Зеница рока (СИ) - Брыков Павел (читаем книги онлайн txt) 📗
Отец часто говорил: меч придумали ненавистники всего живого, но воины должны хорошо владеть этим проклятым оружием. Так и с адхарма — для борьбы на равных с князьями неправды, недостаточно выучить светлые заклинания. Надо познать соперника изнутри, подняться над черным и белым, добром и злом. С этой непостижимой для многих кудесников высоты знаний, легче заметить ростки лжи и успешнее вырывать сорняки адхарма. Никто из волшебников, идущих на Священную войну, не упрекнет боевых магов за мрачный нрав, за холодный блеск в глазах, за почти каменные сердца, потому что каждый воин черной сотни подобен мученику, согласившемуся добровольно преступить законы дхарма и, ради светлой идеи, в будущей жизни терпеть за своё отступничество мучения. Но в награду чернокнижники получали ясный ум, острый глаз, разящее слово. Знания воинов сотни Фадлаллаха Камара были глубоки, силы велики, а воля непоколебима. Может, поэтому мудрецы, ведущие войско дхарма, чаще всего посылают в дозор разведчиков Фадлаллаха? Кто, как ни маги черной сотни знают уловки, ухищрения детей лжи?… А они где-то рядом, рыщут, вынюхивают, роют землю там, где прошли тысячи сапог, копыт, чтобы по упавшим в камни каплям пота, крови, помету животных, узнать, сколько идет воинов, сколько с ними коней, верблюдов, пегасов… Сколько гигантских черепах с корзинами на панцирях, сколько взнузданных ездовых варанов и больших сирийских боевых мангустов. Издалека не разглядеть — змею похода накрывает надежный щит, — а вот по следам прочитать можно. Поэтому большинство воинов черной сотни не впереди войска, а сзади, в засадах. Он же, Махмуд Камар, в данную минуту сидит на пегасе между небом и землей и краски мира бьют его по глазам, заставляя щуриться, и ветер развевает конец чалмы, а в молодой душе кипит жажда подвигов и предчувствие битвы…
Вдруг в груди проснулось беспокойство. Словно он узнал, нет, догадался, ЧТО сейчас произойдет! КТО, освещенный кровавым заревом уходящего солнца, появится на линии горизонта! У него не было сомнений — внизу спокойствие, размеренный гул, монотонный шум шагов, неторопливый цокот копыт и скрип осей, однако скоро все изменится — тьма наступит с юга нежданно, раньше срока ночь придет на землю…
Махмуд, пришпорив пегаса, взмыл повыше, чтобы первым рассмотреть наступающие армии адхарма и рассмеялся — его интуиция не подвела.
… перед мысленным взором Махмуда встала картина той битвы…
Священная война… Как же ты была страшна для любителей жизни и как упоительна для ловцов славы!
Но вдруг…
Что-то пошло не так. Сон не стал повторять минувшее. Синева неба ушла, растворилась во мраке, укрылась чернильным крылом, но звезды не зажглись, серп луны не вышел… Почему же? Тогда, много лет назад, был свет, пусть не яркий, но был. Белые молнии, огненные ядра, оставляющие в небе багровые полосы следов — этого хватало, чтобы рассмотреть ощеренные многозубые паст писачасов, пылающие желтым пламенем безумия глаза ракшасасов и йаксасов, даже в свете тусклых вспышек от заклинаний можно рассмотреть погоняемых колдунами хату-дханами своры рогатых гшсачасов и нишичаров. Да, можно было рассмотреть и наполниться ужасом, ибо нет в этом мире ничего их страшнее — Брахма и захотел бы из своего тела родить созданий более ужасных, да не получится — всё, что он мог, уже явил Поднебесному свету много тысяч лет назад[1].
Тогда был свет, и он мог увидеть детей лжи. Их чешуйчатые спины, мохнатые лапы, саблевидные когти, рога, торчащие из локтей и колен, глаза полные ненависти и жажды крови… Видел и не испугался, переборол свой страх… Теперь же мрак… Ночь… Забвение…
И ужас оттого, что ему судьба не дает шанса разглядеть лицо врага …
Неужели ему предстоит поединок с адхарма в кромешной тьме? Готов ли ты — воин рода Камар пойти на лавину демонов с завязанными глазами? Готов сразиться в чуждом тебе мире — в безжизненной пустоте?
Готов ли?
Махмуд-бег очнулся, вывалился из забытья и в этом ему помог крик-вопрос, пульсирующий как барабанная дробь: «Готов ли ты? Готов ли…».
