Земля Нод (СИ) - Тао Анна (серии книг читать онлайн бесплатно полностью TXT) 📗
Даже вспоминая об этих ссорах, от которых она сбегала подальше из дома, Мария чувствовала себя куда лучше, чем здесь, в богатой ложе Большого театра спустя шестьсот лет. Она смотрела на свои руки с обгрызенными заусенцами, темневшими вокруг ярко-красных ногтей, и думала о том, как хотела бы снова вернуться туда... Она даже готова была бы выслушивать эти ссоры и успокаивать ревущего Андрея каждый день.
Но изнеженный и пугливый мальчик превратился в агрессивного и параноидального мужчину. А любимица отца оказалась предательницей.
Мария отшвырнула Николая на задворки сознания и сжала зубы.
Первый акт подходил к концу. Взмокший от духоты, стоявшей в ложе, Сонни теребил воротник рубашки и галстук и с надеждой смотрел на сцену. Похоже, он не мог дождаться антракта. Марии даже стало жаль его. К тому же, адская смесь запахов «Шипра», духов Изабеллы и гнилого тяжелого духа, от жары только еще больше усиливавшегося — все это могло стать испытанием даже самому крепкому желудку, если только, конечно, она не переоценила обоняние человека.
Едва прозвенел звонок, Сонни стал пробираться к выходу. Извинившись, он объяснил, что проголодался и хочет посетить буфет. Изабелла наградила мужчину укоризненным взглядом и, хихикая, погрозила ему пальцем. Радуясь возможности выбраться из жаркой ложи и пройтись, Мария предложила показать Сонни, где буфет и составить ему компанию.
Взяв Сонни под руку, Мария невольно сглотнула слюну. Близость бьющегося в груди сердца, тепло кожи, запах… Заметив ее взгляд, мужчина только улыбнулся и лукаво спросил:
— Похоже, вы тоже проголодались?
Его голос отогнал наваждение.
— Вы забываетесь, — Мария облизнула губы.
— Это не так-то сложно в вашем присутствии.
Большие толпы людей уже давно перестали быть для Марии испытанием. Колоссальная сила воли, выработанная за долгие века, удерживала на коротком поводке чудовищные инстинкты и жажду крови. На коротком, но поводке. Какой-то частью сознания Мария не отказывала себе в удовольствии вдыхать запахи чужой крови, уникальные, как отпечатки пальцев. Проходя мимо, невзначай прикасаться к незнакомцам, стоящим в очереди в буфет, чтобы обжечься о чужую горячую кожу. Думать о том, как она могла бы убить кого-нибудь из них, уведя в один из темных коридоров… разорвать горло, упиваясь чужой жизнью…
Мария случайно увидела свое отражение в оконном стекле и с отвращением мгновенно стряхнула с себя все эти мысли. На искаженном до неузнаваемости лице горели хищным огнем безумные голодные глаза.
Похожей на человека ее делало только самообладание.
Она заняла столик в отдалении от всех. В небольшой темной нише между колоннами. Пока Сонни отходил за едой, категорически отказавшись, чтобы Мария ему помогла, она боролась с нахлынувшим стыдом и брезгливостью по отношению к себе. Вряд ли Сонни заметил то, что с ней происходило, и это к лучшему — незачем, чтобы кто-то чужой знал об этой части ее натуры. Сцепив пальцы, Мария положила на них подбородок и невольно уставилась на итальянца. Жестикулируя, он пытался объяснить буфетчице, что хочет купить. Интересно, каково это — загодя знать, что превратишься в ночное чудовище и терпеливо этого ждать? Возможно, даже и не терпеливо. У нее не было времени выбирать что-то, взвешивать какие-то варианты. Их было всего два — стать молохом или умереть. Так же дело обстояло и с Андреем. И с Наташей.
На подносе Сонни стоял кофе и бутербродики с икрой. Мужчина поставил перед Марией крохотную чашку и сел напротив.
Мария вдохнула горький бодрящий аромат и отпила маленький глоток, только чтобы почувствовать вкус. На белой чашке остался отпечаток красной помады.
— Мадре тоже иногда пьет кофе, — заметил Сонни, откусывая кусочек бутерброда. Из всех людей, с которыми Марии приходилось общаться, никто больше не ел бутерброды с таким небрежным изяществом. — Только жалуется, что не может пить его чаще, а разбавлять кровью не хочет.
