Рождение патриарха - Рощин Сергей "Седрик" (бесплатные серии книг txt) 📗
Кицунэ с готовностью кивнула, в ее глазах зажглось любопытство.
— Хорошо, тогда начнем. — Легкое движение кисти, и на полу засияла иллюзия стандартной пентаграммы. — Помнишь те руны, что я тебе показывал в прошлый раз? Их нужно будет расположить по периметру замыкающего круга, начиная вот с этого места. Первой будет руна…
ГЛАВА 16
— Молодец, на этот раз намного лучше, но все еще слишком резко. Резкое движение человек непроизвольно фиксирует и к нему подсознательно готовится. А плавное движение замечает с опозданием и не успевает среагировать. Не нервничай, представь, что танцуешь, движения должны перетекать друг в друга, сливаться в одно.
— Но, учитель, я не могу, если я начинаю двигаться плавно, то ничего не успеваю.
— А если ты начинаешь спешить, то твои движения становятся слишком очевидными и заметными.
— Вы и так видите все мои движения, — надулась Ю Лан.
— Да, но я не человек, а ты вдобавок ко всему еще и ауру забыла замаскировать, — улыбнулся я.
— Ой! Извините, я сейчас. — Весь праведный гнев мигом был забыт, и Ю Лан начала старательно наводить маскировку. — Но даже не глядя на ауру, вы все равно видите все мои движения, даже если на меня не смотрите.
— Ничего удивительного, я знаю тебя уже три года, и за все это время мы расставались больше, чем на несколько часов всего полтора десятка раз. Удивительно, что ты меня до сих пор не читаешь. Вернее, читать-то ты меня читаешь, но вот во время тренировок становишься очень рассеянной.
— Извините. — Опущенная голова, поникшие ушки, ну прямо пай-девочка, просто смотри и умиляйся.
— Извините, говоришь… А кто три дня назад отделал двоих лучших воспитанников Цэрлэга? А ведь я их видел, хорошие бойцы, уже сейчас в гвардейскую сотню определять можно. Что скажешь, лисенок? Только смотри, словам вроде «они сами упали и начали в исступлении биться головами о стену» я не поверю.
Ю Лан залилась краской и еще сильнее опустила голову, пряча глаза; даже стоя в двух метрах, я чувствовал, как полыхает ее лицо. Однако это меня уже не обманывало, я четко видел, как ее губы расползаются в улыбке, — ну точно лиса.
За эти три года Ю Лан сильно подросла и уже научилась перекидываться, превращаясь в черную лисичку с шерсткой, отливающей серебром. Также она неплохо освоила магию, но лучше всего ей давалась магия жизни. То, на освоение чего у меня уходили месяцы напряженного труда на грани потери сознания, у Ю Лан получалось максимум через неделю занятий. А еще она выучила русский язык, и этим фактом я гордился больше всего, чего, увы, нельзя сказать об орках, эти по-русски научились только ругаться, хотя процесс все же понемногу шел. Главным двигателем и сторонником нового языка был Рунг. Верховный шаман просто тащился от «великого и могучего», и всем волей-неволей приходилось приспосабливаться. Особенно это касалось его учеников, так как упрямый старик в какой-то момент решил, что русский язык ему нравится намного больше, чем общий и тем более родной орковский, не говоря уже о гоблинских диалектах. А придя к данному решению, он сделал вывод, что разговаривать теперь будет только на русском языке, а если кому что не нравится, это его личные проблемы, верховного шамана никак не касающиеся. При этом кара за неисполнение воли верховного шамана меньше не стала, невзирая на то что исполнитель просто не в состоянии ее понять. Неудивительно, что при подобном подходе все подопечные Рунга очень быстро приобщились к новому языку. Относительно спокойно себя могли чувствовать только вождь и офицерство, для них упрямый шаман все же делал исключения и всемилостивейше соблаговолял снизойти до общения на языке дикарей, к которым от теперь причислял всех, кто не владеет «языком истинным». По Териамару все упорнее ходили слухи, что старик окончательно впал в маразм, но о том, чтобы его сместить, никто даже не заикался, ибо жизнь дороже.
— Ладно, горе мое, хватит на сегодня. Соруг под дверью уже двадцать минут мнется.
Ю Лан издала вздох, долженствующий показать, как она не хочет прекращать занятие, и вновь напустила на лицо выражение крайней обиды и разочарования. Да-да, верю, особенно если не обращать внимания на ауру, с которой опять спала маскировка, и полыхающие в ней радость и веселье. Я только улыбнулся, глядя на это чудо природы, и пошел к двери.
