Империя Дикого леса - Мэлой Колин (мир бесплатных книг .TXT) 📗
Антэнк покачал головой.
— Н-н-нет, — выдавил он. — Я н-н-не знаю, помню или нет, тра-ла.
— Мои родители поехали в Стамбул искать моего брата. Он пропал в прошлом году. Нас оставили с сестрой в вашем приюте. Они сейчас вроде бы где-то в России. Вы объявили нам запрет на усыновление. Забавно вообще-то, потому что нас и усыновлять никто не должен был, — произносить этот монолог, этот отрывок из собственной биографии, почему-то было очень приятно.
Пока Элси говорила, Джоффри только пялился на нее с озадаченным видом и изредка пел «тра-ла, тра-ли».
— Вы заставили нас пойти в Непроходимую чащу, мистер Антэнк. Засунули какую-то гадость моей сестре в ухо, а мне дали какую-то таблетку. А потом отправили нас туда. Без еды, без воды, без всего. Помните? Мы бы умерли от голода, если бы не нашли там остальных Неусыновляемых. Вы никогда об этом не думаете, мистер Антэнк?
Продолжая бессвязно лепетать, он нервно перетасовал карточки в руках. Элси показалось, что в его глазах появились слезы.
— Но знаете что, мистер Антэнк? Мне кажется, на самом деле где-то очень глубоко внутри вы хороший человек. Мне кажется, вы просто сделали в жизни много неправильного. Вы послали нас в Непроходимую чащу ради своей странной, нехорошей цели, но мы выбрались. Выбрались и даже стали лучше. Я теперь знаю о себе больше, знаю, что у меня есть особая сила, о которой я раньше понятия не имела. И хотите, еще кое-что скажу? — тут она опустилась на колени, чтобы поглядеть Антэнку прямо в глаза. — Я думаю, она поможет мне найти брата.
Элси подождала ответа; тишина.
— Вот так. Вся ваша жадность только сделала меня сильнее. Что вы об этом думаете?
Снова бормотание и пение. Огромная круглая слеза сорвалась с ресниц Антэнка и скатилась на кончик носа.
Элси стало ужасно его жалко.
— Вы можете все исправить, мистер Антэнк. Можете нам помочь. Помочь вернуть наших друзей. Вы можете перестать быть сумасшедшим, совсем ненадолго, перестать плакать и петь, и выполнить свою часть плана, чтобы помочь нам. Как вы думаете, вы смогли бы это сделать? И тогда, может быть… Может быть, тогда нам всем будет немножко легче простить вас. Как вам это, мистер Антэнк?
Мужчина кивнул. Слезы уже струились по его щекам. Он перестал бормотать. Руки стиснули карточки так крепко, что те смялись. Девочка услышала за спиной голос: к ним подошел Жак.
— Полегче, Элси, — попросил он. — На него сейчас много всего навалилось. Ему нужно хорошенько подготовиться.
— Извините, — сказала та. — Я просто хотела с ним поговорить. Он был такой грустный.
Жак серьезно кивнул и обернулся к Антэнку:
— Как идет практика?
Антэнк поднял руку и вытер слезы с глаз. На лице его вдруг отразилась железная решимость, зародившаяся где-то глубоко внутри, в недрах растянутого шерстяного жилета. Он сосредоточенно наморщил лоб, а потом бросил карточки на пол и сказал:
— Я готов.
В маленькой медной миске, когда-то принадлежавшей ее матери, на комоде теперь лежали две вещи: пестрое орлиное перо и гладкий белый камешек. Последний Зита положила туда, вернувшись к себе вечером, когда отец опустил заслонку на дровяной печи за дверью ее комнаты, а тусклые лучи солнечного света спрятались за завесу деревьев.
Она забралась в постель и, слушая, как сторож зажигает газовые фонари за окном, стала ждать, когда отец мягко прошлепает по коридору к своей спальне. Она смотрела в зеркало на комоде, ожидая тумана. Ей хотелось больше узнать об этой Зеленой императрице; у нее появились сомнения, что это тот дух, о котором шептались дети на школьном дворе, мать убитого мальчика. Она подозревала, что в рассказах что-то было перепутано. Этот призрак явился не из эпохи Древних. Это был кто-то другой. И у нее было предположение, кто именно.
