Сердце осы (СИ) - Батхен Ника (хороший книги онлайн бесплатно .txt) 📗
— Девочка прирожденная укротительница диких зверей, — восхищался долговязый, причмокивая, словно посасывал что-то вкусное. — Какая воля, какой темперамент! А внешность — с ее красотой за три года свой аттракцион появится.
— Сколько она у вас в киоске имеет? Гроши, — директор пошевелил пальцами, изображая жалкие копейки. — А ув цирке она за день сделает больше чем здесь за месяц. И питание, жилье, костюмы… мамаша подумайте за свою дочку!
У Ленуры не было ни малейших сомнений в ответе аблы, вопрос лишь, какую причудливую форму примет ее раздражение. Застучит ли она клюкой, забранится ли по-татарски или вспомнит русские словечки, пожелает ли нежданным гостям чуму, холеру и прыщей на голову или просто наплюет на пол? Однако Айше повела себя кротко.
— Скорей меня похоронят в собачьем рву, чем моя дочь без штанов станет выплясывать перед мужчинами! Нет.
— Вы отстали от жизни, мамаша, — возмутился директор. — Без штанов в стриптизе танцуют, а у нас сценические костюмы. Артисток обшивают лучшие модельеры, они ходят…
— Голые, — подытожила Айше. — Развратом занимаетесь и не стыдно?! Пошли вон!
— Бабушка просит вас уйти, — сказала Ленура. — Я тоже прошу. Дверь там!
Директор пожал плечами и поднялся, не забыв сунуть под мышку невскрытую бутылку шампанского. Долговязый попробовал подмигнуть, но увидел холодное лицо Ленуры и сник. Щелкнул замок входной двери. Абла встретила дочку свирепым взглядом:
— Опять взялась за свое, негодница?
— Абла, прости, виновата, — жалостно вздохнула Ленура.
— Не делай из меня дуру — я старая, но еще не выжила из ума. Помнишь, как мы из Старого Крыма сюда сбежали? Из-за чего помнишь? Мне без разницы, мне помирать скоро. А тебя люди, если прознают, с костями сожрут, снова бежать придется. Ну будет, будет, не подлизывайся, лиса!
Плавным движением Ленура обняла аблу, прижалась к худому, пахнущему лавандой плечу, поцеловала в мокрую щеку.
— Мы останемся дома, абла. И никто нас не обидит!
Выбор за вами
Старая Айше ошибалась — нравы курортной Феодосии отличались от традиций маленького села. Киоск, где работала девушка — укротительница тигра, моментально сделался местной достопримечательностью. Перед прилавком с утра до вечера выстраивалась очередь, Ленуру фотографировали, записывали на телефон, болтали всякую ерунду. Осы нервничали и кусались, но разогнать зевак не сумели. Зато у молодого лейтенанта наконец-то хватило смелости заговорить с девушкой. Он запинался, мялся, смешно краснел, но был искренен в своих чувствах. И Ленуре захотелось поделиться с ним чудом. Сложив губы трубочкой, она тихонечко загудела — и осиный рой тут же закружился над девушкой, закрыл ее, словно броня. Испуганный лейтенант побледнел и схватился за кобуру, словно пистолет мог помочь.
— Нет-нет! Они меня не тронут, — успокоила парня Ленура. — Я их кормлю, а они меня от дурных людей защищают.
— Серьезно? — удивился лейтенант.
— Да, осы мои друзья, — сложив ладони ковшиком, Ленура взяла трепещущее существо из воздуха, поднесла к лицу, осторожно подышала на прозрачные крылышки. — Плохих кусают, хороших нет. Погладь, тебя тоже не тронет.
На лбу парня выступили бисеринки пота, челюсти сжались, но он пересилил себя, осторожно дотронулся до насекомого. И расслабился, улыбнулся:
— Щекотно как! Маленькая штучка, а понимает, кого слушаться.
Детская радость парня понравилась Ленуре. Взмахом руки девушка подняла любимиц в воздух, показала их танец, позволила посидеть на кончиках пальцев и попить кваса с ладони. Завороженный лейтенант только ахал. …И еще один взгляд следил за осами — внимательный, пристальный, жесткий.
