Конан и Гнев Сета - Делез Морис (книги хорошего качества .TXT) 📗
Наконец Рози отсмеялась.
— Признаюсь,— молвила она,— ты повеселил меня, Харлем.— Она впервые назвала существо по имени.— Но не надейся, что это спасет тебя, если ты не исполнил моего приказа. Из грязи я тебя создала и в грязь верну!
При этих словах скорбная физиономия урода вновь стала забавной, и он обиженно захлопал глазами, снова заставив колдунью рассмеяться.
— Что ж,— улыбнулась она,— возможно, позже я и приближу тебя. Если, конечно, останешься жив,— подумав, добавила Черная Роза.— Признаюсь, ты умеешь рассеивать тоску, но теперь приступай к делу. Ты виделся с Харубом?
— Нет, госпожа,— быстро ответил кривляка, мгновенно напустив на себя серьезный вид.— Он умер. Зато я виделся с Конаном.
— Ты посмел попасться ему на глаза?!— вскричала она.
— А что мне оставалось делать?
Он смешно развел руками, которые стали вдруг невообразимо корявыми, похожими на древесные сучья.
— Прекрати!— крикнула она, и руки тотчас вернулись в нормальное состояние.— Зачем ты полез к киммерийцу?
— Я увидел у него одну вещицу, и мне нужно было поближе рассмотреть ее, чтобы убедиться, что ошибки нет.
— Ну, хорошо,— смягчилась повелительница,— он хоть не понял, кто ты?
— Конечно, нет!— обрадовался Харлем.— Я развлекал его, строя невинные рожи, пока ему не надоело, но он ни о чем не догадался, клянусь Сетом!— вскричал он, видя, что Роза начинает гневаться.— Он даже дал мне две монеты! Одну в награду за мой талант!
— Талант!— ухмыльнулась она.
— Да, да!— воодушевленно вскричал грязевой голем.— Я сказал ему, что это Митра столь щедро одарил меня при рождении! Вторую же монетку он мне дал, чтобы я скрылся с глаз его. Похоже, все-таки я ему не слишком понравился,— обиженно закончил Харлем.
— Хорошо!— жестом остановила его излияния Роза, которая уже начала терять терпение.— Что это была за вещь?
— Клинок Тьмы,— промямлил кривляка,— за которым ты послала меня к Харубу.
— Так Клинок Тьмы у варвара!— вскричала пораженная этим известием колдунья.— Но как он попал к нему?
— Я ведь сказал тебе, что Харуб мертв. Думаю, киммериец убил колдуна, к которому ты меня послала,— все так же спокойно ответил Харлем.
— Убил…— недоверчиво повторила она.— Но это невозможно!
— Когда я был всего лишь кучей жирной грязи и меня месили сапожищами те, кто сделан из мяса, разве мог я предположить, что со временем стану совершенней, чем они?
— Философ!— фыркнула Роза и тут же вновь повторила:— Так, значит, Клинок Тьмы теперь у варвара…
— Вовсе нет,— пожал плечами Харлем.— Конан сменял его на базаре на пару коней.
— Великий Сет!— простонала женщина в платье из змеиной кожи.— Что творится в мире?! Но ведь это еще хуже! Теперь кинжал не найти!
— Вовсе нет,— вновь хмыкнуло существо из грязи, и лицо его расплылось в умышленно преувеличенной счастливой улыбке,— вот он!
Рука Харлема погрузилась в тело, выудила тряпичный сверток, и через несколько мгновений усыпанные камнями ножны уже лежали на его ладони.
— Как… Как ты его достал?— Еще не веря своим глазам, Роза Сета схватила ритуальный клинок.— Да, несомненно, это он — воскликнула колдунья, вынимая клинок из ножен.— Так как ты его достал?— повторила она свой вопрос.
— Ну…— Харлем придал лицу выражение невинного младенца, только что отнятого от материнской груди.— Пришлось проявить смекалку и пожертвовать собственным телом!
— То есть?
— Слишком много грязи ушло на то, чтобы забить жирную глотку его нового владельца,— сокрушенно вздохнул «младенец».
— Так ты сумел убить человека?— изумленно спросила Роза.
— А!— скромно отмахнулся Харлем.— Их там еще много осталось!
