Ловчие (СИ) - Калинин Никита (серия книг .txt) 📗
С холода в тепло, да четвёртую почти подряд, да на старые дрожжи - я по её глазам понял, что необходимая кондиция, наконец, достигнута.
— Показывайте! - махнул я рукой, точно велел начинать кордебалет. Ещё немного, и меня разбил бы смех пополам со слезами.
— Хорошо. Смотрите. Видите? Он в этой комнате!
Тишина образовалась такая, что стал слышен шелест снежинок о стекло. Даже Акбар больше не ругался. И то ли злость накатила такая, то ли вправду рябь белого от снега мира втекла из-за окна в душную комнату...
— Вон, - указал я на дверь, медленно вставая.
— Смотрите, Константин, смотрите же!
— Пошла прочь… - голос мой просел, стал чужим совсем.
— Посмотри на него! - рявкнула медная львица, и ноги мои подкосились. Ржавчина в глазах Сабэль наползла на зрачки…
Презрение я ощутил кожей. Портреты незнакомых людей, что изо дня в день писала Лена, уставились на меня, как на испражняющегося в музее подонка. Они шептались меж собой, кидали друг другу многозначительные взгляды, полные солидарности в том, что я - недостоин. Недостоин был её, такой талантливой и красивой. Недостоин был сына. Семьи недостоин был, ведь вместо того, чтобы лезть в ледяную воду и пытаться спасти их, я в шоке стоял на набережной и курил незажжённую сигарету.
Где-то зарычала собака. Большая и злая псина. Огромная даже, потому как такой рык мог принадлежать только волкодаву-переростку на стероидах. Зверь был где-то здесь… Где-то рядом… Прямо в моей квартире…
— Вы… слышите?.. - непослушным языком промямлил я.
— Смотри! На! Него!
Я уже не мог противиться властному голосу Сабэль. И посмотрел.
Он тоже зыркнул на меня. Маленькими глазками, запрятынными под выступающий лоб. Чёрненькими такими, кожа вокруг которых лоснилась от крема и пары косметических операций. Змеиный пиджак как влитой сидел на широких плечах, его обладатель, казалось, насмехался надо мной, секунду назад смачно сплюнув на пол моей квартиры прямо со стены, где он висел в дешёвой некрашенной раме.
Я уже не слышал ничего, кроме звериного рыка. Голова кружилась, а пульсация вен больно отзывалась в голове, усиливая непонятную рябь перед глазами.
Закинув ногу на ногу, Сабэль пила вино с лицом, будто ничего не произошло. Она была довольна собой.
— Это какой-то фокус?.. Это наркотик, да?
— Да, - кивнула она. - Это наркотик. Но ты его ещё не попробовал. Справедливость называется. Стоит её распробовать, раз осуществить самому, руками, и ты уже не сможешь днями напролёт сидеть в каком-нибудь баре!
Не веря глазам, я подхромал к портрету, висящему среди десятков таких же. Нет, это не галлюцинации. Это был он! Тот хрен на “Тесле”, что плевался с моста ровно в том месте, где нас… где… он нас…
Подобно полночному цунами, рёв смёл всё. Никакая не псина это была, это рычал и ревел я, срывая портреты, ломая их и разрывая на части. Под кожей вздулись горячие вены, глаза зажгло, я был готов убить его прямо сейчас, сию же секунду. Голыми руками раскрошить рёбра, вывернуть суставы, утопить его в собственной крови!
— Ты этого хочешь?
Оглушаемый боем сердца, я обернулся.
Ей будто кто стеклянные протезы вместо глаз вставил. Но вот Сабэль сморгнула, посмотрела на меня и улыбнулась этой своей снисходительной улыбкой. Блуза её вздымалась - пепельная, тонюсенькая. В нос било корицей, и нестерпимо захотелось ощутить ещё и коричный вкус…
— Да. Хочу.
— Я дам тебе такую возможность, - она оскалилась - своенравная и надменная хищница.
Зверь действовал за меня. Я оказался рядом и схватил её, позабыв про боль и хромоту. Пальцы утонули в мягких кудрях, я потянул их, заваливая медную голову набок. О да!.. Глаза её - ошалелые, горящие - смотрели на меня искоса и зло, ноздри раздулись, заалевшие губы раскрылись, показывая тонкий острый язык. Она коротко рассмеялась.
Я швырнул её лицом в диван и навалился, сбив ей дыхание своим весом. Но она даже не пискнула - гордая! Лохмотья от узеньких джинсов усеяли пол вокруг, а пепельная блуза, казалось, просто истаяла, растворилась. Лифчик и трусики лопнули под моими пальцами, Сабэль рычала низко, совсем по-львиному и - о боже, как меня это заводило! - косилась на меня горящим взглядом, полным вызова.
