Божественная шкатулка - Лонгиер Барри Брукс (читать лучшие читаемые книги txt) 📗
Впрочем, о цели разговора я вскоре напрочь забыл. Возможно, мне следует упомянуть о том, что жрица Синдия отличалась редкостной красотой. Пожалуй, никакие слова не способны передать эту красоту. Синдия отличалась совершенством настоящей богини. Красота ее была столь велика, что я почувствовал, что недостоин даже смотреть на нее.
– Как ваше имя, господин?
– Ах да! Мое имя!
Я сорвал с головы шляпу, зубами выдернул одно из украшавших ее перьев и теперь, очевидно, выглядел так, будто только что съел живьем целого фазана. Я поспешно вытащил перо изо рта и сделал попытку спрятать его у себя за спиной. При этом рукой нечаянно задел массивный железный подсвечник, и тот с неописуемым грохотом опрокинулся на пол. Следует отметить, что после этого в комнате сделалось еще темнее. Не иначе как это новые забавы богов! Что-то слишком легко мне удается вызвать у них улыбку. Все потому, наверное, что они постоянно шутят со мной одни и те же старые шутки.
– Похоже, вы немного нервничаете, – с улыбкой заметила красавица-жрица.
О эта улыбка! Ради еще одной такой улыбки я бросился бы на штурм Нантского храма, вооружившись одной лишь дамской шпилькой. Синдия кивком приказала храмовому служке поставить на прежнее место опрокинутый мною светильник. Мальчишка поспешил выполнить ее приказание и принялся соскребать с пола капли растаявшего воска.
Поверьте, друзья, на этой женщине была удивительного изящества мантия храмовой жрицы, украшенная невиданной красоты алмазами. Смею уверить вас, что одеяние это не идет ни в какое сравнение с тем уродливым платьем, которое жрицы носят за стенами храма. Лицо Синдии, ее волосы, губы, упоительный аромат ее кожи, божественная фигура под тончайшей, словно паутина, мантией! О Великий Эласс! – при виде всего этого у меня на голове едва не зашевелились волосы.
– Корвас! – сумел я наконец выдохнуть свое имя.
– Корвас? – удивленно выгнула брови божественно прекрасная жрица.
– Да-да! Мое имя Корвас!
Должно быть, мой голос неуверенно дрогнул, как у прыщавого молокососа, впервые оказавшегося в борделе, а лицо в полумраке храма вспыхнуло краской, словно фонарь. Мне не оставалось ничего другого, как извлечь на свет божий письмо таинственного Олассара и протянуть его жрице. Ее теплые руки нежно легли на мои ладони. Она не отнимала рук так долго, что мне показалось, будто я воочию вижу, как мы корчимся от страсти в любовных муках, как воспитываем детей, как вместе старимся. А как же иначе? С какой стати тогда она так долго держала мою руку в своей, причем с такой нежностью?
– Корвас, я не смогу прочитать письмо, если вы не выпустите его из своих рук!
Ее нежный голос вывел меня из мира грез. Мои пальцы разжались и быстро скрылись в складках одежды. Это движение было проделано с такой поспешностью, что я довольно болезненно задел при этом свое собственное, скажем так, мужское достоинство.
– О, конечно же! – с трудом выдохнул я, – Прошу простить меня, о Синдия!
Чтобы рассмотреть текст, жрица поднесла письмо Олассара поближе к свету, исходившему от второго светильника. Когда я увидел ее лицо, освещенное пламенем свечи, то мгновенно почувствовал, что сердце вот-вот разорвется у меня в груди. Я поспешил отвернуться, сделал шаг в сторону и в то же мгновение наткнулся на молодого человека, старательно соскребавшего с пола воск. С громким шлепком я приземлился на собственную пятую точку!
Жуткий это был миг для меня, друзья! Просто кошмарный! Не знаю почему, но я почувствовал, будто какая-то неведомая сила заставляет меня предстать перед жрицей таким, каков я есть, можно сказать, во всей своей красе. Однако следует знать меня настоящего тогда, если вам суждено оценить меня настоящего сейчас. Впрочем, я отклонился от темы.
Меня тотчас усадили в кресло – скорее всего ради моей же собственной безопасности. И пока я сидел в нем, чувствуя себя дурак дураком, Синдия, присев рядом со мной, читала письмо.
