Второе поколение - Уэйс Маргарет (е книги .TXT) 📗
Я втащила ее в дом. Она была очень плоха. Я поспешила позвать одну старуху ведунью, она лечила меня когда-то. Это было до того, как целители Мишакаль вернулись в наши края, и деревенские травницы лечили всех сами, как могли.
Когда я пришла с ведуньей, женщина — она назвалась Китиарой — уже пришла в себя. Она попыталась встать с постели, на которую я ее уложила, но была слишком слаба. Старуха осмотрела ее и велела больше не пытаться встать. «Это просто лихорадка, — сказала Китиара. — Дайте мне какое-нибудь снадобье от жара, и я пойду дальше». — «Это не лихорадка, и ты это знаешь сама, — ответила ей ведунья. — Ты ждешь ребенка, и, если не полежишь смирно хотя бы короткое время, у тебя будет выкидыш».
При этих словах Карамон сделался бледен, как скатерти на его столах.
Тика, не глядя, поставила на пол свою кружку — у нее задрожали руки. Она крепко сжала запястье мужа, и он взглянул на нее с благодарностью. А всадница продолжала рассказ:
— «Иного это отродье и не заслуживает!» — крикнула Китиара и принялась браниться и сыпать проклятиями — я никогда не слышала таких слов ни от одной женщины. Я не знала, что и думать, но старуху все это ничуть не смутило: «Ты непременно потеряешь это отродье, но при этом умрешь и сама!»
Китиара пробормотала что-то насчет того, что не слишком доверяет суждениям беззубых старых ведьм, но подчинилась — она и в самом деле была очень больна. Ведунья хотела увезти ее в свой дом, но я сказала, что сама буду ухаживать за ней. Может, это было и глупо, но я чувствовала себя такой одинокой… и к тому же в вашей сестре было что-то такое, что заставляло восхищаться ею.
Карамон мрачно кивнул.
Сара неловко улыбнулась и пожала плечами:
— Она была сильна и независима, она была такой, какой, возможно, могла бы стать я, если была бы немножко смелее. Словом, она осталась у меня. У нее и в самом деле была лихорадка. И потом, она действительно ненавидела плод, зреющий в ее утробе, и не хотела, чтобы он появлялся на свет.
Я ухаживала за ней. Она пролежала месяц или около того. В конце концов ей полегчало. Лихорадка измотала ее, она была такой слабой — вы сами хорошо знаете, как это бывает после долгой болезни. — Сара вздохнула. — Первое, что она спросила, когда немного поправилась: не сыщется ли у ведуньи какого-нибудь средства, чтобы избавить ее от ребенка.
Старуха сказала Китиаре, что уже слишком поздно. Китиара пыталась спорить, но была еще слишком слаба. Но она по-прежнему не хотела ребенка.
Она считала дни до его появления на свет и повторяла:
«Как только этот ублюдок наконец вылезет из меня, я смогу уйти».
Карамон издал странный звук: нечто среднее между смешком и фырканьем.
Тика вздохнула.
— Время родин приближалось. Китиара уже совсем выздоровела, и это было очень хорошо, потому что роды оказались долгими и тяжелыми. Два дня промучилась она в схватках и наконец разрешилась младенцем. Это был чудесный мальчишка — здоровый и крепкий. Сама же Китиара была чуть ли не при смерти. Старая знахарка невзлюбила ее — хоть и ухаживала за нею на совесть — и прямо сказала ей, что Китиара не протянет и нескольких дней и что она должна сказать кому-нибудь, кто отец ребенка, чтобы его могли разыскать и отдать новорожденного сына.
И вот, в ночь после родин, когда Китиаре стало совсем плохо и она подумала, что умирает, она шепнула мне имя отца. Но взяла с меня клятву, что я никогда не скажу ему об этом. Еще она заставила меня поклясться памятью моей матери, что я исполню ее просьбу. «Отнеси этого мальчишку моим братьям. Их зовут Карамон и Рейстлин Маджере. Они воспитают из него настоящего мужчину. Карамон постарается, я знаю». Я обещала ей исполнить все. В тот час я пообещала бы ей луну с неба. Я была уверена, что она не доживет до утра. «Можешь ты дать мне что-нибудь, чтобы твои братья поверили моим словам, когда я принесу им ребенка? — спросила я ее. — Какую-нибудь безделушку, о которой они точно знают, что она твоя?» — «У меня нет безделушек. Все, чем я владею, — мой меч. Отнеси его Карамону и скажи ему… скажи ему… — Она обвела комнату тусклым взором, взгляд ее остановился на ребенке, вопившем в колыбели у очага. — Мой маленький брат когда-то кричал так же пронзительно,
— прошептала она. — Бедный Рейстлин, он вечно болел… И тогда Карамон пытался отвлечь его забавными тенями на стене. Вот так. — Она подняла исхудавшую руку, сложила пальцы, и на стене появилась голова зайца. — И тогда Карамон говорил:
«Смотри, Рейст, зайчик!"»
