Пронзая тьму - Перетти Фрэнк (книги онлайн полностью бесплатно TXT) 📗
– Как вы увидите, так оно и есть на самом деле, – говорила она. – Если увидишь себя в виде черной лошади, значит ты и есть эта лошадь. Если увидишь себя в открытой прерии, значит ты там и находишься. Создай свой собственный мир и смело устремляйся в него!
И дети послушно создавали свой собственный мир и смело устремлялись в него – по крайней мере покуда на их пути не вставал забор.
В кабинете Клэр на первом этаже, за запертыми дверями происходила чрезвычайно важная встреча. Клэр с царственным видом восседала за своим столом; Гордон Джефферсон, адвокат ААСГ, сидел у одного конца стола, положив портфель рядом; напротив сидела Люси Брэндон. Рядом с дверью, на нейтральной территории, сидел Джон, постоянный друг Клэр – красивый блондин со спокойными, уверенными манерами, похожий на манекенщика, рекламирующего спортивную обувь.
В кабинете находилась еще одна дама; худая, коротко подстриженная женщина-адвокат из Сакраменто, которая привезла документы по другому делу, выигранному там ААСГ.
– Вы найдете много полезных для себя параллелей в этом деле, – сказала она, вручая папку Джефферсону. – Если у вас возникнут какие-то вопросы, мистер Джеймс с радостью уделит вам время и предложит свои услуги.
– Великолепно! – ответил Джефферсон, беря папку. – Насколько я понял, мистер Джеймс сумел привязать к этому делу какой-то убедительный закон?
– На который вы тоже можете сослаться.
– Клэр кивнула:
– Благодарю вас, Ленор. Полагаю, вам известно, что в Чикаго следят за ходом этого дела?
Женщина по имени Ленор улыбнулась:
– О, конечно. Поэтому, если вам понадобится какая-либо помощь, мы готовы послать вам и живую силу, и документы – все что угодно.
Джон хихикнул и поаплодировал.
– Мы вырвались вперед и несемся к цели!
– А это напомнило мне о том, – сказала Клэр, – что у нас наблюдается некоторая нехватка новых фактов для раздела новостей. Джон Зинглер и журналисты Седьмого канала будут рады любой свежей информации, которую мы сумеем раздобыть.
– Ну… сейчас шум вокруг дела поутих – до судебного процесса, – сказал Джефферсон.
– А как насчет конфликта Харриса со служащими Комитета по защите детей? – спросил Джон. Клэр покачала головой:
– Нет, сюда нам нельзя соваться, пока нельзя. Судья запретила прессе публиковать какую-либо информацию об этом деле, и если журналисты попытаются раскопать что-нибудь, это будет очень сильно смахивать на нарушение судебного постановления.
– Что ж, – принялся размышлять вслух Джефферсон, – если бы нам удалось раздобыть какую-нибудь информацию, не подпадающую под это постановление, было бы здорово. Надо продолжать теснить христиан, заставлять их скрываться.
– А может, нам еще раз использовать обвинение в жестоком обращении и устроить Харрису неприятности с еще чьими-нибудь детьми? – пошутил Джон.
– Нет… – сказала Клэр, хотя и поняла, что Джон говорит несерьезно. – Мы не должны казаться слишком пристрастными, а Ирэн Бледсоу и так приходится довольно трудно.
– Успокойтесь, – сказала Ленор. – Это процесс постепенный, который развивается от одного судебного дела к друтому. Утешает мысль, что, когда мы завоюем наши позиции, то уже никогда не потеряем их.
– Время работает на нас, – сказал Джон.
В разговоре наступила пауза. Мало-помалу глаза всех присутствующих обратились к Люси Брэндон, которая тихо сидела и слушала.
Она обвела взглядом всех собравшихся в кабинете и нервно усмехнулась:
– Вы слишком многого от меня требуете. Клэр обезоруживающе улыбнулась:
– О, это не так серьезно, как все остальное. Джон похлопал Люси на руке:
– Не беспокойтесь. За вами стоят слишком серьезные силы, чтобы вам могла грозить какая-то настоящая опасность. Правда, Гордон?
Гордон Джефферсон с готовностью подхватил.
– Конечно! Послушайте, Люси, на эти письма закон не распространяется. Их пишет какой-то сумасшедший, больной человек, который узнал о ходе дела из средств массовой информации. Такое часто случается. Подобные письма, в любом случае, нельзя доставлять адресату.
– Но в то же время, – добавила Клэр, – мы должны знать, что или кто стоит за этими письмами, и мы не можем рисковать.