— Я редко пью что-либо, кроме крови, просто атмосфера располагает.
Задумавшись, Сонни спросил:
— Наверное, трудно столько лет не чувствовать никакого другого вкуса? Не есть и не пить ничего, кроме крови? Она должна была чертовски надоесть!
— Трудно, разве что, в первое столетие, — Мария снисходительно усмехнулась. — Когда спишь, снится любимая еда, ароматы цветов, пение птиц, солнце… Просыпаешься, а ничего этого нет. Все вокруг темное, безмолвное и холодное. Во рту всегда стоит вкус крови. А нос улавливает только ее запах. Но потом привыкаешь. Ночь перестает быть темной и скучной — ведь глаза становятся все острее. Кровь перестает перебивать все прочие запахи, хотя, поверьте, когда вы будете чувствовать ее, вы забудете обо всем прочем, что вас окружает… И вкус крови. Вы поймете, что и она бывает на вкус очень разной.
Она сделала еще один глоток. И пробормотала, снова уперев подбородок в сцепленные пальцы:
— Но вам будет легче. Вы заранее к этому готовитесь. Вас будет окружать многочисленная и любящая семья, — задумавшись, она смотрела уже куда-то сквозь Сонни. — Ваши друзья будут рады, что именно вас Изабелла избрала своим учеником, ваши соперники будут втайне завидовать… Вам будет легко пережить самое сложное время потому, что вы не будете одиноки.
Сонни молчал, неловко поправляя запонки. Внезапно подобравшись, он выпалил:
— Значит, вам было тяжело привыкнуть… к новой жизни?
Усмехнувшись, Мария неопределенно повела плечами и закуталась в легкую, полупрозрачную шаль. Сонни, должно быть, поняв, что сказал лишнее, попытался разрядить обстановку:
— Думаю, мне будет тяжелее всего отказаться от еды, — сказал он, улыбаясь. Мария хихикнула. — Как представлю себе, что больше не смогу съесть тарелку канелонни с сыром и соусом бешамель, да запить бокалом кьянти — мир мне становится не мил.
Мария, не выдержав, хрипло расхохоталась. Меланхолично съев еще один бутерброд, Сонни продолжил:
— А еще я до сих пор не могу привыкнуть к тому, что молодые девушки и юноши оказываются на деле древними существами, повидавшими крушения и зарождения не одной эпохи, повидавшими столько стран, что мне даже сложно охватить это своим умом, пережившими столько жизней, но не изменившимися. Вокруг вас меняется мир, но вы остаетесь прежними. Не представляю, как можно с этим жить.
— Можно привыкнуть ко всему, — медленно сказала Мария. — И со всем можно научиться жить.
Ее последние слова потонули в трескучем звоне, заглушившем все прочие звуки в буфете. Антракт закончился. Неторопливо допив кофе, они ушли последними.
Кабинет Андрея, залитый мутным светом уличного фонаря, выглядел неживым, будто старая желтая фотокарточка. Привычный тяжелый стол, диван с креслом, вытертый ковер, секретер и тяжелые шторы казались подернутыми неприятной призрачной пленкой. Не выдержав, Мария включила торшер. Она не любила ночное зрение и то, какими неправильными оно делало привычные вещи. Лучше было не видеть в темноте вовсе, чем видеть мир мертвым и серым. Казалось, это станет просто вопросом времени и привычки, но привычкой стало использовать огонь или электричество, как это делают люди.
Андрей не поменял позы ни когда она вошла, ни когда включила свет. Он так и сидел, вцепившись в столешницу, будто боялся упасть, и смотрел куда-то перед собой. Последняя встреча с Изабеллой Белуччи закончилась полчаса назад, но Андрей так и сидел в выходном костюме-тройке. Только галстук снял и расстегнул ворот рубашки. Из-под него выглядывал тонкий белый рубец на ключице, увидев который Мария вздрогнула. У нее холодело все внутри, когда она видела шрамы младшего брата. Пусть его били нечасто. Но каждый раз за ее неповиновение.
— Почему ты держишь эту Изабеллу в Москве? Какое ты принял решение? — она подтянула кресло к столу и села, поджав под себя босую ногу. В отличии от Андрея, она успела переодеться в домашнее платье — одно из тех самых любимых флэпперских платьев, уже порядком вытертое и лишившееся доброй половины отделки.
