Ладога - Григорьева Ольга (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений .txt) 📗
– Скажи, девонька, а пришлые из словен или варяги? – Лис словно мои мысли услышал.
– Нарочитые, из Ладоги, – отозвалась девочка. – Словене.
Меня передернуло. Похоже, сбывались худшие мои опасения. Тут еще и речь Змея припомнилась о неведомом колдуне, который смерть несет Князю. Не Чужак ли то наш?
– А я его искать пойду. – Медведь громыхнул о стол тяжелой дланью. – Покуда не сыщу, никаким наветам не поверю.
– И я. – Беляна, гордо выпрямившись, встала у его плеча. Эх, присушило девку к ведуну!
– И я, – сказал непривычно угрюмо Лис. – Он мне жизнь спас. А сейчас не по своей воле ушел. Некому ему помочь, кроме нас.
Вот, подумал я, зачем ведун о нас пекся. Чуял, что в долгу не останемся, жизнью за жизнь расплатимся. Хитер…
– Чем же ты ему поможешь, коли вся его сила ничего поделать не смогла?
– А может, и невелика она, сила его… – задумчиво пробормотал Славен. – Если подумать, он и не ворожил толком. Говорил слова колдовские, так то и ты, коли знать будешь, сказать сумеешь, а как Сновидица, с богами не беседовал и погодой не повелевал, как Облакопрогонники, и в зверя не перекидывался… А заговоры разные от матери мог слышать, чай, не глухой.
– Может, и так, – согласился я, – только зачем он таким охотникам, как Меслав и Рюрик, тогда понадобился?
– А об этом мы его самого спросим, если отыщем.
– Где отыщем? – привел я последний довод. Беляна чуть не испепелила меня злым взглядом, Медведь хмуро уставился в пол, а Лис уныло покачал головой.
– Для начала в Давети, а там видно будет, – не растерялся Славен. Спорить не имело смысла. Все они словно сговорились найти ведуна, и я, хоть по-прежнему считал это дело безнадежным, сдался. В конце гонцов мне тоже есть за что Чужака отблагодарить.
СЛАВЕН
Странное было это место – Даветь. Когда-то давно жили в ней люди, а затем перебрались в богатую гостями и товарами Пчеву, оставив без присмотра дома, поля и святые места. Поговаривали, будто стонут ночами в пустых избах кикиморы и домовые и, словно желая шагнуть вслед ушедшим людям, тянется ветвями святое дерево, а на погосте ходят белые блазни, взывая к родным душам. Многое говорили о Давети, но наверняка не знал никто – боялись люди ходить в заброшенное печище. Даже охочие до всего загадочного мальчишки не отваживались пройти сквозь лес, взобраться легкими ногами на холм и взглянуть на провалившиеся крыши пустого села. Одно странно – никто в Даветь не ходил, а дорога, ведущая к ней, оказалась на редкость раскатанной да утоптанной. И лес вокруг не громоздился зловещим живым тыном, а шумел приветливо, словно одобряя наш путь. Лис, покосившись на безоблачное небо, недовольно пробурчал:
– Вот и верь приметам! С утра собака хозяйская по земле валялась и куры ощипывались, а на небе – ни облачка.
– Ты радуйся, что ведро стороной прошло, – Медведь легонько подпихнул брата вперед, – да шагай побыстрее, а то мы Чужака вовек не догоним.
– И так не догоним, – повел плечом Лис, – следов-то на дороге нет.
Медведь потемнел лицом, но уверенности не утратил:
– Догоним.
– Всегда они такие?
Ко мне бесшумно подошла Беляна и, приноровившись к широким шагам, пристроилась рядом. В обычной одежде она стала невероятно красивой. Голубой плат скрывал короткие волосы, а глаза под ним светились влажной манящей глубиной. Я и разговаривать с ней не мог – почему-то срывался голос и фразы получались грубые, неуклюжие, точно доски-горбыли. Иногда лучше смолчать, чем глупость сморозить…
Беляна, подождав немного, усмехнулась и вновь спросила:
– Как считаешь, догоним ведуна?
– Не знаю, – с трудом выдавил я.
