Психолавка - Желязны Роджер Джозеф (прочитать книгу TXT) 📗
— Да что с вами такое?
— Это тело… меня ошеломило. Оно было так… словно… Я просто не знаю!
— Ага! В первый раз здесь всегда нелегко. Ничего, вы привыкнете.
— Не уверен. Пожалуй, я чересчур, черт меня побери, впечатлителен.
— Впечатлительность — та цена, которую и должен платить настоящий художник.
— А это действительно черная дыра?
— О, еще бы! Вы же прямо в ней оказались, как только порог переступили! Просто прихожая и гостиная убраны соответственно, чтобы не смущать посетителей. Но это самая что ни на есть настоящая черная дыра, уверяю вас!
— Да уж, дыра так дыра! Хотя, по-моему, она больше похожа на адские врата.
Свет чуть мигнул — это открылась и закрылась входная дверь. До нас донесся голос Глории:
— Дамми, у нас посетитель!
— Но это же великолепно, дорогая нянюшка! Альф сможет понаблюдать нас в действии. Откуда клиент? Из каких времен?
— Студент колледжа, из США. Начало девятнадцатого века.
— А в чем его проблема?
— Что-то насчет астмы.
— Я, конечно, не доктор медицины, но посмотрим все же, что можно сделать…
Клиента, разумеется, уже усадили, но, как только мы вошли в приемную, он из вежливости встал — худющий студентик лет двадцати, темноволосый, бледный, большеголовый, с глазами типичного меланхолика, одетый по американской послевоенной моде 30-х годов прошлого века.
— Здравствуйте, сэр! Как поживаете? — ласково осведомился у него Мазер. — Чрезвычайно мило с вашей стороны было ПОЖЕЛАТЬ посетить нас! Кстати, мы здесь все друг друга по именам называем. Знакомьтесь: это Няня, моя ассистентка, а это Альф, мой помощник. Самого меня зовут Адам. А вас?
— В колледже все называли меня Старичок, — сказал юноша. Говор у него был необычный и довольно приятный: явного южанина, но с легким английским акцентом.
— Вы хотели бы у нас что-нибудь купить или заложить?
— Я хотел бы обменять свои астматические хрипы на что-нибудь более терпимое.
— Ах, так у вас хрипы? А почему они, собственно, для вас так уж нестерпимы. Старичок? Слишком громкие? Слишком затяжные? Или болезненные? Что именно вас волнует?
— Они разговаривают со мной, причем на языке, которого я понять не в состоянии! Глаза Адама расширились.
— Ах так? Это что-то новенькое… И вы уверены, что это действительно язык?
— Не уверен. Но они звучат как слова, сложенные в предложения.
— Чрезвычайно интересно, Старичок! Позвольте-ка, я послушаю… — И не ожидая разрешения, Адам нагнулся и прижался ухом к груди студента. — Так… дышите глубже, пожалуйста, и выдыхайте помедленнее…
«Старичок» подчинился. Мазер внимательно выслушал его легкие, выпрямился и улыбнулся.
— Вы совершенно правы, мой дорогой! Это действительно язык. Среднеперсидский. Самое начало XI века. — Адам обернулся ко мне. — Поистине нет конца всяким фантастическим феноменам, Альф! Хрипы нашего клиента — это отрывки из «Шах-наме», эпической фантазии, созданной великим поэтом Фирдоуси. Именно она послужила источником для сказок Шехерезады и вообще «1001 ночи».
Я так и уставился на него. Студент тоже.
— Итак, поскольку я не медик, сделать так, чтобы вы перестали хрипеть, я не могу, — довольно резко заявил Адам. — И менять их на что-либо я тоже отказываюсь! Ведь это такая ценность, что впоследствии вы непременно оцените этот дар и еще будете мне благодарны. Но вот что я могу для вас сделать: я кое-что продам вам — а именно знание персидского языка! И тогда вы сможете понимать то, что слышите. Хотя бы для собственного развлечения пока что. Пройдите, пожалуйста, внутрь.
Да, сейчас передо мной был действительно самый настоящий Магнетрон и Загадочный Кот в одном лице. Причем настроение у него было абсолютно наполеоновское. Любые возражения он отметал сразу. И налицо был его поразительный магнетизм — он называл это «силой личности». Когда юноша, точно загипнотизированный, последовал за ним в Дыру, я вопросительно посмотрел на Глорию.
