Чарослов - Чарлтон Блейк (читать хорошую книгу полностью txt) 📗
— Никодимус, я даже слушать не желаю подобные речи.
— Думаете, я тот, другой, из антипророчества? Буревестник?
Волшебник покачал головой:
— В свете недавних событий я готов допустить, что ты определенным образом связан с пророчеством, однако еще слишком рано строить предположения, как…
— Но в библиотеке Норы Финн монстр утверждал, будто из изумруда он черпает знание Праязыка. Магистр, а что такое Праязык?
Между Азурой и Шенноном золотой дугой протянулись фразы на нуминусе. Птица вскинула голову, внимательно изучая Нико.
— Мальчик мой, слушай внимательно. Праязык очень опасен; сама мысль о нем — богохульство. Не вздумай даже заикаться на эту тему в присутствии посторонних.
— Почему? — воскликнул юный чарослов. Он решил любыми способами открыть старику глаза: неужели тот не понимает, что он, Нико, должен как можно скорее освободиться от навязанного ему уродства?
— Это знание доступно лишь архимагам.
— Но, магистр, учитывая ситуацию…
Старик отмахнулся:
— Меня убеждать не нужно. Только пообещай держать в строжайшем секрете то, что ты сейчас услышишь.
Нико поклялся всеми полубогами небесного пантеона. Кивнув с торжественным видом, волшебник начал:
— Вероятно, тебя учили, что в начале времен не существовало ничего, кроме безжизненной пыли. И в этой пустоте Создатель произнес первые слова. Те первые слова были на Праязыке, первом магическом языке, от которого произошли все остальные. — Очередной порыв холодного ветра снова растрепал серебристые волосы Шеннона. — Первые слова сотворили наш живой мир и всех обитающих в нем созданий. Современные ученые полагают, что с тех пор Праязык исчез с лица земли. Однако много лет назад, сразу после Исхода, когда боги проснулись на новом континенте, они ничего не помнили и с трудом осознавали окружающее. Многие принялись утверждать, что знают язык самого Создателя. Некоторые даже заявляли, что разговаривают с Создателем напрямую. В попытках овладеть Праязыком и править всем человечеством проснувшиеся божества развязали так называемые Кровавые походы. Последовавшие хаос и война едва не уничтожили человечество. Вот почему любой интерес к Праязыку приравнивается к богохульству. — Шеннон перевел дыхание. — И именно поэтому современным ученым мужам проще считать, что Праязыка больше нет. Ведь существуй он, это тут же стало бы поводом для разжигания религиозных войн, а хрупкий мир, едва обретенный королевствами на новом континенте, был бы разрушен навсегда.
Нико нетерпеливо кивал:
— Но вы-то так не думаете, магистр? Вы же верите, что Праязык существует?
— Мне не нужно верить, я знаю точно.
— Откуда?
Шеннон потер переносицу.
— Последним, что я видел своими глазами — образом, который выжег мое зрение навсегда, — были два предложения на Праязыке.
Дейдре успела обежать полбашни, когда что-то ударило ее сзади. Левое плечо взорвалось болью, а в следующий миг друидка уже лежала на пыльном полу, растянувшись в нелепой позе. Рядом лязгнул стальной прут — тот самый, который она вонзила в предплечье чудовища. Видимо, твари удалось-таки его выдернуть и швырнуть ей вслед, как копье.
Девушка перекатилась на спину и вскочила на ноги — как раз вовремя: существо нагнало ее и уже занесло меч для смертельного рубящего удара. Она едва успела выставить перед собой оставшийся прут и тут же контратаковала стремительным выпадом, вынудив скрытого белым плащом нападавшего отпрыгнуть назад. Отступив, существо ухватило меч обеими руками и резким движением выбросило его вперед. Дейдре отбила выпад при помощи прута и, подскочив к существу, с силой ударила локтем, целясь в лицо. Что-то, похожее на нос, расплющилось под ее ударом. Тварь с воплем рухнула на пол, подняв клубы густой пыли.
Дейдре потянулась за мечом существа. Но монстр по-прежнему реагировал слишком стремительно: крепко сжимая двуручник, он откатился в сторону, не давая ей подобраться к оружию. И вдруг с шипением резанул клинком, вспоров бок друидки.
Лезвие царапнуло по ребрам, и весь мир взорвался чернотой. Дейдре упала навзничь. Существо попыталось подняться, но получило удар носком сапога в шею и, сдавленно вскрикнув, повалилось на спину. Дейдре встала на ноги и обрушила прут на голень монстра.
