Испытание близнецов - Уэйс Маргарет (бесплатная регистрация книга .txt) 📗
– А много ли таких мест, где находится озеро Кристалмир? Или ты не узнал валун, где мы оба встречали Флинта, который сидел там, строгал чурбачок и смотрел на дорогу в...
– Ты не понимаешь! – сердито перебил кендер. – Так не может быть.
Сорвавшись с места, он побежал, или, вернее, попытался побежать, вперед, с трудом выдирая ноги из густой чавкающей грязи. Достигнув места, где стоял Карамон, он схватил гиганта за руку и сильно потянул.
– Давай улетим отсюда, Карамон! Скорее!!! – С этими словами он снова поднял над головой магическое устройство. – Мы можем вернуться в Тарсис! Туда, где драконы обрушили на меня целый дом. Это было чудесное время, все было так увлекательно, так интересно! Ты помнишь?
Его пронзительный голос затерялся среди обугленных деревьев. Карамон взял из рук кендера магическое устройство и, не обращая внимания на отчаянные протес ты друга, начал поворачивать драгоценные камни и изгибать шток, постепенно превращая скипетр с шаром на конце в простой, ничем не примечательный брелок.
Тассельхоф с несчастным видом следил за ним.
– Почему бы нам не убраться отсюда? – жалобно спросил он. – Здесь просто жутко. У нас нет ни еды, ни воды, и, насколько я понимаю, здесь ее взять негде.
Смотри, приближается новая гроза. Сорвется какая-нибудь из этих дурацких молний – и от нас одни башмаки останутся. Кроме того, ты ведь знаешь, что это не Утеха...
– Я не знаю, – тихо откликнулся Карамон. – Но я собираюсь выяснить. Вот только что происходит с тобой, дружок? Куда подевалось твое любопытство? С каких это пор кендеры стали отказываться от приключений?
И он захромал дальше.
– Я любопытен, как и другие кендеры, не больше и не меньше, – пробормотал Тассельхоф неуверенно и, опустив голову, поплелся за Карамоном. – Просто одно дело – интересоваться местом, где ты никогда не был, и совсем другое – проявлять интерес к своему собственному дому. Да где это видано, чтобы кендеры интересовались местами, где им все хорошо знакомо? Родной дом не должен меняться, он обязан стоять и ждать тебя, пока ты не вернешься из чужих краев.
Дом, в конце концов, это нечто такое, о чем ты можешь сказать самому себе:
«Боги! Да тут все выглядит точно так, как и прежде!», а вовсе не: "Боги!
Да тут вес имеет такой вид, словно резвились шесть миллионов драконов!". Дом совершенно не предназначен для приключений, Карамон!
Тас поглядел снизу вверх в лицо гиганта, чтобы убедиться, что его аргументы хоть как-то на него подействовали, однако Карамон, видимо, хорошо скрывал свои чувства. Тассельхоф разглядел только суровую решимость и боль, что весьма озадачило и испугало кендера.
Внезапно Тас осознал, как сильно переменился Карамон, и эта перемена была вызвана не только отказом от «гномьей водки». В лице гиганта кендеру виделось что-то иное – более серьезное и...ответственное. Но не только...
Тассельхоф задумался. "Гордость, – решил он после недолгого размышления.
– Гордость и непреклонность".
Сердце у него упало. Перед ним был уже не прежний добродушный толстяк, за которым кендеру приходилось приглядывать и уводить в сторону от придорожных трактиров. Тас вздохнул, остро почувствовав, как не хватает ему того, прежнего Карамона.
Понемногу они добрались до поворота тропы, и оба узнали это место, хотя никто не сказал ни слова. Карамон промолчал потому, что ему нечего было сказать, а Тассельхоф потому, что упорно не желал верить своим глазам. И все же оба невольно замедлили шаг.
Некогда за этим поворотом путник мог видеть сияющую огнями таверну «Последний Приют». Уже отсюда должен был доноситься запах знаменитой жареной картошки Отика Сандата; можно было услышать веселый смех и гомон множества голосов, становящийся громче всякий раз, когда входная дверь открывалась, чтобы впустить в обеденный зал очередного путника или завсегдатая.