Наутро, едва Ленура открыла будку и проверила краник у бочонка с квасом, к точке подвалил бомжеватого вида пьяный бугай. И сходу начал хамить, с бранью тянуть лапы к посуде, требуя кваса для ветерана Афганистана. Волосатые руки с аккуратно подстриженными ногтями оставляли на прилавке грязные разводы. От неожиданности Ленура попятилась, осы взвились и набросились на агрессора, обратив его в бегство за считанные секунды. Вопли несчастного заглушили уличный шум, он помчался по тротуару, нелепо размахивая руками, закружился, потом упал наземь. «Скорую! Скорую!» закричала толстая тетка-цветочница из углового киоска, плеснула водой из вазы, и сама завизжала, отбиваясь от взбесившихся насекомых. У охранника банка нашелся перцовый баллончик, но и это не помогло. Когда, придя в себя, Ленура сумела отозвать ос, «Скорая» с мигалкой уже подъезжала к перекрестку. Бугая увезли в беспамятстве, прочим покусанным оказали помощь, возмущенная толпа рассосалась. А вот тревога осталась — целый день девушка ощущала тревогу, смутное беспокойство, словно соринка попала под веко и отказывалась выходить со слезами.
Вечером поднялась буря — с материка пришел холод, а с ним штормовые порывы ветра. Дребезжали листы жести на кровлях, жалобно скрипели платаны и тополя, выли сирены растревоженных автомобилей, горожане перебегали от стенки к стенке, даже не пытаясь раскрывать зонтики. Ленура торопилась как могла, но абле стало плохо еще до возвращения девушки. Бледная старуха сидела на полу подле открытого окна и жадно глотала воздух фиолетовыми губами, говорить она не могла. Заполошное сердце билось неровно, словно маленькая птица пыталась выбраться прочь из ветшающей клетки ребер. Усмирить болезнь не удавалось, старуха заметалась, начала стонать, потом плакать. Вскипятив воду, Ленура заварила душицы пополам с цветами боярышника, но и это не помогло, а за сильными травами они давно не ходили.
Оставалось лишь ждать. Ветер стих заполночь, тяжелые тучи отползли к Карадагу. Измученная абла вскоре уснула, Ленура долго сидела рядом с кроватью, а потом прикорнула на коврике, словно кошка — на всякий случай. В ту ночь смерть не пришла.
Поутру старуха не смогла встать, пришлось спешно договариваться с соседкой, досмотреть больную, пока Ленура не вернется с работы. Чувство опасности отступило, но до конца не ушло, хотелось забиться в угол и спрятаться от чужих глаз. Увы — до конца сезона почти месяц, уволишься раньше, потеряешь и деньги, и место. Пришлось стоять, натянув на лицо улыбку, путаясь в мелочи и сдаче. Покупатели шарахались от встревоженных ос, торговля не шла. Как там абла? Далеко… неясно… кажется спит. Ленуру тоже клонило в сон, она куталась в легкую шаль, вздрагивала, моргала. День тянулся невыносимо долго.
Солидный седой чиновник подошел к киоску часа за два до закрытия. Он был с цветами, выглядел ухажером, но вместо похоти почему-то пах беспокойством. И приглашение посидеть за чашечкой кофе в ближайшем кафе прозвучало как вызов к директору «кто опять напустил мышей в класс?!». Сидеть невесть где, смакуя горькую гадость, вместо того, чтобы ухаживать за Айше, совершенно не хотелось, но две розовые купюры с Лесей Украинкой плюхнулись на прилавок, с лихвой перекрывая вечернюю выручку — можно закрыться раньше. Хорошо, я пойду.
Крохотное грузинское кафе на Базарной оказалось пустым. Пара купюр на барную стойку — и двери закрылись, заиграла негромкая восточная музыка. Усатый официант вынес меню и склонил голову, ожидая заказа. Хлеб и воду? Как прикажете! А вы…
Чиновник мотнул головой — без чинов, без имен, как всегда. Девушка пусть заказывает что хочет. Ледяную воду с пузырьками веселого газа и посыпанный зернышками кунжута домашний хлеб поставили на стол тотчас вместе с корзинкой зелени и мисочкой мацони, через пару минут вынесли и блюдо с дымящимся, остро пахнущим мясом. Ленура медленно жевала, не вслушиваясь в пустопорожнюю болтовню. Пока не услышала имя «Айше».
— Уважаемая Айше Ахметовна получит путевку в хороший санаторий, поправит здоровье, а там и с пенсией вопрос решим. Столько лет трудилась ваша мамочка, заслужила помощь от государства. И вам, дорогая, награда положена, благодарность от администрации.
Блестящий новенький телефон с покрытым пленкой экраном. Зачем?
— Просто удивительно, что столь способная девушка прозябает в киоске. Закончите школу, а там и в институт поступите, профессию хорошую приобретете. Город вас не оставит.