И тут же бросилась наутек.
Нико был потрясен.
— Вас ослепил Праязык?
Архимаг устало потер глаза.
— Все началось в Астрофеле. Я слишком заигрался в политические игры и стал слегка самонадеян. Я влюбился в магически неграмотную девушку — внучатую племянницу ректора. Она забеременела, и мы тайком обвенчались… — Нико молча кивнул, а старик продолжил: — Мои враги узнали про мою беременную жену и раздули скандал. Оппозиция ополчилась — в основном те из фракций, которые желали, чтобы Орден активнее вмешивался в политику королевств. В надежде замять скандал, ректор объявил, что разлучит мою жену с ребенком и отправит их в тайные убежища, где до них никто не сможет добраться: ни я, ни оппозиционеры. Я пришел в ужас. Нужно было срочно что-то предпринять, прежде чем моя жена родит ребенка, пока ректор их не разделил. И тогда… я взмолился о божественном вмешательстве.
— Вы говорили с нашим богом? С самим Хакимом? — Шеннон кивнул. — Но ведь никто прежде… вы… — Нико запнулся. — Как?
Едва различимая улыбка тронула губы волшебника.
— Теперь это стало чем-то вроде легенды среди тех, кто пытается пробраться в цитадели магии. Мои исследования в области текстового интеллекта давали мне преимущество. Я написал заклинание с четвертым уровнем восприятия, которое позволило мне проникнуть в мысли цитадели.
— В мысли цитадели?
Старик задумчиво похлопал себя по лбу.
— Знаю, это невозможно, но не забывай: четвертый уровень восприятия позволяет мыслить немыслимое. Яснее объяснить не могу; чтобы ты понял, понадобилось бы наложить такое же заклинание на тебя. Важно другое: вооруженный необходимым текстом, я проник в цитадель и сразился с защитными чарами. Целых полмили я резал, рубил и редактировал текст, пробираясь к храму нашего бога. — Улыбка Шеннона стала шире. — Когда я добрался до Хакима, он сидел за рабочим столом и читал. Худощавый, темнокожий мужчина с серебристыми волосами и длинной бородой — образ, в котором он себя являет. Более обыденную сцену сложно себе представить… и тут в храм врываюсь я, весь ощетинившийся атакующими заклятиями и перепачканный в собственной крови. Даже не взглянув на меня, Хаким поднимает руку и говорит: «Одну минутку, сын мой, я только дочитаю главу».
Нико вытаращил глаза.
— А что потом?
— Потом? Разумеется, потом он дочитал главу. — Шеннон рассмеялся. — А я бросился ему в ноги и стал умолять о помощи. Я сказал, что готов на все ради моей семьи: я выполню любое задание, возьмусь за любую работу… умру за них! И у Хакима действительно нашлась для меня работенка. — Улыбка волшебника погасла, губы сложились в мрачную линию. — Злобное заклятие одного из врагов Хакима проникло сквозь его защиту и окопалось в ковчеге, физическом средоточии божественной души. Все попытки рассеять проклятие-ловушку провалились. И вот, поскольку разоружить ловушку не вышло, оставалось лишь сделать так, чтобы она сработала.
— Хаким заставил вас испытать проклятие на себе?
— Заставил? Да я согласился с радостью! Проклятие создали, чтобы уничтожить бога, а не человека. Существовал шанс, что на меня оно вообще никак не подействует… хотя, с другой стороны, я мог и погибнуть на месте. Мне было наплевать. Я не представлял свою жизнь без жены или сына.
— И это проклятие было написано на Праязыке? Так вы узнали, что он существует?
Старый волшебник поморщился.
— Высшее проклятие вселяло знание в разум жертвы, а затем использовало это знание, чтобы причинить жертве вред. Хаким прямо мне сказал: если я выживу, он наложит собственные чары и удалит из моей памяти все воспоминания о вредоносном тексте. — Шеннон сощурил белые глаза. — Помню, как зашел в тесную темную комнатку. Помню ковчег Хакима — высокий хрустальный обелиск, покрытый танцующими рунами. А затем все куда-то поплыло: я двигался на бешеной скорости и в то же время стоял на месте. Я увидел две фразы. Одна обвивала другую — словно две змеи в брачный период. Руны взорвались, и мои глаза пронзила боль. А потом — пустота. Ни видений, ни образов… и тогда я понял, что ослеп.