Она, нагнувшись, на ходу сорвала с придороги травинку, пососала влажную мякоть пухлыми губами и, зардевшись, попросила:
– Расскажи мне о нем…
Мне доводилось испытывать боль, но ее просьба обожгла страшно, словно кипятком плеснули на рану. Все во мне возмутилось, а воспротивиться глубокому девичьему голосу не смог. Пришлось рассказывать. Начал со Сновидицы, как выгнали ее и как вернулась она с ребенком, а закончил уже Пчевой. Пока переживал заново смерть Хитреца и схватку с оборотнями, не заметил, как спало напряжение и полилась ровная спокойная речь. Беляна слушала внимательно, не перебивая. Видно, крепко зацепил ее ведун. При его имени в глазах у нее словно маленькие звезды зажигались. Мне казалось, если ей о Чужаке рассказывать, она по воде пройдет – не заметит, и, разозлившись, я неожиданно заявил:
– Теперь твоя очередь.
– Что – моя? – не поняла она.
– Рассказывай, кто ты, какого роду, как в Пчеву попала, почему домой не ворочаешься…
Мягкость с ее лица точно ветром сдуло. Соболиные брови сошлись на переносице, милые девичьи губы сжались жесткой линией:
– А тебе зачем про то знать?
– Как зачем? Все же вместе идем, один хлеб жуем…
Я ожидал, что она, по обыкновению, вскинет гордо подбородок и отправится к Бегуну болтать о всяких пустяках, но ошибся. Тяжело вздохнув, она сказала:
– Ладно. Не век же мне таиться. Нет на мне ни позора, ни злодейства, нечего и скрывать.
Столько было в ее голосе печали и неизбывной тоски, что пожалел о сказанном, но поздно. Она стала говорить негромко, но так, что, словно наяву, я увидел вервь на крутом берегу реки и ее, разодетую в нарядные одежды и стоящую по пояс в воде. А на мелководье толпились улыбающиеся люди. Все смотрели на нее, а она шла все глубже и глубже, в реку, потому что ждал ее великий Даждьбог и была она избрана в жертву к его свадьбе с девицей Заренницей. И вдруг вынырнул из-за речного поворота высокий нос варяжской ладьи. Хлопнули весла о берег, и, точно по сходням, посыпались по ним на берег урмане. Да не те, что ходили раньше по реке с товарами, а иные, со злыми лицами и острыми, готовыми к бою мечами. Никто не ожидал подобного кощунства, потому и не сопротивлялись почти, когда полилась на траву древлянская кровь. А праздник великий стал великой печалью.
Почему урмане напали, она так и не поняла. Может, не зная обычаев, решили, будто собравшиеся на берегу люди со злыми мыслями их поджидают, а может, поход был неудачен, вот и выместили злобу на малой верви, но оставили в живых из всей родни лишь ее да братца титешного. Надрывающегося в крике мальчонку варяги там и бросили, а ее вытянули из воды и с собой взяли. Что было с ней в плену, Беляна говорить не захотела, а лишь повторяла: «Ненавижу, ненавижу, ненавижу…» – будто клятву шептала.
Мне стало страшно. Были и у меня враги, но ее ненависть ужасала. Что нужно сотворить с женщиной, чтобы она научилась так ненавидеть?!
Беляна закончила шептать, помотала головой, словно отгоняя видение, и повела речь дальше. Когда ее привезли в Новый Город, она сменила уже множество хозяев. Ее охотно обменивали на оружие и товары – уж больно строптива да зла была девка. Последний хозяин, привезя ее в Пчеву, решил выбить древлянский дух плетью. Да только не ожидал нас встретить…
После ее рассказа стало ясно, почему она не желает возвращаться домой. Все знали – подмяв под себя древлянские племена, варяги нарекли себя Князьями и сели править в Киеве. Даже в Приболотье слышали их имена – Аскольд и Дир…
Я даже не знал, что ей сказать, как выразить смятение и боль, грызущие изнутри, когда услышал восторженный вопль Лиса:
– Верные приметы! Верные!
Чуть ли не вслух возблагодарив богов за столь счастливое избавление от бесполезных слов сочувствия, я крикнул Лису:
– Что случилось?
– Дождь! – Он указал пальцем на ползущую по кронам деревьев тучу. На его хитрой физиономии плавала довольная улыбка. Меня дождь вовсе не радовал. Во-первых, нам еще нужно было довольно далеко идти, что посуху легче, а во-вторых, подставлять спину холодным струям и при этом знать, что сушиться придется нескоро, тоже не хотелось.
– Чему ж ты радуешься, дубина? – беззлобно поинтересовался я у Лиса, но ответил Бегун:
– Спорили мы с ним. Он выиграл, вот и скачет, словно недоеная коза.
