Делай Деньги - Пратчетт Терри Дэвид Джон (читать хорошую книгу .TXT) 📗
Мойст застыл, прислушиваясь, пытаясь вникнуть в ритм патрулей. Их было больше, чем он ожидал. Давайте, ребята, вы же охрана за работой: а как же традиционная игра в покер на всю ночь? Вы что, не знаете, как себя вести?
Это было похоже на великолепную головоломку. Лучше, чем ночное лазанье по домам, даже лучше, чем Экстремальное Чихание! А по-настоящему замечательным во всем этом было то, что если его поймают — ну, так он просто проверял надежность охраны! Молодцы, ребята, вы меня нашли…
Но он не должен попасться.
Снизу медленной и вальяжной походкой поднялся страж. Он наклонился над балюстрадой и, к досаде Мойста, зажег окурок. Мойст сквозь ветвистые листья наблюдал, как человек удобно облокотился на мрамор и смотрел на этаж ниже. Он был уверен, что охранники не должны были этого делать. И курить тоже!
После пары задумчивых затяжек охранник бросил окурок, притоптал его и продолжил подниматься по ступеням.
Две мысли стали бороться за главенство в голове Мойста. Та, что кричала чуть погромче, была: у него был арбалет! Они что, сначала стреляют, чтобы потом уже не приходилось задавать вопросы? Однако присутствовала и еще одна дрожащая от возмущения мысль: он затушил эту проклятую сигарету прямо на мраморе! Эти медные какихтам с маленькими мисками и белым песком внутри тут не просто так стоят, знаете ли!
Когда человек исчез где-то над ним, Мойст пробежал все оставшиеся пролеты, проскользил по отполированному мрамору на своих обернутых тряпками ботинках, отыскал дверь, ведущую к подвалу, быстро ее открыл и как раз вовремя вспомнил тихо ее за собой затворить.
Он закрыл глаза и подождал криков или других звуков погони.
Он открыл глаза.
В глубине под сводами виднелся обычный искрящийся свет, но вода не бурлила. Только случайное капанье демонстрировало глубину альтернативной всепоглощающей тишины.
Мойст осторожно прошел мимо приглушенно звенящего Хлюпера в неизведанные тени под прекрасным совокуплением.
Если мы возведем храм, явишься ли ты? Подумал он. Но бог, на которого надеялись, так и не пришел. Печально, но, в каком-то божественном смысле немного глупо. Ну, разве не так? Мойст слышал, что существуют, возможно, миллионы мелких богов, порхающих над землей, живущих под камнями, гонимых ветром, как перекати-поле, цепляющихся за самые верхние ветки деревьев… Они ждали великой минуты, удачного шанса, который может привести к храму, и духовенству, и верующим, которых можно назвать своими… Но сюда они не пришли, и было нетрудно понять, почему.
Богам хотелось веры, а не рационального мышления. Построить храм заранее — это все равно, что подарить пару прекрасных ботинок безногому. Строительство храма не значит, что ты веришь в богов, это значит только, что ты веришь в архитектуру.
У дальней стены подземелья, вокруг огромного и древнего очага, было построено что-то сродни мастерской. Игорь, склонившись над ярким бело-голубым огнем, аккуратно сгибал отрезок стеклянной трубки. За ним в гигантских сосудах волновалась и пенилась зеленая жидкость: у Игорей, похоже, была естественная тяга к молниям.
Игоря всегда легко узнать. Они очень потрудились над своей узнаваемостью. Дело было не только в грязных заплесневелых одеждах, и даже не в периодически встречающихся лишних пальцах или несовпадающих глазах. Дело было скорее в том, что на их голову наверняка можно было поставить мячик, и он бы не скатывался. Игорь поднял взгляд.
— Доброе утро, фэр. А вы?…
— Мойст фон Липовиг, — ответил Мойст. — А ты, должно быть, Игорь.
— Фраву догадалифь, фэр. Я про ваф много хорофего флыфал.
— Здесь, внизу?
— Я вфегда дерву ухо бливко к вемле, фэр.
Мойст сдержал желание посмотреть вниз. Игори и метафоры плохо сочетались.
— Ну, Игорь… Дело в том, что… Я бы хотел кое-кого провести в здание, но так, чтоб не беспокоить охрану, и мне стало любопытно, вдруг здесь внизу есть еще дверь?
Чего он не сказал, но что пронеслось между ними по эфиру, было: ты же Игорь, так? И когда толпа натачивает серпа и ломится в двери, Игоря никогда там не оказывается. Игори были мастерами скромного ненавязчивого ухода.
