Повелитель Мории - Мусин Ринат (читать книги онлайн полностью .TXT) 📗
— Мастер Ори, — прогудел Родогор. — Я бы хотел оказать вам еще одну услугу.
— Да, голубчик, — промямлил гном, подумав, что гигант в следующее мгновение предложит ему умереть быстро, без мучений.
— Можно, я проучу этого… э-э-э… нахала? — Роханцу явно с трудом удалось подобрать слово. — Вместо вас. Что вам руки марать о такую мразь?
— Да, можно, — согласился Ори, еще не уловив сути происходящего.
— Это не по закону! — высунулся из-за плеча Бор-па один из разбойников.
— Какому еще закону? — прорычал Йолмер.
Неуловимым движением он содрал с седла неудавшегося законника и приложил головой о камень. Борп, выхватив саблю, обрушился на великана. Йолмер, обливаясь кровью, упал головой вперед. Родогор, ревя дуром, голыми руками скрутил в клубок лошадь вместе со всадником. Антор выхватил меч. Кирки взлетели над головами старателей. Разбойники, будучи хоть и в меньшинстве, но на конях, атаковали пешую толпу.
Ори не принял участия в драке. Честно говоря, он даже не вытащил из-за пояса топор. Он стоял I прямо в центре схватки и глядел, как в бешеной стычке гибнут люди. Ошеломленно вертя головой, непонимающими глазами смотрел на тех, кто умирал из-за десятка сказанных сгоряча слов. Потом, словно опомнившись, потянулся к заплечной сумке. Вокруг звенела сталь и слышались предсмертные хрипы, а гном в это время аккуратно перевязывал голову Йолмера. Схватка закончилась так же внезапно, как и началась. Около сотни приспешников Борпа лежали без движения. Три десятка легкораненых удалось заставить сдаться. Сам Борп словно сквозь землю провалился. Никто и не заметил, как он исчез с поля боя.
— Мастер Ори! — воскликнул за спиной Ори Родогор. — Как вы можете? Ведь это разбойник!
Гном даже не обернулся. Он все так же деловито продолжал накладывать шину на сломанную руку. Закончив, передвинулся к другому человеку, по всей видимости — старателю, у которого удар меча содрал всю щеку и разрубил челюсть.
— Для меня это просто раненый, — сказал Ори спокойно. — Нечего стоять без дела. Давай, Родогор, окажи мне и третью услугу. Подержи голову. Сюда, — гном указал на разрубленную челюсть, — придется вставить скобу. Потерпи, дружок, будет очень больно. Тебе повезло, что я догадался взять с собой инструменты, — продолжал гном, пристально глядя в округлившиеся от ужаса глаза раненого и доставая из сумки маленькие щипцы и кусок серебряной проволоки.
К этому времени Борп Темный был уже далеко. Кроме него, из схватки удалось уйти еще семнадцати разбойникам. Но Борп уже не скрипел зубами и не буйствовал. Холодная расчетливая ненависть поселилась в душе. Он давно заметил за собой такую особенность — чем серьезней предстояло дело, тем спокойней и расчетливей становились мысли. Ему просто не оставили выбора. «Пусть все умоются кровью», — решил Борп.
— Идем в Мордор, — приказал он и повернул лошадь на юго-восток.
2.8
Два гнома медленно шли в непроницаемой тьме Мории. Слабые огни фонарей почти не рассеивали осязаемой темноты — наоборот, делали ее словно бы вязкой.
Первый из идущих отличался малым ростом. В нем едва было три фута. Из-за этого он не казался щуплым, а производил впечатление хорошо сложенного, по человеческим меркам, гнома. В действительности для гнома он был очень худ, и той кряжистости, что отличает подгорный народ от прочих, в нем не было. Несходство усугублялось и тем, что на лице его отсутствовала окладистая борода, которую заменяли две сотни длинных седых волосков. Гнома звали Синьфольд. Шедший за ним Тори представлял I собой полную противоположность. Высокий даже по людским меркам, очень широкий в плечах, с огромной седой бородой-веником, Тори происходил из рода Ногродских князей, чем очень гордился. Однако заметить эту гордость на его простоватом лице было невозможно. Даже среди немногословных наугримов Тори слыл молчуном. Многие говорили, что он «не от мира сего», и считали дураком. Иногда Тори с ними соглашался. Действительно, надо быть последним ослом, чтобы связаться с этим Синьфольдом, которого некоторые прямо так и называли — «гоблинское отродье».