– Итак, – промолвила наконец красавица-жрица. – Вы – благодетель Олассара.
После этих слов она приободрила меня пристальным взглядом своих бездонных, как океан, глаз. Ее взгляд пробудил во мне какое-то смутное, неясное чувство. Мне подумалось, будто я, Корвас-как-его-там, вырос в глазах жрицы Нантского храма до уровня весьма важной персоны. Клянусь нежными коготками Ангха, все это дело представлялось мне тогда связанным с храмами, религией и какими-то тайнами, известными лишь узкому кругу посвященных.
– Уважаемая Синдия, клянусь прахом матери, но я никак не могу припомнить этого самого Олассара.
Это правда, друзья мои. Я произнес эти слова прежде, чем получил хоть какое-то представление о характере наследства. Я сказал истинную правду, потому что просто не мог солгать храмовой жрице. Действительно, не мог. Не мог солгать очаровательной Синдии. Скорее всего это было какое-то колдовское наваждение. Впрочем, сей факт не имеет никакого значения. Дорогая Синдия! Зачем нам какие-то богатства и государства? Для чего нам какая-то там слава или могущество, если у тебя есть я, а у меня есть ты.
– Мастер Корвас, – сказала она и сложила лист пополам. – Возможно, произошла какая-то ошибка. Вы уверены в том, что не помните Олассара?
– Абсолютно уверен.
– Значит, вы не помните нищего, которому могли дать деньги? Может, вы просто забыли его имя?
– Нет.
– Вы уверены? Этот случай мог просто вылететь у вас из головы?
Я скромно потупил взор и принялся разглядывать пол.
– Я самовлюбленный негодяй, Синдия. И я пальцем никогда не пошевелю, чтобы вернуть деньги тому, у кого их занял. Посмотрите на мое жалкое рубище! Благотворительность – вовсе не мое ремесло. Не помню я никакого нищего бродягу.
Жрица смерила меня пристальным взглядом.
– Корвас. Довольно редкое имя.
– Рафас, мой отец, был уроженцем Амриты, страны, лежащей по ту сторону великого океана Илана. Это он дал мне такое имя.
Синдия кивнула и снова развернула письмо.
– Олассар в своем завещании совершенно точно указал ваше имя, внешность и то место, где вы можете находиться. В этом деле очень важно избежать любых ошибок.
– Совершенно верно.
– Мастер Корвас, у нас имеется возможность воскресить ваши воспоминания. Желаете подвергнуть себя особому ритуалу?
– Сколько угодно!
Я был готов выдержать пытку раскаленным добела железом только бы остаться рядом с Синдией. Постояв со мной еще секунду, жрица выскользнула из комнаты. Я уже было привстал с кресла, когда передо мной возникло лицо, которое может привидеться лишь в кошмарном сне.
– Меня зовут Иамос. Насколько я понял, вы согласились подвергнуться ритуалу прочесывания снов?
– Прочесывания снов? Думаю, да. Только я не имею ни малейшего представления о том, что это значит.
Памятуя о лукавом характере богов, я тут же поинтересовался:
– Имеет ли этот ритуал какое-нибудь отношение к раскаленному добела железу?
Вы можете представить себе урода, которого улыбка делает еще более уродливым? Так вот, именно таков был нантский жрец Иамос. Он мгновенно разразился гадким смешком:
– А почему вы об этом спрашиваете?
Я понял, что сболтнул лишнее.
– Смею заверить вас, что процесс совершенно безболезненный при условии, что сами воспоминания не причиняют вам никаких неприятностей. Ведь бывают воспоминания, которые способны причинить великие страдания. Иные воспоминания вообще могут лишить человека жизни.
– А где же Синдия?
– Она занимается приготовлениями к прочесыванию снов. Вы историей интересуетесь?
– Ну, разве лишь в тех случаях, когда это мне по карману.
– Прочесывание снов можно уподобить историческому изысканию. Сам ритуал восходит к временам Иткана. Прошу вас следовать за мной.
Иамос жестом указал мне, куда нужно идти. Я принял вертикальное положение и направился вслед за ним на неверных ногах. Иамос проводил меня через коридор в огромное помещение, в котором я заметил несколько массивных железных дверей. Комната была настолько велика, что свет немногочисленных свечей, видимо, не достигал потолка и стен. Я потянул жреца за мантию.
