Пой, Менестрель! - Огнев Максим (книги онлайн читать бесплатно txt) 📗
А день спустя он нашел волчье логово. Волчица рычала и скалила зубы, но драться не могла — была ранена. За ее спиной плакали волчата. Стрелок бросил возле логова убитого зайца. Так он и кормил волков до начала лета. Теперь волчата выросли.
— Ручными не стали, но часто бегут рядом, провожая. И на зов приходят.
— Позови их, — попросила девушка.
Охотник погладил лошадь, крепко сжал узду и коротко свистнул. Беззвучно раздались в стороны высокие папоротники. Два крупных зверя замерли, настороженно принюхиваясь. Лоснился серый мех, золотистые глаза смотрели испытующе и лукаво. Постояв мгновение, волки обернулись и побежали назад, несколько раз качнулись папоротники, и все затихло.
— Они запомнят вас, — сказал охотник, — и никогда не обидят.
Ельник становился все гуще. Высоким частоколом поднимались деревья, ощетинивались иглами. Девушка была очарована мрачным великолепием. Запрокидывала голову, стремясь увидеть усыпанные шишками макушки елей, низко склонялась, рассматривая кочки мха в белых звездочках цветов. «Как в сказке о заповедной поляне, — думала она. — И зимой и летом светит там солнце, и зимой и летом зеленеет молодая трава. Окружает поляну ограда из елей. Можно расцарапать лицо в кровь, порвать одежду в лохмотья — и ни с чем возвратиться назад. Лес не пропустит незваных гостей».
Стрелок повернул, и словно по волшебству открылся просвет среди колючих ветвей. Охотник с девушкой вступили на залитую солнцем прогалину.
— Соловьиное царство. — Лучник невольно понизил голос.
Девушка вздохнула, представляя, как льются на восходе и на закате соловьиные песни.
Стрелок негромко засвистел. Это был уже не тот резкий, повелительный свист, каким он подзывал волков. Нет, с губ лучника сорвалась долгая переливчатая трель. Он помедлил, прислушиваясь, и снова засвистел, прищелкнул языком, подражая голосу соловья.
И вдруг откликнулся лесной певец, затем другой, третий. Качнулись ветки, затрепетали крылья — птахи слетались со всех сторон. Раздавались переливчатые рулады, веселое щебетание, нежный прозрачный посвист, звонкое пощелкивание. Коленце за коленцем выводили соловьи, летела по лесу чарующая песня. Полнилась звуком капели, журчанием ручьев, плачем осенних дождей. Проступали в ней голоса тающих снегов и лопающихся почек, молодой листвы и цветущих подснежников.
Девушка стояла зачарованная. Глядя на нее, Стрелок вспомнил, как пригласил одну юную горожанку соловьев послушать. Не то что птиц — громовых раскатов не услышал. Трещотка в точности поведала, сколько оборок на каждом из ее платьев, сколько ложек возьмет, когда перейдет в дом мужа…
Затаив дыхание, внимала сероглазая девушка соловьям. Только подрагивали ресницы, гася солнечные отблески в глазах.
Когда песня затихла, девушка молча поклонилась лесным певцам.
…Мох пышным ковром устилал землю, поваленные деревья, пни. Становилось сыро. Из-под лошадиных копыт выбивались фонтанчики воды.
Яркий свет полдня сменился предвечерней дымкой, когда Стрелок и его спутница оказались на берегу лесного озера, затянутого тиной. Лишь кое-где в просветах виднелась темная, почти черная вода. У ближнего берега по мелководью расхаживали цапли. Узенькая полоска земли соединяла берег с островком в центре озера. На островке стоял маленький круглый храм. Стены его были выложены из серого камня, обломки колонн оплетал вьюнок, на крыше зеленели березки.
Стрелок помог девушке спешиться. Рука об руку они подошли к храму. Двери его были выломаны, солнечные лучи проникали внутрь. Мраморные полы почти скрылись под покровом мха, в трещины между плитами пробивались пучки осоки.
Девушка первой переступила порог, охотник — следом. Сорвалась с места, захлопала крыльями испуганная птица.
— Смотрите. — Стрелок вытянул руку.
Лучи заходящего солнца падали на стену, высвечивая единственную сохранившуюся фреску, остальные осыпались или потускнели. Казалось, олень летел, опережая ветер. Он мчался, едва касаясь земли, и легкими копытами даже не приминал травы. Пятна света и тени играли на белоснежном боку.