Сон ушел.
Где-то капала вода.
Сверху доносился еле слышный шелест. Такой звук издают крылья летучих мышей, когда их очень много, и они трутся друг о друга. Наверное, он в пещере. Поэтому так темно. Волшебник ощутил, что лежит он на скверно пахнущей овчине. Пытался прислушаться, что происходит вокруг, но мешал звон в голове и вообще он чувствовал себя необычно, словно после… Да, когда-то в молодости Махмудпопробовал сейджаб — кашицу из перетертого корня морок-травы. Тогда его, как и сейчас, немного подташнивало, но это была необычное, приятное ощущение, его лицо чуть онемело, движения замедлились. Шехир-эмини попытался крепко сжать кулак, но не получилось, словно пальцам было лень проявлять силу… И дышалось легко, не болела спина, как будто и не было удара о камни четыре года назад, когда он от жары потерял сознание и упал с винтовой лестницы.
Все понятно.
Его…
Его кто-то накормил сейджабом. И почему он здесь находится? Что случилось?
Мысли неслись горным потоком. Махмуд-бег с ужасом осознал, — он не помнит, что было вчера! Совершенно выпало из памяти, как он молился, как ложился спать. А неделю назад? Не помнит! Возраст преклонный, зачем хорохориться, но не настолько же, не до провалов в памяти!
И почему он находится в пещере?
Так, пора во всем разобраться. Волшебник попытался встать, но…
Не получилось!
Тонкие шелковые шнурки стянули кисти рук, шею, грудь, пояс, ноги в коленях и в щиколотках. Вот так новость — он пленен! Это интересно… Махмуд-бег даже улыбнулся. С ним незнакомцы пытаются играть в старую забаву — расплетай. Во время долгих стоянок в степи, маги черной сотни часто так играли — завязывали друг друга по очереди, и пытались вырваться. Иногда с помощью магии, иногда полагаясь только на свою ловкость и терпение.
Что надо делать?
Успокоил дыхание, расслабил все члены, сначала ступни, потом икры, бедра, ягодицы, пояс, живот, грудь, и дальше плечи и руки до кончиков пальцев…
Вот только эта затея ни к чему хорошему не привела. Тонкие веревки не чувствуя преграды опали вслед за плотью, и теперь, когда настала очередь малейшего напряжения, паутина врезалась в кожу.
Это неприятно. Теперь Махмуд-бег не мог даже глубоко вздохнуть. Мысль, что ему, наверное, предстоит так лежать до утра, не обрадовала. А кто сказал, что его утром отпустят? Шехир-эмини расстроился, даже возмутился! Но… Вдруг такие простые первобытные эмоции разбудили в нем того, трезвого настоящего Махмуда-бега, и подсказали, что всё окружающее — сон, что под действием сейджаба он ничего не поймет, как бы не старался, не сможет правдоподобно проанализировать ситуацию, в какую попал. Что надо просто попытаться заснуть, и через некоторое время ему станет легче. Уйдут ненужные воспоминания молодости, вернется память, и он сможет найти выход, распутать веревки. Он поймет, где он и что с ним.
Надо просто поспать.
Махмуд-бег улыбнулся, и постарался не обращать внимания на сдавившую грудь шелковую паутину. Он знал, пару минут и всё пройдет, — он всегда засыпал быстро. Если у человека чистая душа, ему незачем по ночам мучить себя сомнениями…
Когда дремота накрыла разум шехир-эмини, ему почудилось, что рядом пищат летучие мыши. Перед тем как волшебник заснул, эхом мелькнула мысль: «Что они здесь делают? Не хватало ещё, чтобы во сне нетопыри выпили его кровь».
Очнулся шехир-эмини в одно мгновение.
Сколько времени провел в беспамятстве, неизвестно, но в этот раз он был почти тем Махмуд-бегом, который помнит день рождения своего наследника. Почему почти? Потому что он знал: умер правитель Востока, умер старый мудрый волшебник, умер муж и отец. Он знал, что его тело покрывают пузыри ожогов, его глазницы сейчас — истекающие сукровицей язвы. Он помнил, как недавно страдал, казнил, и снова страдал. Но это была боль душевная, а сейчас ему было легко, словно лежал не на овчине, а на русской перине. Значит, его ещё поддерживает дурман морок-травы, но когда пройдет время, — а оно приближается неотвратимо — настанет для него Джаханнам на земле.
