебя.

— Я бы дрался с Хо-раби, — твердо сказал я, — я бы отдал жизнь, чтобы защитить Келламбек.

Андирт ласково потрепал меня за подбородок, как делал иногда мой отец, а потом сказал:

— Сказать это легко, паренек, а вот сделать куда как труднее. Лучше вознеси-ка молитвы Богу с просьбой даровать силы Стражам, чтобы не случилось в твое время ни одного нашествия.