Интересно, что такого срочного нужно Гару, что он послал ко мне своего адъютанта?
— Начать войну? Нет, Гар. Я слишком хорошо знаю историю. Когда угроза исходит от некроманта, весь мир объединяется для борьбы с ним. Для меня нет более надежного способа самоубийства, чем начало завоевательной войны против всего мира. Даже орки и тролли не готовы жить под властью некромантов. Урук-хаи в этом отношении уникальны, и то только по причине того, что некромантом являюсь я. Кому-то другому вы подчиняться не будете, про верность и преданность я вообще молчу. Что уж говорить про людей, эльфов и дворфов? Найти среди них одиночек, готовых служить, можно, но основная масса этих народов костьми ляжет, но не подчинится. И неважно, насколько я буду хорошим и гуманным правителем, клеймо некроманта будет висеть на мне всегда, как серое полотнище над зачумленной деревней. А я ведь еще и вампир, хотя это, конечно, можно скрыть, но правда рано или поздно обязательно проявится. Однако моральный аспект — это еще не все. Завоевать мир, располагая ресурсами одного государства, да еще такого карликового, как мое, невозможно! На это нужны века, сотни лет постепенного расширения, победы должны обязательно перемежаться поражениями. При этом над страной должны развеваться стяги разных правителей, и главное, войны должны начинать не мы! Только так одна страна может покорить весь мир. Однако есть еще одно обстоятельство, про которое ты забыл, Гар. И оно одно стоит всех других.
— И что это? — Было видно, что мои слова возымели действие.
— Боги, Гар, боги. Никто из них не станет молчаливо наблюдать, как я вырезаю их последователей. Я не обманываю себя, мне не выстоять даже против тройки рядовых архимагов, да что тройки, на меня одного Эльминстера с головой хватит или того же Халастера. А если сюда прибудут избранники богов, то от меня даже души не останется, рано мне еще тягаться с такими силами. На Деймоса тоже большой надежды нет, он, конечно, крут как горы, которыми теперь фактически и является, но против по-настоящему сильного и подготовленного мага может не так уж и много. Впрочем, кое в чем ты прав. Думаю, действительно пора потихоньку выходить из изоляции. Хм… Подготовь группу для похода в пустыню, полагаю, полусотни будет достаточно.
— Пустыни? А что мы там будем искать?
— Бединов. Следует наладить отношения с кочевниками; если получится, это откроет для нас большие возможности, так что кандидатов в отряд подбирай тщательно.
— А если дело сорвется?
— Бединских племен в Анауроке много, не получится с одним племенем — получится с его врагом. Когда сформируешь отряд, покажешь мне, постараюсь увеличить его шансы на выживание.
— Хорошо, сделаю, но на это уйдут месяцы, если не годы, в смысле на поиск и налаживание контактов.
— А спешка в подобных делах неуместна, бедины, пожалуй, единственные наши соседи, с кем можно установить союзные отношения. Да и я не прошу сразу подружиться со всей пустыней. — Я развернулся к выходу и, оглянувшись у самой двери, добавил: — Будет достаточно, если кочевники не станут хвататься за оружие при виде нашего стяга.
Идя по коридору, я размышлял. Пожалуй, самому мне не стоит лезть в пустыню, дипломатия не мой профиль. Конечно, как псионику мне ничего не стоит подобрать нужные слова в разговоре и слегка улучшить общий настрой собеседника. Но это бесчестно, даже такое небольшое шулерство с моей стороны уже, по сути, является обманом, а пытаться заполучить союзника обманом чревато очень печальными последствиями. В лучшем случае этот обман вскроется в самый неподходящий момент, и союзник станет врагом, а про худший вариант лучше даже не думать. К тому же я всегда был сторонником сталинского принципа управления: плохой правитель ничего не делает. Хороший правитель старается сделать все сам. А мудрый найдет тех, кто сделает все лучше, чем он, и поставит на соответствующие должности, а если не может найти, то создаст. Иосиф Виссарионович всегда поступал согласно третьему тезису. «Кадры решают все!» — это слова самого Сталина, вот и я стремился идти тем же путем. Система должна сохранять жизнеспособность даже при отсутствии своего создателя. Очень многие великие империи рушились именно потому, что были завязаны на личность, как только личность вождя и создателя исчезала, империи погибали. Хуже только, если вообще ВСЕ решения принимает один человек, а его подчиненные совершенно не способны брать ответственность на себя и проявлять инициативу. Такая система может рухнуть даже при живом и здравствующем правителе просто потому, что на доклад будет потрачено драгоценное время.