Не сговариваясь, Карамон и Тас остановились перед самым поворотом. Оба по-прежнему молчали и растерянно оглядывались по сторонам, видя вокруг одно лишь запустение – обгорелые пни, засыпанную пеплом землю и черные камни. Тишина гремела у них в ушах страшнее, чем самый адский гром, потому что оба помнили – отсюда должен быть слышен городской шум, даже если города еще не видно.
Собственно говоря, они уже давно должны были услышать голос Утехи, состоящий из гомона рынка, ударов молота в кузне, криков детей и лоточников, звона посуды в таверне. Теперь же они не слышали ничего, кроме мертвой тишины. Лишь со спины доносилось ворчание далекой грозы Наконец Карамон вздохнул.
– Идем, – сказал он и заковылял вперед.
Тас пошел за ним, но намного медленнее, словно на ногах у него вдруг оказались подкованные железом гномьи башмаки. Впрочем, его собственная обувь, облепленная грязью, была не много легче. И все же главная тяжесть была у него на сердце. Снова и снова он бормотал себе под нос: «Это не Утеха! Это не Утеха!», пока наконец коротенькая фраза не зазвучала как одно из магических заклинаний Рейстлина.
Тас обогнул поворот и...
...и с облегчением вздохнул.
– Что я тебе говорил? – воскликнул он, заглушая монотонный свист ветра. – Смотри, здесь же ничего нет, совсем ничего! Ни таверны, ни города, ни деревьев!
Он втиснул свою маленькую руку в горячую ладонь Карамона и попытался оттащить друга назад.
– А теперь пошли скорей отсюда! У меня появилась идея. Мы можем вернуться в то время, когда Фисбен спустил с неба золотую радугу...
Но Карамон, решительно стряхнув руку кендера, побрел дальше. Лицо у него стало мрачнее тучи. Внезапно он остановился и поглядел в землю.
– А что тогда это такое, Тас? – спросил он негромко. Тассельхоф, нервно жуя кончики своих волос, опасливо приблизился и встал рядом.
– Что – «это»? – спросил он. Карамон молча указал.
– Ну это такое расчищенное пространство на земле, – сказал Тас жалобно. – Хорошо, хорошо, может быть, что-нибудь здесь действительно было. Возможно, какое-то большое здание. Но теперь-то его здесь нет, так что же нам из-за этого беспокоиться? Я...0оох, Карамон!..
Поврежденное колено гиганта вдруг подогнулось. Карамон зашатался и непременно упал бы, не поддержи его кендер. С помощью Тассельхофа Карамон с трудом добрался до обгорелого пня необыкновенно толстого валлина, стоящего неподалеку. Уперевшись в пень спиной, Карамон потер колено. Лицо его было искажено болью и блестело от пота.
– Чем я могу тебе помочь? – заламывая руки, с беспокойством спросил Тассельхоф. Внезапно он чуть не подскочил, но грязь цепко держала его, и прыжка не получилось. – Я знаю! Сейчас я найду подходящую деревяшку, и мы сделаем тебе костыль. Здесь должно быть полным-полно сломанных веток. Я пойду поищу.
Карамон ничего не сказал и только устало кивнул.
Тас ринулся прочь, внимательно обшаривая острым взглядом липкую и скользкую серую грязь. Он был очень рад тому, что у него есть дело, которое мешает ему думать о каких-то дурацких расчищенных площадках. Вскоре он нашел то, что искал, – торчащую из грязи ветку, толщина которой была вполне подходящей. Ухватившись за ее конец, кендер изо всех сил потянул, однако руки его соскользнули с мокрого комля, и Тас полетел в грязь.
Поднявшись, он с сожалением оглядел уродливое пятно, появившееся на его голубых штанах, и безуспешно попытался оттереть его. Потом Тас вздохнул и снова ухватился за корягу. На этот раз ему показалось, что сук стал постепенно вылезать из земли.
– Я почти вытащил его, Карамон! – радостно сообщил он. – Я...
Пронзительный визг, нисколько не похожий на голос кендера, разорвал тишину, и Карамон тревожно вскинул голову. Он успел заметить, как хохолок Таса исчезает в какой-то яме, которая вдруг разверзлась прямо под ногами кендера.
– Я иду, Тас! – взревел Карамон, неуверенно отталкиваясь от дерева. – Держись!
Однако он замолчал, увидев, что кендер снова показался на краю ямы. Такого лица Карамон ни разу у него не видел. Кожа Таса стала пепельно-серой, губы побелели, а глаза широко раскрылись от ужаса.