То мгновение, когда она споткнулась о диколесский Пьедестал, окруженный ковром плюща, не выходило у нее из головы. Девочка ощутила, что в этом месте лес пронизан чем-то вроде электричества, которое словно подключило ее и камешек к рифленому белому постаменту. Это подтвердило ее подозрения о том, что она не просто вызвала какой-то давно дремавший призрак из небытия на невинный спиритический сеанс. Она ввязалась в нечто куда более серьезное. Зерно этой мысли заронил в ней орленок, тот самый, который любезно одарил ее первым из необходимых предметов. В самом деле, что она хотела от мира живых?
Настала ночь; Зита все ждала.
По небу медленно, лениво ползла луна. В окно спальни лился серебристый свет.
Она, должно быть, задремала, сидя в кровати, потому что, открыв в следующую секунду глаза, услышала, как часы в коридоре бьют полночь, и обнаружила, что успела хлопнуться набок на подушку. Зита снова села прямо и пригладила волосы, сама не зная, зачем. Почему-то сегодня ей хотелось выглядеть перед призраком прилично. Ей хотелось, чтобы ее увидели.
Тикали часы в коридоре; отец храпел в своей постели. Зеркало окутала дымка. У Зиты заколотилось сердце.
«МОЛОДЕЦ», — написал дух.
— Я знаю, кто вы, — сказала Зита.
Поверхность зеркала не изменилась.
— Вы — старая губернаторша. У которой сын умер. Которая сошла с ума.
Стекло затуманилось снова. Зита помедлила. Но… ничего.
— Правильно? Это вы?
По комнате пронесся порыв ветра; Зита ощутила холод на коже.
Она продолжила:
— Не бойтесь. Я все равно принесу, что вам нужно. Я просто хотела сказать, что знаю, кто вы. И знаю, что с вами случилось. И что я, наверное, вас понимаю, — на нее снизошел покой, словно она говорила со старым другом. Слова сами слетали с языка. — Мне про вас папа рассказал. Я тогда еще даже не родилась. Он сказал, что вы были замечательной женщиной. Что вы прошли через самое худшее, что только можно представить, что вы потеряли сына. И сказал, что вы, может быть, под конец немного перегнули палку, но этого можно было ожидать, и что любой родитель вас понял бы. Вот что он сказал.
Тишина. Дымка на зеркале.
— И хотя я не родитель, я пока еще подросток, мне кажется, я тоже понимаю, — тут она помедлила, набираясь смелости, чтобы произнести то, что собиралась. — Со мной случилось наоборот. Моя мама умерла. Где-то семь месяцев назад, — она тихонько усмехнулась. — Забавно. Я ни с кем толком про это не говорила. Вы — первый человек… ну или что вы там такое. Мама была очень добрая. Любила играть на гитаре и возиться в саду. И еще пела просто здорово. И вообще просто была такая хорошая, знаете? Просто хорошая. А потом она заболела и умерла. И все. В смысле, кажется, что только плохих людей наказывают всякой ужасной смертью, а она была очень хорошая, моя мама, но ее просто раз — и не стало. Так быстро. В смысле, вот вы ни за что не подумаете, что такое может случиться с вами, а потом оно случается, и весь ваш мир просто разваливается, правда?
Зеркало ничего не отвечало.
— Я просто хочу сказать, я понимаю, что вы чувствуете. Я знаю, почему вы сделали то, что сделали. И, может быть, в каком-то смысле, помогая вам, я просто пытаюсь помочь себе, понимаете? Это вообще можно хоть как-то понять?
Ветер зашелестел шторами. На поверхности зеркала появилось слово «ДА».
Зита просияла.
— Вы меня слышите! Так это вы, старая губернаторша?
«ДА».
— Как вас зовут?
Зеркало затуманилось. Потом раздался скрип пальца по стеклу, и на нем появилось имя «АЛЕКСАНДРА».
— Точно! Ничего себе, — изумилась Зита. — Ну, я рада, что с этим мы разобрались. Просто чтобы знать. Кто мы такие. Вы — Александра, и вы потеряли сына. Я — Зита, и я потеряла мать. Так что, выходит, мы — неплохая команда, правда?
Она не стала ждать ответа, вскочила с постели и подошла к миске на комоде, не сводя глаз с затуманенного зеркала и выведенных на нем букв.
— Ладно, — сказала девочка. — Что дальше?
На стекле появились слова, начертанные в тумане призрачным пальцем умершей вдовствующей губернаторши. Зита побледнела, прочтя их, хотя теперь, когда личность духа открылась, в каком-то жутком, леденящем кровь смысле все стало на свои места. Более того, где-то в глубине ее души разверзлась новая бездна сочувствия к этой женщине — и она поняла. Теперь она поняла.