В таверне постоялого двора было тепло и тихо. Конан и его спутники расположились поближе к камину, от которого веяло теплом и уютом, и заказали хороший ужин на четверых, благо в деньгах недостатка не было, остаток дня, решив посвятить отдыху. Все-таки путь от Шандара до Хоршемиша предстоял неблизкий. Конан познакомил своих спутников друг с другом: как-никак теперь им предстояло делить и радости, и неприятности, и никто из четверых понятия не имел, сколько это продлится.
Каждый понемногу рассказал о себе, и Конан узнал, что Бергон — сирота из маленькой деревушки, которая затерялась на самом севере Заморы, в глухой долине, образованной отрогами Кезанкийских и Карпашских rop. Родителей он не помнил и всю свою полуголодную жизнь батрачил за жидкую похлебку, пока не подрос и не решил, что с него довольно.
Киммерийцу стало известно, что Олвина попала в рабство, когда ей не было еще и пяти, и жизнь ее поначалу мало чем отличалась от жизни заморийца. Шли годы, девочка подрастала. Наконец ей минуло пятнадцать. Едва из симпатичной девчушки она превратилась в красивую девушку, ее хозяин решил, что она вполне подходит для сераля и где-нибудь в Туране за нее вполне можно выручить хорошие деньги. Олвина не стала дожидаться этого радостного события и бежала. Конечно же, была погоня, но поймать беглянку не смогли. Так она стала свободной, правда, радость ее длилась недолго. Когда первое опьянение волей прошло, она поняла, что рассчитывать отныне может лишь на себя. По счастью, при ней оказался прихваченный у хозяина меч, который сильно помог ей на первых порах, пока она не научилась обходиться и без него. Со временем ей открылась и другая печальная истина: она так и осталась в неволе. Просто клетка ее стала больше…
Калим оказался вендийцем, но, как и ожидал Конан, с сильной примесью зингарской крови. Из-за этого его не признали своим в Вендии, где он лишился состояния, как только отошел на Серые Равнины его отец. Тогда вдвоем с матерью они перебрались в Зингару, и путешествие это больше походило на бегство, которое окончательно подточило здоровье уже немолодой женщины. На второй родине хоть и обошлись с ними несколько мягче (небольшой родовой замок у отрогов Рабирийских гор никого не прельстил), но после смерти герцогини ее осиротевшему отпрыску ясно дали понять, что, появляясь при дворе, новоявленный герцог будет лишь зря терять время.
Вообще-то это были нормальные истории не избалованных жизнью людей, которые сами вершили свои судьбы. Собственно, таким же был и сам Конан. Одним словом, вечер не пропал даром. Благодаря проведенному вместе времени они почувствовали себя одной командой, пусть и временной, но семьей.
Когда подошло время ложиться спать, и Конан отправился наверх, остальные еще задержались ненадолго: слишком уж не хотелось им расходиться после столь хорошо проведенного вместе вечера. На втором этаже им отвели две двухместные комнаты, и Конан ушел в свою. Сон, однако, не шел, что случалось с киммерийцем совсем нечасто. Пытаясь понять причину, он прислушался к ощущениям, но не обнаружил и тени тревоги. Скорее уж бессонницу породило навеянное воспоминаниями странное состояние души, которое приходит нечасто, да и длится недолго.
Он понял, что услышанное вызвало непривычные мысли о странных превратностях судьбы, которая, следуя какой-то необъяснимой логике, делает родных людей чужими, кровными врагами всего-то из-за лишнего куска при дележе наследства… Куска, который на поверку зачастую яйца выеденного не стоит, а руку помощи порой протягивает какой-нибудь незнакомец, которому, казалось бы, и дела-то до тебя нет! Вот и сейчас четыре совершенно чужих человека вдруг почувствовали себя родными друг другу, едва ли не самыми близкими на свете людьми…
Ощущение это было необычным и вместе с тем необыкновенно приятным, ласкающим душу. Убаюканый им, Конан незаметно начал засыпать и уже сквозь дремоту услышал, как открылась дверь в комнату. «Наконец-то гуляки угомонились»,— подумал он.
— Это я, мой король!— услышал киммериец возбужденный шепот Олвины. — Пришла поблагодарить тебя за подарок!
Киммериец с трудом разлепил слипающиеся глаза.
— Да за что же, детка?
Он никак не мог сообразить, что за спешка не позволяет ей потерпеть до утра.