— Но если Мазер сейчас считается всего лишь ребенком, то каким же он будет, когда вырастет? — спросил я, совершенно потрясенный.
— Возможно, тогда он станет богом? — предположила она совершенно невозмутимо. — Пока что ему еще ни разу не удалось окончательно сбить меня с толку. Но скажу честно, Альф: в последнее время он меня несколько подавляет.
— А вы не думаете, что эта невообразимая сила его личности как-то связана с тем, что он был как бы умножен на четыре?
Она не успела ответить: вернулись Мазер и студент.
— Как? — воскликнул я. — Так скоро?
— Всего лишь несколько мгновений — в реальном времени, — улыбнулся Адам. — Собственно, в том, что касается психики, отсчитывать нечего. В области либидо и интеллекта нет ведь ни времени, ни пространства.
— Зирандазан пахлави, — произнес вдруг юноша и просиял. — Это же значит «пехлевийские ковры»!
— Нет, нет и нет! — Рыжий Адам опять прямо-таки источал энергию. — Мы же условились: никто не должен знать, что вы понимаете по-персидски! Посыплются вопросы, и как вы, интересно, станете на них отвечать? Постарайтесь-ка лучше держать язык за зубами! — Парнишка покорно кивнул. — Вот то-то. Деньги у вас при себе какие-нибудь имеются?
— Только бумажные, сэр. Один федеральный доллар и еще два доллара пятьдесят центов рич-мондского банка.
— Хорошо, я возьму с вас за услуги пятьдесят центов. У меня нет ни малейшего желания работать даром. Но учтите: в следующий раз это будет стоить куда дороже!
— Благодарю вас, сэр.
— А теперь внимание. Когда будете выходить на улицу, как следует вспомните то место, где вас осенила идея отправиться сюда. И тотчас же снова окажетесь там. Время практически не изменится. Само место вашей отправки — тоже. Вы меня поняли?
— Да, сэр. — Юноша торжественно вручил Мазеру пятьдесят центов и направился к выходу. Но тут Глория остановила его:
— Хотите расписку, мистер Старичок?
— Нет, спасибо. — Он поколебался было, но все-таки сказал: — Старичком меня в колледже прозвали. И я, если честно, это прозвище ненавижу. А настоящее мое имя Эдгар. Эдгар По. — И с этим словами он гордо удалился.
Мы трое так и остались с разинутыми от изумления ртами. Потом дружно расхохотались.
— Так вот откуда у него вдохновение! — воскликнул я.
— И вы думаете, «Ригодон» это напечатает? — недоверчиво хмыкнул Адам.
— Сомневаюсь. Сомневаюсь я теперь и насчет стихов самого По. А они случайно не подделка?
— Ни в коем случае! Вам ли этого не знать, Альф. Одно дело обладать вдохновением, и совсем другое — уметь использовать его правильно. Фирдоуси переводили на десятки других языков. Один и тот же источник — для всех. Но разве кто-нибудь другой стал вторым По?
— Да уж. Господь свидетель: многие пытались! И я тоже. Но — никто и никогда!
— А мне совсем другая мысль в голову пришла, — задумчиво сказала Глория. — Что, если он именно поэтому так пристрастился к спиртному и наркотикам? Ведь, должно быть, чертовски трудно жить с таким огромным потенциалом и все время пытаться воспроизвести то, что слышишь внутри себя и так хорошо помнишь…
— Ах да, память! — воскликнул Адам. — Давайте-ка вернемся в наш «лимб», Альф, и я заменю вам ваши временные просветления типа «вспомнить все» отличной постоянной памятью, которую мне оставил тот человек-оркестр. Как я и обещал, за счет заведения. Бесплатно.
— Мы и сами с усами. И нам денежки карман жгут, — вдруг начал выпендриваться я. — У меня, может, полсотни лир имеется!
— Да ведь это ж целый американский «никель», дружище! Ничего себе! Ты поистине последний из великих мотов, скажу я тебе! — тут же включился в игру Адам.
— Ну вот еще! Скажешь тоже! Денежки, они счет любят! А за меня, как ты сказал, фирма платит!
Но не успели мы подойти ко входу в Дыру, как нас снова окликнула Глория:
— Еще один клиент, Дамми!
— Вот как? Откуда и из какого времени?
— Из созвездия Бета Прометея. Туманность номер 25.
— Господи! — вырвалось у меня. — А у него случайно не две головы?