— Наверное, это храм королевы Инир, — промолвила девушка. — Предание гласит: она была добра и прекрасна, щедра и справедлива. Долго и разумно правила своим народом. Когда же пришел ей срок покинуть землю, обернулась белой оленихой… — Девушка еще раз внимательно оглядела святилище. Тихо произнесла: — Здесь… именно здесь королеву Инир просили о помощи…
Прикрыла глаза, удерживая слезы: догадывалась, с какой мольбой приходила ее несчастная сестра в заброшенный храм.
Встревоженный лучник коснулся ее плеча. Девушка глубоко вздохнула, стараясь успокоиться.
— Здесь что-то написано. — Она водила рукой по полустертым буквам. — Олень…
— Надежда твоя — твой Белый Олень… — прокатился под сводами храма чей-то голос.
Оборачиваясь, Стрелок сорвал с плеча лук, накинул тетиву на зарубку. Миг — и трехфутовая стрела нацелилась точно в грудь стоявшему на пороге человеку. Девушка полуобернулась к незнакомцу, одновременно жестом останавливая Стрелка. Строго и вопросительно смотрела она на вошедшего в храм. А в его руках в одно мгновение появилось… не оружие, нет, — появилась лютня. Ударив по струнам, человек пропел:
— Пира ждать или боя? Родные края
Минует ли тень?
Да пребудет с тобою надежда твоя,
Твой Белый Олень.
Солнце скрылось за облаком, и фреска погасла, растворилась в полумраке.
Девушка смотрела на незнакомца радостно и удивленно. Так ребенок, открыв поутру глаза, радуется и удивляется необъятному миру.
А человек был одет в неказистый полинялый плащ, сапоги со стоптанными каблуками, за плечами его висел дорожный мешок. Темные глаза продолжали улыбаться, даже когда улыбка исчезла с губ. Стрелок шагнул вперед и протянул незнакомцу руку. Ладони его коснулась столь же загрубелая и обветренная ладонь, затем незнакомец поклонился девушке — с изяществом придворного и независимостью бродяги. Взглянул ей в лицо и замер. Потом покачал головой, словно отгоняя какую-то мысль. Трудно было угадать его возраст — в первое мгновение Стрелку почудилось, будто певец далеко не юн, однако на лице его почти не было морщин, а в темных волосах лишь изредка блестели серебряные нити.
Девушка ответила на приветствие и спросила певца:
— Ты бывал здесь прежде?
Сердечное «ты» вырвалось у нее так же легко, как и в разговоре со Стрелком.
Певец отозвался не сразу, казалось, больше прислушивался к звуку голоса, чем к словам. Ей пришлось повторить вопрос.
— Да, госпожа, — вежливо ответил он. — Давно. Сейчас снова захотел навестить. Вот и свернул с дороги.
— Куда же ты держишь путь?
— Мы с Певуньей направляемся в город.
— С Певуньей? — переспросил Стрелок, оглядываясь. — Кто же ваша спутница? И где она?
Они вышли из храма в золотисто-алый вечерний свет. Менестрель кинул плащ на поваленную колонну, сел.
— О, моя Певунья — ревнивая возлюбленная и строгая госпожа, — заговорил он. — Она капризна и ненасытна. Не позволяет забыть о себе ни на мгновение. Кажется, принадлежит мне, а на деле — я принадлежу ей. Вечно недовольна мной, а я, не скрою, частенько сержусь на нее. И все же я привязан к ней всем сердцем и надеюсь, она не избрала бы другого хозяина. — И Менестрель положил на колени лютню.
Стрелок и девушка, улыбаясь, переглянулись.
— Приходи в наш город, — позвала девушка.
Менестрель коснулся струн. Лютня издала слабый звук, будто вздохнула.
— Не миновать мне его, — согласился певец.
— Где ты побывал? — с любопытством расспрашивала девушка. — Какие принес новости из дальних краев?
— Новости? — певец улыбнулся. — Что тебя интересует? В Норрифе дамы украшают прически живыми бабочками, а в Лильтере носят такие высокие головные уборы, что вынуждены приседать, когда проходят в двери.
— Неужели? — засмеялась девушка.
— В Бархазе, — Менестрель обращался уже к Стрелку, — на стрелы насаживают костяные свистульки, и летящие стрелы поют… Столица Бархазы увита розами от подножия крепостных стен до шпилей на башнях замка…