– Совершенно верно, – сказал Джефферсон. – Нам неизвестно содержание писем, но несомненно, если Том Харрис получит их, это нисколько не укрепит наши позиции в суде.
Люси обдумывала приведенные доводы, но похоже, все еще колебалась.
– Ну, – спросила Клэр, – сколько их уже пришло?
– Второе пришло только вчера.
– Что вы с ним сделали?
– Я придержала его. Хотела сначала поговорить с вами.
– Это очень умно.
– Действительно умно, – согласился Джефферсон. – Видите ли, Люси, возможно, в этой деле замешаны весьма сомнительные личности. И трудно угадать, какого рода фокус они собираются выкинуть. – Потом он добавил, слегка понизив голос:
– И кроме того, не забывайте о ставках в этой игре. В случае успеха вы получите огромные деньги.
– Да что деньги, – добавила Клэр, – подумайте о детях, на чьих судьбах отразится исход этого дела. Если мы собираемся построить мирное будущее и мировое сообщество, нам необходимо одолеть христиан. Надо лишить их возможности влиять на грядущие поколения. Ради их собственного блага, ради блага всего человечества.
– Но как же Эмбер? – спросила Люси. Джефферсон не замедлил с ответом:
– Знаете, Люси, вряд ли вам стоит волноваться по этому поводу. Доктор Мандани представит суду все заключения и свидетельства о состоянии Эмбер, и ей даже не придется приближаться к зданию суда. Мы сумеем полностью освободить девочку от участия в судебном разбирательстве.
– Это было бы замечательно.
– Что ж, мы так и сделаем. Задушевным тоном Клэр сказала:
– Действительно, мы просто прекратим процесс, если сочтем, что он может причинить Эмбер вред. В конце концов, именно о благополучии детей мы и заботимся.
– Совершенно верно, – согласился Джон. Люси, наконец, улыбнулась и кивнула:
– Хорошо. Я просто хотела убедиться, вот и все.
– Никаких проблем, – сказала Клэр.
– Мы все понимаем, – сказал Джон.
– У вас есть адрес, по которому следует отправлять письма? – уточнил Джефферсон. Люси вроде бы помнила.
– Институт Саммита, верно?
– Верно.
– У меня есть адрес в картотеке. Я буду отсылать письма сразу по получении.
Все одобрительно закивали.
– Отлично. Отлично.
Музыка продолжала звучать, дискуссии не прекращались, от хорового пения и гудения звенели стекла в окнах. Одним словом, общество «Круг жизни» проводило день с пользой для себя.
Как и Маршалл Хоган. Ему не понадобилось много времени, для того чтобы медленно проехать мимо дома и мимо всех припаркованных вдоль дороги машин, наговаривая в маленький диктофон: «GHJ 445, HEF 992, BBS 980, CJW 302»…
После двух проездов туда и обратно он записал все номера автомобилей.
21
"Дорогой Том,
Я хочу знать некоторые вещи наверняка. Пока я еще не знаю.
Во всем виновата гордыня. На первых порах моего пребывания в средней школе я находила удовольствие в идеях, которым меня там учили: что я являюсь полновластным хозяином своей жизни, верховным судьей всякой истины, единственным мерилом своих жизненных ценностей и что никакие старые традиции, представления о Боге или системы ценностей не имеют никакой власти над моей волей, моим духом, моим поведением. Они называли это «максимальной автономией». Подобные идеи могут казаться весьма привлекательными.
Но за всей этой свободой крылся один подвох: мне нужно было признать, что я являюсь лишь произвольным космическим феноменом, продуктом времени и случая – и не только я, но и все сущее. Как только я приняла эту идею, мне стало невозможно поверить, что в жизни хоть что-то имеет истинный смысл – ибо все, что я могу сделать, создать, изменить или развить, будет точно таким же случайным феноменом, как и я сама. В таком случае в чем заключается ценность любой вещи? И какова ценность моей собственной жизни? Итак, вся эта «максимальная автономия» – не принесла мне великого освобождения и радости, каких я ожидала. Я чувствовала себя ребенком, которого выпустили играть в бесконечно огромный двор – и начала желать, чтобы где-нибудь оказался забор. По крайней мере тогда я бы знала, где нахожусь. Я бы наткнулась на него и сказала себе: «Я во дворе» – и почувствовала бы, что веду себя правильно. Или перелезла бы через него и сказала бы: «Ого! Я за пределами двора» – и почувствовала бы, что поступаю не правильно. Но поступая правильно или не правильно, я, обладая бесконечной свободой бегать и играть, все равно держалась бы рядом с забором.
По крайней мере тогда я всегда знала бы, где нахожусь. То есть хоть что-то я знала бы наверняка".