Карамон шумно вздохнул. Тика нагнулась к самому его уху и что-то прошептала. Сара, глядевшая не на них, а на уголья в очаге, подняла голову и покраснела.
— Простите. Я увлеклась своими воспоминаниями, забыв о том, что они гораздо больше ваши, чем мои. Я просто хотела…
— Ничего, ничего, — махнул рукой Карамон. Лицо его было бледно, но он улыбался. — Воспоминания — тяжелый груз, особенно когда они… появляются вот так, внезапно, среди ночи. Но теперь я верю вам, Сара Дунстан. И прошу простить, что не верил до этой минуты. Такое могли, конечно, рассказать, только Кит… или Рейст…
Сара обхватила ладонями горячую кружку, грея пальцы.
— Что ж, в ту ночь Китиара, конечно, не умерла. Ведунья ворчала, что злая девчонка, наверное, продала душу Такхизис, коли сумела выжить. Позже я часто думала над этими словами, особенно, когда до меня доходили слухи о том, что Китиара снова избегла неминуемой смерти, сама убив многих. Быть может, и в самом деле такой ценой выкупала она свою душу у Властительницы Тьмы — в обмен на чужие. Наверное, поэтому Такхизис позволила ей уйти.
— Что за ужасные вещи вы говорите! — поежилась Тика.
— Ужасные или нет, но я видела, как это делается, — тихо отозвалась Сара. Карамон и Тика взглянули на нее с внезапным страхом — словно впервые вспомнив, откуда она пришла, всадница в синем плаще, сколотом черной лилией смерти.
— Вы сказали, ребенок выжил, — нарушил молчание Карамон. — Кит оставила его у вас?
— Да. Вскоре она почувствовала себя достаточно хорошо, чтобы уйти.
Но мне показалось, что за те дни, которые она провела в моем доме, она полюбила Своего малыша. Это и в самом деле был очень славный мальчуган. «Я не могу его взять с собой, — сказала она мне. — На севере собирается армия, и я должна встретить судьбу с мечом в руках. Позаботься о нем. Я постараюсь выслать тебе денег, если смогу, а когда он станет достаточно взрослым, чтобы удержать меч, я приду за ним». — «А как же твои братья?»
— спросила я. Она обернулась ко мне так резко, что я вздрогнула. «Забудь все, что я тебе говорила о своих братьях! Забудь вообще все, что я тебе говорила! И в первую очередь — имя его отца!»
Что мне оставалось делать, как не согласиться? Я только спросила, могу ли оставить ребенка себе, а не отдавать его в чужие руки. Мне так хотелось иметь сына, и появление этого сироты в моем доме я восприняла как подарок небес.
Китиара была только рада этому. Кажется, она успела немного привязаться ко мне — насколько она вообще могла привязаться к кому-либо.
Я обещала время от времени извещать ее о себе и ребенке. Она поцеловала малыша и распрощалась со мной. Она была уже за порогом, когда я спросила ее: «Как же мне назвать его?» — «Назови его Стил». Она рассмеялась своей шутке, понятной ей одной.
— Ну, не только ей, — вставил Карамон. — Хотя шутка вышла довольно злая, Танис вряд ли оценил бы ее. И все эти годы… — Он покачал головой.
— Он так и не узнал.
— Ты говоришь об этом с такой уверенностью… — фыркнула Тика.
— О чем вы? — вмешалась Сара. — О чем вы говорите?
— Об имени, о чем же еще? — ответил Карамон. — «Стил» значит «полуэльф».
— Полуэльф? — недоуменно переспросила Сара.
— Не такая уж это и тайна, — махнул рукой Карамон. — О связи Таниса и Кит знали все…
— Ах вот в чем дело, — наконец поняла Сара. — Вы думаете, что отец ребенка — Танис Полуэльф? Нет, вы ошибаетесь.
Карамон выглядел озадаченным:
