Искусница - Хаецкая Елена Владимировна (читаем полную версию книг бесплатно txt) 📗
— Где он?
Авденаго вдруг перехватил ее за запястье и сел.
— Хватит.
Деянира дернулась, но обнаружила, что даже раненый Авденаго сильнее, чем она. Побитые подмастерья никогда не давали ей этого понять. Но те были обычно еще и пьяненькие.
— Отпусти, — прошипела она вне себя от ярости. — Животное.
Он разжал пальцы и демонстративно отодвинул от нее руки.
— Я не животное.
— Животное, животное… — мстительно повторяла она и вдруг заплакала.
Слезы потекли по ее лицу так обильно, словно копились целую неделю и наконец нашли повод вырваться наружу. Ее лицо сразу стало мокрым, все целиком, а не только две дорожки, процарапанные вдоль щек. Отсырел нос, с его остренького кончика — о ужас! — закапала влага. Широкой струей слезы бежали по подбородку, щекам, даже, кажется, лоб был заплаканным.
— Животное.
Она чувствовала, что Авденаго обижает это слово, и повторяла его снова и снова.
— Сучка, — сказал Авденаго. — Ты всегда бьешь лежачих?
— Всегда, — ответила Деянира. — Со стоячими мне не справиться.
— Реально смотришь на вещи?
— Естественно.
— Ха, — сказал он, — закон выживания.
— Что ты сделал с Евтихием?
— Ишь ты, упорная… — Он зевнул, и Деянира испугалась: уж не началась ли у него агония? Когда-то она читала про предсмертную зевоту в очень убедительной газетной статье.
— Эй, не помирай… — Она встряхнула его. — Что ты с ним сделал?
— Понятия не имею, красавица… — честно признался Авденаго и скривился от боли. Положительно, эта девица его доконает.
Глава девятая
Низкое небо не висело, а как будто летело над землей. Дождь то начинался, то вдруг иссякал, но воздух был холодный и влажный; дыхание непогоды проникало под одежду, волосы не высыхали, в легких, казалось, булькала вода.
Евтихий сел, потер виски. Голова у него раскалывалась, его сотрясал озноб, и неприятная слабость охватила тело. Перед глазами плавала серая пелена.
«Жизнь начинается с того, что ты открываешь глаза и видишь мир вокруг себя, — сказал себе Евтихий. — Тот мир, в который выбросили тебя из материнской утробы, мало интересуясь твоими собственными желаниями… И пошло-поехало. Хоть бы раз спросили, хочу ли я этого».
Он заставил себя всмотреться в дождливую муть. Это не была Серая Граница, как он поначалу опасался. У этого мира имелись дороги, лесные заросли, впереди, у поворота, — полянка, похожая на неопрятную плешь, и там дымящий костер.
На границе никто не живет. А здесь явно обитали какие-то люди. И теперь Евтихий — один из них.
Он не спешил подниматься и куда-то идти. Времени у него навалом. Можно, например, подождать, пока пройдет головокружение…
— Эй, ты!
Евтихий поднял голову. Делать этого не стоило. По крайней мере, не так резко.
Перед ним плыла, растворенная дождем, широкая физиономия с огромным сизым носом и вывороченными губами. Нос подергивался, как хоботок, заплывшие глазки глядели зло.
— Эй, ты!.. Ты чей? — повторил грубый голос.
— Меня тошнит, — сказал Евтихий.
Его пнули ногой в поясницу, и Евтихий полетел лицом в грязь.
— Давай, приходи в себя, — прогремел голос с высоты. — Здесь некогда сидеть и мокнуть. Что значит — тебя тошнит? Ты что, не знаешь, что надо делать, если тошнит? Избавься от этого.
Евтихий лежал неподвижно и пытался сообразить: все равно ему или нет. Стоит пытаться встать на ноги, дать отпор, вообще как-то проявить себя — или можно и дальше лежать лицом в луже и просто ждать, пока назойливый тип уберется?
Второй удар сапогом, на сей раз в бок, очевидно, был призван ускорить мыслительные процессы.
— Вставай, — сказал голос примирительно. — Ты простудишься, а мне нужны здоровые солдаты. Ты давно здесь?
— Нет, — пробурчал Евтихий.
Он поднялся. Грязная вода текла по его лицу и одежде. Носатый ухмыльнулся.
— Скоро тебя прополощет, будешь чистенький. Чего здесь в избытке, так это воды. Оно и к лучшему, еще никто не умер от жажды. А вот двое парней у меня заживо сгнило, представляешь?
— Да, — сказал Евтихий.
— Смотри-ка, разговаривает! — обрадовался носатый. — Меня зовут Мар-и-виль. Моревиль, как здесь произносят. Усвоил?
— Для чего? — спросил Евтихий тихо.
— Для того, что я теперь твое начальство, — хохотнул Моревиль. — Я тебя нашел, ты мой солдат. Возражения?
— Какие могут быть возражения, когда ты пинаешься сапогами, — сказал Евтихий.
— Это ты прав, — согласился Моревиль. — У меня еще кулаки есть, вот такая здоровенная алебарда, я ее возле куста оставил, и нож на боку. Нож могу показать прямо сейчас.
— Верю, — отмахнулся Евтихий.
Моревиль уселся рядом с ним на корточки, покачал здоровенным задом.
— Что, голова болит? — осведомился он. — Здесь у всех болит поначалу. Тебя кто сюда отправил?
— Авденаго.
— Звучит по-троллиному.
— Так и есть. Авденаго — тролль.
Моревиль прищурился, разглядывая профиль Евтихия.
— А ты, вроде как, нет… У вас там, наверху, опять война?
— Наверху? — не понял Евтихий.
— А откуда ты, не сверху?
— А где я теперь — внизу? — вопросом на вопрос ответил Евтихий.
— Ладно, — Моревиль махнул рукой. — Ты мне нужен, солдат, поэтому я сперва с тобой немного поговорю. Чтобы ты понимал, где ты находишься и что с тобой теперь будет.
— Ясно, — сказал Евтихий. — У тебя хлеба не найдется?
— Есть яблоко, только наполовину гнилое.
— Давай гнилое.
Моревиль сунул руку за пазуху и вытащил оттуда очень маленькое и невероятно мятое яблочко. Евтихий схватил его, сунул в рот и принялся жевать. Моревиль смотрел на него с усмешкой.
— Здесь все поначалу голодные… Ты слышал о Кохаги?
Евтихий пожал плечами. Этот жест можно было истолковать как угодно, но Моревиль не стал тратить время на толкование. Он просто продолжил:
— Кохаги был скороходом. Он умел проходить большие расстояния за очень короткий срок. Понимаешь, что это значит?
— Не совсем.
— Это значит, что он проделывал новые ходы. Ты видел червяка в яблоке, которое съел?
— Нет, — сказал Евтихий, — я его съел.
— Вот этим-то и плохо бездумное пожирание всего, что видишь, — философски заметил Моревиль. — Ладно, я тебе попробую описать. Червяк проделывает в яблоке ходы. Так и Кохаги. Он проделывал ходы. Они были нужны самому Кохаги, но абсолютно не были нужны всему остальному человечеству. Тем не менее ходы остались. Они сплелись в особый мир. Ты находишься в этом мире. Я нахожусь в этом мире. И еще куча парней, которым не повезло, и толпа бабенок, которым не повезло еще больше. Все мы здесь и не знаем, как выбраться.
— Хочешь сказать, что скороход ходил подземными путями?
— Все гораздо хуже, — ответил Моревиль. — Ты потом поймешь. Кохаги протоптал новые дороги в Истинном Мире. Это что-то вроде подвала, если угодно.
— И здесь постоянно идет дождь, — предположил Евтихий.
Моревиль шумно фыркнул.
— Дождь? Наименьшее из здешних зол! Здесь постоянно идет война. Понял теперь, солдат?
Евтихий медленно покачал головой.
— Почему?
— А кто его знает — почему… Не нами заведено, — Моревиль пожал тяжелыми плечами. — Не нам и заканчивать. Это подвал человечества, солдат. Идем, отведу тебя к ребятам. Как тебя зовут-то?
— Евтихий, — сказал Евтихий.
— Уже сражался, а?
— Да.
— Ну вот, я и вижу: хороший солдат. Идем, давай руку. Здесь всех поначалу тошнит, потом привыкнешь и все пройдет.
Евтихий вцепился в руку Моревиля, чтобы не упасть. Вместе они выбрались на дорогу и заковыляли под дождем в ту сторону, где виднелся дымный столб от костра, каким-то чудом горевшего на поляне.
Крепость была совсем небольшая. Она стояла на холме, окруженная полями: когда-то там выращивали пшеницу или рожь. Переломанные черные колосья были втоптаны в грязь. Озера темной глины окружали холм. Крепостные стены, сложенные из камней на высоту в полтора, а кое-где и в два человеческих роста, зияли дырами, наскоро залатанными: защитники закрыли бреши бревнами или просто залепили комьями глины.