— Ефть одна маленькая дверь, которую мы ифпольвуем, фэр. Фнаруви ее открыть нельвя, так фто она никогда не охраняетфя.
Мойст жадно посмотрел на дождевик на вешалке.
— Отлично. Отлично. Тогда я исчезаю.
— Вы вдефь бофф, фэр.
— И скоро появлюсь обратно с еще одним человеком. Э-э, с джентльменом, который не рвется встретиться с гражданскими властями.
— Ефе бы, фэр. Фтоит дать им вилы, как они вовомнят, будто могут вавладеть фсем чертовым мефтом, фэр.
— Но он не убийца или что-нибудь в этом роде.
— Я Игорь, фэр. Мы не вадаем вопрофов.
— Правда? Почему?
— Не внаю, фэр. Я не фпрафивал.
Игорь отвел Мойста к маленькой двери, открывающейся на мрачную заваленную мусором и наполовину затопленную непрекращающимся дождем лестницу. Мойст остановился на пороге, вода уже начинала пропитывать его дешевую одежду.
— Еще только одно, Игорь…
— Да, фэр?
— Когда я только что проходил мимо Хлюпера, в нем была вода.
— О, да, фэр. А это проблема?
— Она двигалась, Игорь. Так и должно быть в это время ночи?
— Это? А, профто фифонические переменные, фэр. Вфе время флучаетфя.
— А, старые сифоники, м? Ну, какое облегчение…
— Когда вернетефь, профто пофтучитефь фтуком брадобрея-хирурга, фэр.
— А что такое…
Дверь закрылась.
Внутри Игорь вернулся к столу и вновь зажег газ.
Некоторые из маленьких стеклянных трубок, лежащих около него на куске зеленого войлока выглядели… странными, и отражали свет весьма сбивающим с толку образом.
Что касается Игорей… особенность Игорей… Ну, большинство людей не смотрели дальше заплесневелого костюма, прилизанных волос, косметических клановых шрамов и швов, и еще шепелявости. И возможно, это было потому, что, за исключением шепелявости, видеть больше было и нечего.
И следовательно, люди забывали, что большинство нанимателей Игорей не были условно нормальными. Попросите их построить притягиватель молний и набор банок-накопителей для них, и они засмеются над вами. [7] Им нужен был, ох, как им нужен был кто-то, обладающий полностью работающими мозгами, а у Игорей гарантированно были в наличии по меньшей мере одни такие. Игори на самом деле очень смышленые, вот почему они всегда куда-то девались, когда горящие факелы поджигали мельницу.
И еще такие люди были перфекционистами. Попросите их построить устройство, и получите не то, о чем просили, а то, чего хотели.
В своей паутине отражений хлюпал Хлюпер. Вода поднималась по тоненькой стеклянной трубке и капала в маленькое стеклянное ведро, которое задело крошечный рычаг, а из-за этого открылся крошечный клапан.
Последнее место обитания Оулсвика Дженкинса, судя по словам Таймс, было в Коротком Переулке. Номера дома не было, потому что Короткого Переулка хватало только на один парадный вход. Дверь упоминаемого входа была заперта, но держалась на одной петле. Отрезок черно-желтой веревки показывал не уловившим намека на двери, что место недавно привлекло внимание Стражи.
Когда Мойст толкнул ее, дверь слетела с петли и приземлилась в поток воды, хлынувший с улицы.
Это был не совсем поиск, потому что Оулсвик и не пытался прятаться. Он сидел с мечтательным выражением лица в комнате на первом этаже в окружении свеч и зеркал и мирно рисовал.
Увидев Мойста, он бросил кисть, схватил и поднес ко рту лежавший на скамье тюбик, готовый его проглотить.
— Не заставляйте меня это использовать! Не заставляйте меня это использовать! — завопил он, дрожа с головы до пят.
— Это какая-то зубная паста? — поинтересовался Мойст. Он принюхался к очень застоявшемуся воздуху студии и добавил: — А она бы не помешала, знаешь ли.
— Это Желтая Уба, самая ядовитая краска в мире! Не подходи, или меня постигнет ужасная смерть! — сообщил фальшивомонетчик. — Э, ну вообще-то, самая ядовитая краска — это, наверное, Агатейская Белая, но она у меня кончилась, что крайне досадно. — Оулсвик сообразил, что он слегка сбавил тон, и быстро вновь повысил голос: — Но это все равно очень ядовито!