Синьфольд обладал тонким голоском, способным, казалось, просверлить тяжкий камень гор. Звуки этого голоса никуда и никогда не исчезали, а если Синьфольд замолкал, словно бы продолжали жить сами по себе, отражаясь от стен и гулким эхом и разносясь по коридорам. Тори пытался от них скрыться, ныряя в ходы-ответвления, но они преследовали и настигали, привнося в угрюмые думы хаос и сумбур. Тори обладал одной ценной чертой, которая отличала его в глазах соотечественников. У здоровенного гнома было повышенное, даже несколько болезненное чувство долга. Чувство долга стоит на первом месте у любого гнома, поэтому вы поймете меня, когда я скажу, что даже в этом Тори был особенным. Для него не существовало других проблем, пока не выполнено порученное дело. Оин поручил ему (не Синьфольду, а именно Тори, который был много младше своего спутника-недоростка) провести разведку нижних горизонтов Казад Дума. Тори принял этот приказ как почетное признание своих талантов, ибо после Синьфольда был самым старым и самым опытным в толпе молодежи, что сопровождала Балина в походе.
Сейчас Тори мучался, что они могут провалить задание. Все потому, что Синьфольд слишком громко разглагольствует, мешая слушать и выдавая их неведомым пока врагам своими нескончаемыми монологами.
Один раз, когда голос Синьфольда зазвучал особенно пронзительно, Тори попросил его помолчать:
— Если будешь так кричать, разбудишь Подгорный Ужас.
— Что? — не понял Синьфольд и приложил руку к уху.
— Не кричи! Разбудишь Неназываемое! — напряг легкие Тори.
— Да, если ты будешь так орать, кого хочешь разбудишь, — ворчливо отозвался маленький гном.
Тори еле слышно зарычал и протянул было руку, чтобы схватить за шиворот этого тщедушного наглеца, который только называет себя гномом, а на самом деле — злобный и подлый орк, которого… — Плохо, когда тебя окружают лишь глупцы и бездари, — снова повысил голос идущий впереди Синьфольд. — Вот мой отец, который видел, как работает в кузне великий Тэльхар, говорил: только в великом труде и терпении закаляется характер. А сейчас! Посмотрите на молодежь! Сплошной разврат и беззаконие. Каждый здоровый оболтус так и норовит обидеть слабого и старого. А еще происходит из высокого рода князей Ногрода!
Но Тори уже было все равно. Недаром Балин послал их вместе. В походе Тори не раз спасал въедливого и язвительного Синьфольда от кулаков молодых и горячих гномов. Но иногда он чувствовал, что и его терпению приходит конец. И тогда вспоминал, как его; еще молодого, израненного и покалеченного, сжигаемого болотной лихорадкой и гнилостным жаром от ран, тащил на спине маленький и сварливый Синьфольд. Ругал Тори, тяжелого, как лесной кабан, и неповоротливого, словно промывочная колода. Сквозь колючий кустарник, в обход бездонных топей Гиблых Болот маленький гном нес его шесть дней. Им повезло. Их не нашли враги и вовремя заметили друзья: сил у Синьфольда оставалось совсем немного.
Вот и сейчас они не шли, а ползли по бесконечным коридорам, словно высеченным в бездонной тьме. Негнущиеся колени не облегчали пути. Разведчики давно миновали четвертый нижний ярус и шли по штрекам разработок. Чего здесь бояться, а тем более тем, кому на двоих давно перевалило за полторы тысячи лет? Но Синьфольд не просто старше — он стар, что среди гномов редкость. Он был пожилым уже тогда, когда Тори только начинал работать в кузнице на собственной наковальне. Синьфольд не раз повторял, что разменивает десятую сотню, но Тори подозревал, что его друг и спаситель врет. За Синьфольдом закрепилась дурная слава — он никогда не говорил правды, а если и говорил, то загадками; был невероятно въедлив и язвителен, не гном прямо, а… ну сами знаете кто.
— Я буду крутить ворот, а ты ставь башмак, — говорил Синьфольд, когда они нашли коридор с давильным камнем. Чтобы поднять круглый камень весом не в одну тысячу стоунов вверх по пологой плоскости тоннеля на четыре сотни локтей, у них ушло три дня. Синьфольд упирал балку с винтовым механизмом в стену и со смаком крутил рукоять, подробно перечисляя, сколько врагов раздавит именно этот камень и как они, враги, будут страдать. Пока же страдал только Тори. Все эти три дня он героически слушал старческую трескотню, а когда резьба кончалась и камень останавливался, подкладывал башмак. Причем в течение последующих десяти минут Синьфольд ему выговаривал, как неаккуратно в наше время молодежь подставляет башмаки под такую простую вещь, как давильный камень.