— Да!..
Мир вспыхнул, когда я вошёл в неё. Я двигался небыстро, рывками, как не делал никогда. Я заломил ей руки и взял за волосы, о чём и помыслить раньше не мог. Я был другим. Я становился другим. А из ржавых глаз, казалось, стекало жидкое пламя, которое зажигало всё вокруг: диван, паркет, клочья одежды, портреты и обои. Танцующим пламенем вскоре взялась вся квартира, вся моя жизнь.
— Да… Возьми… Возьми это… - Сабэль закатила глаза, застонала, и я взревел, окончательно утратив себя.
Глава 3
Я открыл глаза и нисколько не удивился белизне вокруг. Даже усмехнулся: всё-таки маньячка, а мне - конец. И где-то тут суровый ключник Пётр. Но вместо апостола неожиданно увидел медсестру и… пожарного?
Мордастый мужик в брезентовой спецовке что-то подписывал, и медсестра, судя по всему, его явно утомила. Он слушал нехотя, кивал, подписывал, снова кивал и всё норовил ускользнуть. Когда бюрократия себя исчерпала, пожарный шагнул ко мне, наклонился немного и доверительно выдал:
— Друг, завязывай бухать.
Он ушёл, оставив после себя стойкий запах гари и полную растерянность. Похоже, что вчерашний вечер я зажёг в прямом смысле. Но мне стало совсем не весело, когда следующими в палате оказались трое полицейских.
— Константин Родин? - заговорил самый маленький из них, юркий и неспокойный, похожий на постоянно готового взлететь воробья.
— Да. Я.
— Родин Константин Николаевич? - уточнил он, то и дело глядя в свои записи. - Одна тысяча девятьсот восемьдесят девятого?
Я кивнул, попробовал приподняться на руках, чтобы сесть на кровати поудобнее. И даже покривился по привычке, ведь подобное всегда отзывалось скрипом где-то в районе таза и тупой болью, будто сустав ходил там насухо. А зря. Больно не было. Совсем.
— Что употребляли вчера? Водку? Много?
Я промычал что-то невнятное, кивнул, прислушиваясь к себе. Я не чувствовал похмелья, хотя судя по тому, что помнил едва ли и половину вчерашнего вечера, надрался знатно. И Сабэль… изнасиловал? Не, это уже скорее всего сон. Куда мне, переломанному.
— Ваша квартира сгорела, вас едва вынесли из огня, - протараторил “воробей”.
Я прочистил горло, не зная что сказать. Посмотрел на служителей закона по очереди. Никто не улыбался.
— Из-за тебя погибла девушка, - вклинился другой полицейский - уставший, мятый весь и небритый. - Сгорела, ты понимаешь, алкаш? Заживо.
Я сглотнул и ещё поднялся на руках. Мысли пронеслись быстрые, скользкие, как стайка гольянов в ручье: молчать, ничего не подписывать, пока не пойму что к чему. Ну не может же такого быть!
Третий полицейский молчал, скрестив на груди волосатые руки. Он был в тёмных очках, хоть солнце и не слепило в палате. Можно было решить, что он надрался вчера похлеще моего, потому как даже не моргал, тупо уставившись в стену поверх моей головы.
— Чего шарами вращаешь? - “мятый” был зол, как три чёрта. - Короче так. Ты загремишь под подписку, это я тебе как доктор говорю! Уяснил? Потом мы дождёмся результатов по причине возгорания. И тогда жди повестку. И сухари суши.
Я ничего не понимал. Решил бы даже, что это какая-то ошибка, тупой розыгрыш, я не знаю... Меня обвиняют в поджоге и гибели Сабэль, моё тело не болит - вообще ни капельки! Ну не бывает же так! Сон?..
“Воробей” с “мятым” задали по-очереди ещё несколько дежурных вопросов, на которые я отвечал на автомате. Все мои мысли были сейчас там, рядом с Сабэль, во вчерашнем вечере. Я помнил её голос, движения, помнил и то, что она показала мне. Как перед собой видел полные укоризненных взглядов портреты жены, которые я в ярости уничтожал. Помнил тот звериный секс и…
Она подожгла сама себя? Но что я скажу в суде, что “девушке было настолько хорошо, что из глаз её посыпались искры, которые и послужили причиной возгорания”? Так, что ли? Надо выяснить, что случилось на самом деле. Выбраться из больницы и вернуться домой. Может, там я нашёл бы что-то… что-то…
